Лена вышла замуж почти в тридцать, ровно в тот возраст, когда подруги уже давно с семьями, а мать поглядывает на дочь с настороженным ожиданием, будто спрашивает взглядом: «Ну когда уже?» Лена всегда отвечала, что не спешит, что всему своё время. И правда, она не хотела бросаться в отношения лишь бы не быть одной. Но судьба, как оказалось, имеет странную привычку складывать всё в последний момент.
С Глебом они были знакомы давно, пересекались в общих компаниях, виделись на днях рождения знакомых. Он всегда казался ей человеком лёгким, даже чересчур лёгким: улыбчивый, с искоркой в глазах, он умел поддержать разговор, но тогда Лена не рассматривала его серьёзно. Просто приятный парень, не больше.
Но однажды что-то будто повернулось в воздухе. Встретились случайно: Лена возвратилась после тренировки, зашла в небольшую кофейню, а он сидел у окна, пил капучино и листал телефон. Увидел её, махнул рукой, улыбнулся так тепло и искренне, что она почему-то смутилась. Он настоял, чтобы она присела. Разговор, обычный, ни о чём особом, вдруг стал необыкновенно лёгким. Они смеялись, вспоминали общих знакомых, и Лена поймала себя на том, что не хочет уходить.
После той встречи всё пошло стремительно. Глеб стал писать каждый день. Предлагал встретиться, привозил ей яблоки «потому что ты такие любишь», подвозил после работы. Никакой тяжести, никаких игр — всё было просто, будто всегда так и должно было быть. И Лена, привыкшая всё анализировать, вдруг перестала думать. Она просто была рядом с ним, и ей было хорошо.
Через три месяца он сделал предложение. Не на фоне заката, не в дорогом ресторане, а дома, по-простому, с лёгкой неловкостью, будто сам испугался своего внезапного решения. Лена сказала «да», даже не сомневаясь. Внутри было спокойствие и то такое чувство, когда понимаешь: это твой человек.
Свадьба получилась обыкновенной: маленький банкетный зал, родственники, пара близких друзей. Лена не мечтала о роскошном торжестве, ей важнее было чувство рядом, чувство начала новой жизни. Мать тихо вытирала глаза во время танца молодых, подруги радовались, а Глеб всё время держал Лену за руку, будто боялся отпустить.
Семейная жизнь началась так, как и должна была, с мелочей. С покупки посуды, совместного выбора занавесок, обсуждения, кто вынесет мусор. Лена наслаждалась этим бытовым спокойствием. Она просыпалась утром и слышала, как на кухне Глеб варит кофе; вечером они смотрели сериалы, спорили о вкусах, смеялись над ерундой. Всё шло ровно, без потрясений.
Одно только вносило тень в её внутренний мир: разговоры о детях. Лена не была навязчивой, но ей казалось естественным хотя бы планировать будущее. Бережно, не спеша, но всё-таки. И вот однажды, за ужином, когда она осторожно завела разговор о том, что когда-нибудь неплохо бы подумать о пополнении, Глеб отмахнулся:
— Рано, Лен. Ну куда нам сейчас? Хочешь, через пару лет поговорим. Давай поживём для себя.
Она улыбнулась, решив, что правда, не время. Но потом разговор повторился. И ещё раз. И ещё. И каждый раз Глеб говорил одно и то же: «Потом».
Лене казалось, что это «потом» ускользает куда-то далеко, а она остаётся с немым вопросом внутри. Но спорить она не стала. Не хотела портить то хрупкое счастье, которое наконец обрела.
Она только тихо надеялась: может, однажды он сам созреет. Может, поймёт. Может, захочет.
Время текло спокойно, почти лениво. Лене казалось, что жизнь, наконец, обрела ровный, предсказуемый ритм. Она научилась не давить на тему детей: раз Глеб говорит «рано», значит, рано. Но мысль о будущем не исчезала, она просто отошла на второй план, чтобы не тревожить мужа.
Лена решила, что ещё пять лет она может подождать. В тридцать пять, да, вот тогда точно. Хоть весь мир будет против, но ребёнок у неё появится. Эта мысль была твёрдой, как камень, и именно она однажды заставила её впервые задуматься о деньгах.
Сбережения. Простое слово, но очень нужное. Лена начала откладывать понемногу: то премия, то остаток после квартальной отчётности, то денежный подарок на день рождения. Всё складывала в свою шкатулку с украшениями, невзрачную, деревянную, ещё от бабушки. Там, среди бусин и колечек, деньги лежали тихо и надёжно, как будто знали: их час придёт.
Глеб про шкатулку почти не вспоминал. Если и открывал её, то только ради шутки:
— Ну что, как твои побрякушки поживают? — говорил он, улыбаясь.
Лена в ответ улыбалась тоже. Ей было удобно, что шкатулка не вызывает у него интереса.
