Галина Павловна возвращалась домой с работы уставшая, но довольная. В руках у неё был тяжёлый пакет с продуктами, по скидке удалось купить хорошее мясо и свежие овощи. Она любила, когда дома пахнет едой, уютом и теплом. Но, открыв дверь, вдруг насторожилась: в квартире витал непривычный аромат. Что-то острое, с пряными нотками кориандра и тмина.
— Ого, — тихо пробормотала она, снимая пальто, — неужели ужин приготовили?
Из кухни донёсся голос сына:
— Мам, ты уже пришла?
— Пришла, — откликнулась она. — А что это у вас тут так пахнет?
Галина поставила пакет на табурет и вошла на кухню. За столом сидели Влад и его жена Алина. На плите булькала сковорода с чем-то, напоминающим плов, хотя в кастрюле плавали кусочки ананаса.
— Это я готовила, — гордо сказала Алина, поправив выбившуюся прядь. — Новый рецепт. Восточная кухня.
— Восточная, значит… — протянула Галина, сдерживая улыбку. — Пахнет, конечно, интересно.
Она принялась разбирать пакет, аккуратно раскладывая продукты по местам. Молоко в холодильник, макароны в шкаф, мясо в морозилку. Потом вымыла руки, поправила причёску и только тогда спросила:
— Ну что, какие новости? Вы там в дверях шептались, как будто собрание устраивали.
Влад посмотрел на Алину, та чуть кивнула. Он поднялся и сказал торжественным тоном, словно собирался произнести тост:
— Мама, ты только не волнуйся… У нас с Алиной отличная новость. Ты скоро станешь бабушкой.
Галина Павловна на секунду замерла, не веря своим ушам. Сердце ёкнуло, а потом вдруг стало тепло.
— Правда? — тихо спросила она. — Господи, какое счастье!
Она подошла к Алине, обняла её осторожно, будто боялась причинить вред.
— Поздравляю, деточка! Влад, ну вот… теперь жизнь совсем по-другому пойдёт.
Но радость длилась недолго. Влад вновь сел за стол, стал поправлять салфетку и произнёс уже более серьёзно:
— Мам, мы с Алиной тут подумали… Нам нужно всё хорошо организовать. Ребёнок — это ответственность.
— Конечно, — подтвердила Галина, всё ещё улыбаясь. — Я помогу, чем смогу.
— Вот именно, — вмешалась Алина, — помочь можно и по-другому. Мы решили, что тебе, мам, лучше снять квартиру.
— Что? — Галина не сразу поняла, о чём речь.
— Ну, — начал объяснять Влад, — просто понимаешь, ребёнку нужно пространство. Нам тоже. Здесь всего две комнаты. А если ещё и коляска, кроватка…
— Подожди, — перебила его Галина, чувствуя, как сердце сжимается. — Это ты серьёзно сейчас говоришь?
— Мам, не обижайся, — торопливо вставила Алина. — Мы всё обдумали. Тебе ведь тоже будет спокойнее, никто не шумит, не плачет под ухом.
Галина медленно села за стол.
— И куда же я, интересно, должна идти?
— Ну, можно снять квартиру, — спокойно ответил Влад. — На первое время я помогу. А потом, когда всё наладится, придумаем, как дальше.
— Деньги ты, значит, мне будешь давать, а сами с голоду сдохнете, — горько усмехнулась мать. — Молодцы. Всё продумали.
— Мам, ну пойми правильно, — начал оправдываться сын. — Мы же сейчас только на мою зарплату живём. У Алины временные подработки, ничего постоянного. А впереди такие расходы! Коляска, кроватка, одежда, подгузники…
— А я вам мешаю, да? — спросила она тихо, глядя в пол.
— Не мешаешь, просто… неудобно, — неуверенно ответил Влад. — Понимаешь, нам хочется своё гнездо, свою жизнь.
Галина Павловна подняла голову и посмотрела на сына. Перед ней сидел уже не тот мальчишка, который когда-то говорил: «Мам, я всегда буду тебя защищать». Этот мужчина с усталым лицом и сжатой челюстью был ей вроде бы родным, но каким-то чужим.