Пока она тихо копила, Глеб жил сегодняшним днём. Он никогда не думал о завтрашнем, Лена уже давно это заметила. Захотел новый айфон, купил. Проходя мимо бутика, заглянул и вышел с новым костюмом «потому что скидка была». Мог заказать дорогой ужин, а потом провести выходные в торговом центре, не считая расходов.
Сначала Лена даже восхищалась его лёгкостью. Она росла иначе: в семье, где знали цену каждой купюре, где всё планировали заранее. И ей нравилось, что рядом с Глебом она тоже будто становилась свободнее, смелее.
Но время шло, и она начала видеть другое. Его импульсивность — не черта характера, а правило жизни. Как будто будущее не существует вовсе. И каждый раз, когда Глеб приносил домой очередную покупку, Лена улыбалась… но где-то внутри поднималось тихое беспокойство.
— Глеб, — однажды осторожно сказала она, — может, стоит немножко… ну, откладывать? Хотя бы иногда?
Он сразу поморщился.
— Лен, ну зачем? У нас всё есть. Жильё — вот оно. Машина нормально ездит. Ты слишком переживаешь. Надо жить сейчас, понимаешь?
Жильё действительно было: двухкомнатная квартира, которую Глебу подарил отец. Просторная, солнечная, в хорошем районе. Глеб часто говорил, что благодаря этому они вообще могут расслабиться и жить, как хотят.
Лена соглашалась, но мысли её упрямо возвращались к тому, чего нет: будущая детская впереди, ремонт в комнате, который давно напрашивается. Она не говорила этого вслух, не хотела начинать спор. Просто продолжала тихо складывать деньги в шкатулку.
А вторая мысль не давала покоя: что будет, если однажды ей придётся все эти расходы тянуть самой?
С каждым месяцем Лена всё чаще ловила себя на том, что смотрит на Глеба по-другому. Не как на мужа, который всегда рядом, а как на человека, который живёт так, будто ответственность — это что-то из чужой жизни. Но она молчала.
К осени Лена незаметно для себя перешагнула новую отметку, её сбережения превысили двести тысяч. Она даже растерялась, увидев сумму из аккуратно сложенных купюр. Неужели это всё она смогла собрать сама? Маленькими порциями, тихонько, без лишних слов. Она положила деньги обратно в шкатулку, поправила крышку и спрятала её на обычное место, в ящик комода, среди украшений и старых открыток.
Глеб туда никогда не заглядывал. Ему было абсолютно всё равно, что там лежит. Он называл все Ленины украшения «женскими штучками» и не интересовался содержимым.
— Твои побрякушки, — говорил он иногда, проходя мимо и лениво хлопая по крышке шкатулки.
Лена улыбалась. Её коробочка с драгоценностями стала самым безопасным местом… или ей так казалось.
Зимой в компании Глеба начались какие-то перестановки, и он всё чаще задерживался на работе. Лена не сомневалась: в их отделе всегда бардак с документами, а Глеб терпеть не мог сидеть без дела. Она верила словам мужа.
Однажды в обед он позвонил неожиданно взволнованным голосом:
— Лен, слушай… меня отправляют в срочную командировку. Сегодня вечером уже вылетаю.
— Так резко? — удивилась она. — А куда?
— В Ярославль. Там какой-то форс-мажор у заказчиков. Меня попросили подстраховать. Я ничего не могу сделать, надо ехать.
Лена от усталости села прямо на стул. На работе как раз шёл тяжёлый конец квартала: отчётность, проверки, бесконечные звонки. Она понимала, что собрать мужа, как обычно, с аккуратной заботой, не получится.
— Я даже не смогу тебя проводить, — сказала она виновато.
— Да брось, — засмеялся Глеб. — Чего там провожать? Командировка не космос.
Он говорил легко и свободно, а Лена почувствовала неизъяснимую тоску. Как будто дом уже начал пустеть, хотя Глеб ещё был в нём.
Первые два дня она ходила по квартире, словно в тумане. Тихо. Непривычно тихо. Телевизор она включала лишь для фона, но всё равно чувствовала пустоту, будто кто-то невидимый постоянно выглядывал из комнат, напоминая, что Глеб далеко.
После работы она чаще стала заезжать к матери. Её квартира была маленькой, но уютной, и Лена иногда оставалась там ночевать, не потому что боялась быть одна, а потому что тишина дома давила на неё.
Однажды вечером, придя домой после длинного рабочего дня, Лена почему-то вспомнила о своих сбережениях. Мысль возникла внезапно, как вспышка: пора бы пересчитать. Всё-таки сумма уже внушительная. Может, стоит положить в банк? Все-таки там проценты… Идея показалась разумной.
Она подошла к комоду, выдвинула ящик. Открыла шкатулку. И… замерла. Пусто. Несколько секунд она смотрела, не веря собственным глазам. Потом перебрала шкатулку снова. Вынула украшения, разложила их на столе. Перевернула коробочку. Осмотрела ящик комода. Денег не было. Они исчезли.
Лена почувствовала, как ноги стали ватными. Сердце ухнуло куда-то в живот. Этого не может быть. Они же были. Были! Она села прямо на пол, пытаясь понять, что произошло. Кто мог их взять?