— Ну что ж, — сказала она наконец, ровным голосом. — Если вы всё решили, я не буду мешать вашему счастью. Только одно скажу: не всё в жизни измеряется квадратными метрами.
— Мам… — начал Влад, но она уже встала.
— Ешьте свой ужин. А я пойду полежу, устала.
Она вышла из кухни, стараясь идти ровно, чтобы не показать, как дрожат колени. В комнате опустилась на кровать и закрыла глаза. Где-то на кухне Алина что-то тихо говорила, Влад отвечал ей приглушённо. Потом послышался звон тарелок и запах пряных специй, терпкий, тяжёлый, будто чужой.
Галина лежала в темноте и думала: «Когда же всё так перевернулось? Когда мой сын стал ставить условия матери?»
Она не заплакала. Слёзы придут потом, ночью, когда никого не будет рядом. А пока внутри росла тяжесть, похожая на комок боли.
Этой ночью Галина Павловна так и не сомкнула глаз. Лежала, уставившись в потолок, и слушала, как за стеной поскрипывает кровать, значит, молодые ещё не спят. Потом всё стихло, а в голове у неё, наоборот, стало громче: мысли путались, накатывали волной.
Когда Влад успел измениться? Когда успел стать таким чужим? Ведь когда-то он был совсем другим, заботливым, внимательным, любящим. Она помнила это до мелочей, до запахов и звуков.
…Ему было восемь, когда его отец собрал вещи и ушёл. Никаких объяснений, никаких слёз, просто молча закрыл за собой дверь. Тогда Влад подошёл к ней, обнял за шею и сказал:
— Мам, я тебя никогда не оставлю. Я всегда буду рядом.
Эти слова она помнила всю жизнь. Они грели в самые тяжёлые моменты. Даже когда денег не было, когда с работы приходила поздно, а дома только маленький сын и стопка грязной посуды.
Влад рос послушным, старательным. Хорошо учился, не хулиганил. Когда заболела, он, школьник, сам бегал в аптеку, грел полотенце, клал ей на лоб.
— Мам, тебе полегчало? — спрашивал он тревожно. — Потерпи, скоро будет лучше.
А как радовался каждой своей пятёрке! Прибегал домой с дневником и сиял, будто выиграл Олимпиаду.
— Мам, смотри! По математике пять! Я теперь точно стану инженером!
Она помнила его соревнования по гребле. Тогда было холодно, осенний ветер пробирал до костей, но она стояла на берегу, кричала, махала руками, пока не сорвала голос. Влад занял второе место, но для неё он был первым. После финиша он подбежал, весь мокрый, и, смеясь, обнял её.
— Мам, ты видела? Я почти выиграл!
Она гордилась им всю жизнь. А теперь вот этот самый сын сидел напротив и спокойно говорил, что ей пора съехать.
Галина перевернулась на бок, глядя в темноту.
«Не он это говорит, — убеждала она себя, — не он. Это она его настраивает, Алинка эта. Молодая, хитрая. Привязала к себе мальчишку, теперь и его мать ей мешает».
Она вспомнила, как два года назад Влад впервые привёл Алину. Высокая, красивая, с ярким маникюром и слишком звонким смехом. Тогда ей показалось, слишком уж уверенная в себе. А потом пошли мелочи: то не убрала за собой, то слова скажет через губу, то нос воротит от «маминых котлет».
Галина старалась не обращать внимания. Главное, чтоб сын был счастлив, — говорила себе. А теперь выходит, что его счастье должно быть еще и без неё.
Под утро она всё же задремала, а проснулась от стука ложек на кухне. Часы показывали девять. Обычно в выходные Алина спала до обеда, но сегодня, видно, решила показать пример.
Галина встала, умылась и, глядя в зеркало, едва узнала себя. Под глазами синяки, губы побледнели.
— Старуха, — прошептала она. — Вот и всё.
Вышла на кухню. Влад что-то жарил на сковороде, Алина стояла рядом, задумчиво листая телефон.
— Доброе утро, — сказала Галина, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— О, мам, привет, — ответил Влад. — Яичницу будешь?
— Не хочу, спасибо. Кофе налью и всё.
Она села за стол, наблюдая, как сын ловко переворачивает яичницу. И снова перед глазами всплыло: мальчик лет десяти стоит у плиты, пытается пожарить блины. Тогда у него всё подгорело, но она ела, улыбаясь, лишь бы не обидеть.
— Мам, ты что-то плохо выглядишь, — заметил Влад, подавая тарелку Алине. — Не спала, что ли?
— Да, как-то не спалось, — тихо ответила она. — Много думала.
Алина подняла глаза от телефона.
— Не бери в голову, — сказала она мягко, но с ноткой снисходительности. — Всё ведь решаемо. Ты ещё спасибо скажешь, когда у тебя будет свой уголок. Спокойствие, тишина, никто под ногами не мешается.
Галина взглянула на неё и едва удержалась, чтобы не ответить резко.
«Вот уж кто кому под ногами мешается…» — мелькнуло в голове.
Влад, кажется, почувствовал напряжение, вздохнул и сел напротив матери.
— Мам, я знаю, тебе тяжело это слышать. Но пойми, ребёнок всё изменит. Нам нужно готовиться. Я ведь и тебе хочу помочь, не хочу, чтобы ты одна осталась.
Она молчала. На губах играла печальная улыбка.
— Да я и не пропаду, Владик, — наконец произнесла она. — Только вот одно скажи… Когда ты успел стать таким взрослым?
Сын замялся, пожал плечами.
— Ну… жизнь заставила.
— Жизнь… — повторила она, глядя на чашку. — А я, значит, уже не часть твоей жизни, да?
— Мам, не начинай, — тихо попросил он. — Я ведь не враг тебе.
Галина поднялась из-за стола.
— Знаю, сынок. Просто подумай, что когда-то и ты кому-то станешь обузой. И не дай Бог, чтобы с тобой поступили так же.
Она вышла из кухни, стараясь не смотреть на них. А за спиной послышался шёпот Алины:
— Надо было сказать прямо, а не тянуть. Теперь обижаться будет неделю.
Галина Павловна закрыла за собой дверь комнаты, прислонилась к ней спиной и позволила себе заплакать: «Неужели это мой сын? Мой маленький Владик…»
Утро воскресенья началось с привычных звуков журчала вода в ванной, в чайнике закипала вода, Алина ходила по кухне в своих шлёпанцах, цокая каблуками. Галина Павловна лежала, глядя в потолок, и понимала, что пора вставать. Спать она всё равно не могла. За ночь решение в ней окрепло: молчать больше нельзя.
Она встала, натянула халат, поправила волосы и вышла на кухню. Влад уже сидел за столом с кружкой кофе и бумагами, видимо, расчёты или какой-то отчёт. Алина в телефоне листала социальные сети.
— Доброе утро, — сухо сказала Галина.
— Привет, мам, — откликнулся Влад, не поднимая глаз.
— Мам, а ты не забыла, что нам сегодня нужно в магазин? — подала голос Алина. — Мы же договаривались на выходные закупиться вещами для малыша.
— Закупайтесь, конечно, — ответила Галина Павловна, открывая шкафчик. — Только мне не говорите, я теперь, выходит, тут временно с вами.
Влад вздохнул, отложил бумаги.
— Мам, мы же всё обсудили. Ты ведь понимаешь, что так будет лучше для всех.
— Нет, сынок, — сказала она, повернувшись к нему, — не понимаю.
Она села напротив, положив ладони на стол, и тихо, но твёрдо произнесла:
— Вот скажи мне: когда ты решил, что я лишняя в своём доме?
— Мам, ну что ты начинаешь… — замялся он. — Мы же взрослые люди. Надо смотреть на вещи трезво.
— Трезво, значит? — усмехнулась она. — Тогда я тоже скажу трезво. Отправляй жену на работу, нечего ей сутками в телефоне сидеть.
Алина резко подняла голову.
— Простите, Галина Павловна, но я пока в положении! Мне нельзя нервничать, да и тяжело сейчас найти подходящую работу.
— А сидеть и выкладывать фото в интернете — это, конечно, тяжело, — не удержалась Галина. — Ты бы хоть помогала по дому, раз уж бездельничаешь.
— Мам! — перебил Влад, нахмурившись. — Не надо так говорить.