Замки на дверях никто не ломал. Мать без приглашения не приходит. Подруг у неё немного, и никого она не пускала в дом без себя. Глеб… он не знает даже, сколько она копит. Он не интересовался.
Она дрожащими пальцами набрала номер мужа. «Абонент недоступен». Лена начала паниковать. Когда она пришла к матери со слезами и дрожащими руками, та только тяжело вздохнула, будто ждала подобного.
— Леночка, ну что я тебе говорила? — мать поджала губы. — Надо было принести деньги мне. У меня они бы лежали в целости и сохранности. А дома… ты сама понимаешь. Сейчас такое время… всё может быть.
Лена смотрела на неё и не могла понять: мать переживает? Сочувствует? Или просто радуется, что была права? Но главное, её двухсот тысяч больше не было.
Глеб вернулся внезапно, без звонка, будто не считал нужным сообщать жене о своём прибытии. Дверь хлопнула, Лена вздрогнула. Она сидела на кухне с кружкой горячего чая в руках, и пыталась привести мысли в порядок, но последние двое суток превратились в клубок из страха, растерянности и бессилия.
Глеб вошёл лёгким шагом, будто вернулся из обычной поездки, а не из командировки, о которой Лена так ничего и не поняла.
— Ну что, жена, встречай героя, — усмехнулся он, скинув куртку на стул.
Лена поднялась. Губы дрожали, слова застревали в горле.
— Глеб… деньги пропали.
Он обернулся медленно, даже не удивлённо — скорее с раздражением, будто его отвлекли от чего-то неважного.
— Какие ещё деньги?
— Те… те, что я копила. Они были в шкатулке. Я вчера открыла, а их нет. Там пусто. — голоса у неё почти не было. — Я звонила тебе… ты был недоступен.
Глеб нахмурился, словно от негодования.
— А почему они вообще были в шкатулке? Ты что, от меня что-то прятала? — в голосе прозвучала злость. — Ты что, копила за моей спиной?
Лена растерянно открыла рот. Он обвиняет её? Сейчас?
— Я… я откладывала на будущее. На ребёнка. На ремонт. Просто… откладывала. Я не прятала, Глеб. Это… просто сбережения.
Он подошёл ближе, посмотрел в упор:
— Не прятала? А мне скажи, что это было? Ты копила свои деньги, а жила на мои. Как это называется?
Лена отступила на шаг.
— Глеб, ты меня не понял…
— Да всё я понял, — резко перебил он. — И знаешь что? Я их взял.
Тишина упала так тяжело, что Лене показалось: она оглохла.
— Ты… что? — еле выговорила она.
— Взял, — повторил он спокойно, будто речь шла о мелочи. — Чтобы ты не прятала от меня ничего. Это и мои деньги были тоже. Мы живём вместе, если ты забыла.
Лена почувствовала, как будто воздух ушёл из лёгких. Страх и обида смешались в единый ком с одним вопросом: как он мог?
— Глеб… зачем ты так поступил? Почему не сказал? — голос сорвался, став тонким, почти детским.
Он только пожал плечами.
— Чтобы ты не тратила силы на глупости. Мы нормальные деньги зарабатываем, живём нормально. Хватит этой мелочной экономии.
Лена опустилась на стул. Слёзы подступили сами собой. Глеб, увидев её состояние, отвернулся так, будто ему стало скучно.
Через два дня Лена узнала правду. Вернувшись с работы, она наткнулась на соседку с пятого этажа, Марину. Та, как всегда, была разговорчива.
— Ух, Лен, а вы с Глебом молодцы. Имели возможность и поехали отдохнуть! И маршрут такой красивый выбрали. «Золотое кольцо»… это же мечта! Я бы тоже с удовольствием… — и она мечтательно закатила глаза.
Лена замерла.
— Мы… никуда не ездили, — прошептала она.
Марина удивлённо моргнула.
— Как это? Я его видела с чемоданом и женщиной. Мне показалось, что это ты… ну, подумала, вы вместе. Он же говорил, что «вот, мы решили путешествие устроить». Уж не обидитесь, что вмешиваюсь… вдруг я не то поняла…
Дальше Лена не слышала.
Слова соседки превратились в глухой шум. Перед глазами вспыхнуло: чемодан, женщина, путешествие… Не командировка., вот это точно форс-мажор.
Лена вышла из подъезда автоматически, будто кто-то другой управлял её телом. Ветер бил в лицо, но она не чувствовала ни холода, ни земли под ногами. Она только понимала одно: всё. Больше терпеть нечего.
Вечером она молча собрала вещи. Действовала быстро, почти механически: документы, одежда, зарядки, пару фотографий, серьги, подарок от матери. Глеба дома не было, и это было даже лучше.
Она не оставила записки, не написала сообщений. Она просто закрыла за собой дверь. И в этот момент почувствовала, что дышать стало легче. Непривычно, больно, но легче.