— А как, по-твоему, надо? — резко повернулась к нему Галина. — Кто у вас в доме убирает? Я! Кто готовит, стирает, моет полы? Тоже я! А она что делает? Только волосы свои по всей ванной раскидывает, а я потом час отмываю!
Алина побледнела, губы её дрогнули.
— Это вы уже просто придираетесь.
— Придираюсь? — с горечью повторила Галина Павловна. — Когда захожу в ванную, а там твои кудри на полу, это придирка? Когда унитаз в налёте, потому что тебе лень за собой смыть, тоже придирка? Когда я прихожу с работы, а вы сидите и роллы заказываете, а потом спрашиваете, почему у нас денег нет…это, по-твоему, я придираюсь?
Влад попытался вставить слово:
— Мам, ну хватит, не ссорьтесь. Мы же семья.
— Семья, — усмехнулась она. — Семья — это когда друг о друге заботятся, а не когда мать хотят выгнать, потому что мешает.
— Мам, — раздражённо сказал Влад, — ты просто не хочешь понять. Мы же не из злобы! Просто места мало, ты сама видишь! Нам нужно пространство, ребёнок скоро родится…
— Пространство им нужно, — перебила Галина, вставая. — А работать вам не нужно, да? Жить за чужой счёт… вот пространство, где вы чувствуете себя уютно.
— Мам, ну ты несправедлива, — вздохнул Влад. — Мы ведь тоже покупаем продукты.
— Да, — кивнула она. — Покупаете. Роллы и пиццу. Если вы считаете это продуктами, пожалуйста, живите на них.
Алина не выдержала, встала из-за стола.
— Я не собираюсь это слушать! — вскрикнула она и ушла в комнату, хлопнув дверью.
Влад поморщился.
— Мам, зачем ты так? Ты же понимаешь, она беременна. Ей нельзя волноваться.
— А мне можно? — резко ответила Галина. — Я что, не человек? Я всю жизнь для тебя жила, сына растила, одна, без отца. Болела… ты рядом был, ночами не спал. А теперь я для тебя помеха.
Он опустил глаза.
— Я не хотел, чтобы так получилось.
— Конечно, не хотел, — тихо сказала Галина. — Просто позволил.
За стеной слышно было, как Алина возится с телефоном, наверное, кому-то жалуется.
Галина вздохнула.
— Знаешь, сынок, я всю жизнь считала, что семья — это поддержка. Что мать и сын — это не просто родство, это что-то крепче. Но, видно, ошиблась.
Она взяла со стола свою чашку, поставила в раковину.
— Не волнуйся, Владик, я никому мешать не буду. Только запомни одно: иногда, когда выгоняешь мать из дома, выгоняешь вместе с ней своё счастье.
Она ушла к себе, закрыв дверь. Влад долго сидел за столом, слушая, как из комнаты доносятся её шаги. Потом достал телефон и посмотрел на экран — там мигала непрочитанная СМС от банка: «Зачисление зарплаты 64 800 рублей».
Он горько усмехнулся.
«Да, с такими деньгами и ребёнком на руках далеко пойдёшь. А мама ведь права. Только как теперь всё вернуть?..»
Галина Павловна проснулась позже обычного. На кухне стояла тишина, только часы на стене мерно тикали. Вчера она решила, что хватит. Пора переставать быть обслуживающим персоналом. Пусть сами живут, как хотят. Она тихо открыла холодильник, там лежал кусочек вареной картошки, банка солёных огурцов и пачка масла. Остальные полки пустые. Раньше здесь всегда стояли кастрюли с супом, тушёное мясо, варенье, творог, овощи, купленные ею же.
Она достала свою маленькую кастрюльку, нарезала себе картошку, налила воды и включила плиту. На шум из спальни вышла Алина, сонная, в халате, волосы собраны кое-как.
— Доброе утро, — пожелала она с упрёком. — А нам ничего не оставили?
— Себе готовлю, — спокойно ответила Галина Павловна, помешивая картошку.
— То есть теперь вы будете готовить только себе? — Алина сложила руки на груди. — Нормально, конечно. А мне что, с пузом самой у плиты стоять?
Галина Павловна выпрямилась, посмотрела на нее внимательно и медленно сказала:
— Мне же скоро покидать вас, вот и учитесь жить самостоятельно. Не надеетесь же вы, что я вас буду кормить до конца жизни?
Алина закатила глаза и возмущённо фыркнула:
— Вы просто эгоистка! Думаете только о себе. А вашему внуку, между прочим, тоже нужно полноценное питание!
Галина Павловна положила ложку на стол, вытерла руки о полотенце.
— Моему внуку будет лучше, если его родители научатся о нём заботиться.
В этот момент в кухню вошёл Влад, всё слышавший с порога. Он нахмурился.
— Мам, ну ты чего опять начинаешь? — устало сказал он. — Алина права, ты стала какой-то… другой. Всё время с упрёками.
— Да? — Галина Павловна вскинула подбородок. — Это я другая? Может, это вы изменились? Может, вы забыли, кто за вами стоял, когда вы взрослели, кто ночами не спал, когда у вас температура под сорок была? Кто стирал, убирал, кто экономил на себе ради вас?
Влад шумно выдохнул, но промолчал. Алина же не собиралась отступать.
— Никто не говорит, что вы плохая, — с преувеличенной мягкостью начала она. — Просто поймите: сейчас новая жизнь начинается. Мы семья, нам нужно пространство. Вы сами должны почувствовать, что пора отпустить сына.
Галина Павловна молча посмотрела на неё. Потом спокойно сказала:
— Поняла. И сделаю так, как вы хотите.
В тот вечер она достала старую сумку, начала складывать туда свои вещи, документы, лекарства, чайник, без которого не представляла утро. На полке стояла фотография, где они с Владом на берегу реки, он лет десяти, улыбается, держит её за руку. Она взяла рамку, посмотрела и убрала в сумку.
Когда Влад вечером вернулся, мать сидела в комнате, рядом стоял чемодан.
— Мам, ты куда это? — он замер в дверях.
— Как куда? — спокойно ответила она. — Вы же сами решили, что мне лучше съехать. Вот и съезжаю. Нашла комнату в коммуналке. Недалеко отсюда.
— Да подожди ты… — Влад попытался взять её за руку. — Мы же не выгоняли тебя! Ну, ты неправильно поняла! Просто мы подумали, что тебе самой будет лучше…
— Не нужно, — перебила его Галина Павловна. — Мне уже всё ясно.
Он опустил глаза. В этот момент на кухне послышался голос Алины:
— Влад, иди сюда! Мы же договаривались не устраивать сцен!
Мужчина не ответил, только тяжело вздохнул. Мать поднялась, поправила шарф, накинула пальто.
— Не переживай, сынок, — сказала она мягче. — Мне не привыкать начинать с нуля. Пусть молодые варятся в собственном котле.
Она ушла, не оборачиваясь. На улице было уже темно, фонари отражались в лужах. Дождь моросил, будто природа разделяла её грусть.
Прошла неделя. Галина Павловна жила тихо в своей комнате. Соседи оказались неплохими, хозяйка даже угощала её пирогами. И только по вечерам, когда за окном становилось темно, она вспоминала сына и чувствовала, как внутри ноет пустота.
А потом однажды Влад пришёл. Постучал несмело, почти как чужой. В руках букет ромашек, её любимых.
— Мам, — сказал он, когда она открыла. — Прости нас. Нам плохо без тебя. Алина всё поняла, она тоже виновата. Мы не хотели тебя обидеть. Возвращайся домой.
Галина Павловна долго молчала. Потом тихо ответила:
— Дом — это не стены, Влад. Это когда тебя ждут и любят. А туда я пока возвращаться не хочу.
Он стоял растерянный, опустив голову.
— Но квартира твоя, — вымолвил он. — Мы ведь там просто живём.
Она посмотрела на него внимательно и сказала твёрдо:
— Вот и живите. А я подумаю, оставить вам её или выгнать. Всё-таки мама лишняя, так вы сами решили.
Она закрыла дверь мягко, без злости. Потом подошла к окну и посмотрела, как сын стоит на улице, держа цветы, не зная, куда идти. И Галина поняла: наступил момент, когда заботиться нужно не о сыне, а о себе.