Надежда стояла на кухне и с горечью смотрела на раковину. Гора посуды. Опять.
Павел завтракал – чай, три бутерброда, яичница из четырех. Потом просто встал и ушёл. Играть в какую-то свою игру на телефоне.
А посуда – вот она. Ждёт.
Брат мужа одиннадцать месяцев уже живёт у них. Безработный, бесцеремонный. Говорит – ищу работу. А сам до обеда спит, потом сидит в интернете, вечером телевизор смотрит. И ест. Боже, как он ест!
Надежда взяла тарелку. Поставила в раковину. Резко. Так, что та звякнула.
– Всё нормально? – спросил из коридора Виктор.
– Да. Нормально.
Ненормально. Совсем ненормально.
Вечером она не выдержала. Виктор сидел за столом, разбирал какие-то документы. Павел храпел в гостиной – теперь это его комната, хотя раньше там они с Виктором смотрели фильмы вместе.
– Витя, – начала Надежда тихо. – Поговорить надо.
– Угу, – он не поднял головы.
– Про Пашу.
Муж замер. Поднял взгляд.
– Что про Пашу?
– Когда он съедет?
Виктор отложил ручку.
– Надя, ему некуда.
– Ему некуда год назад было! А сейчас? Он даже не пытается искать работу! Он просто сидит у нас на шее!
– Он ищет. Просто сложно сейчас.
– Сложно?! – голос Надежды сорвался. – А мне легко?! Я готовлю на троих! Убираю за троих! Стираю! А он даже спасибо не говорит!
Виктор встал. Лицо каменное.
– Это мой брат.
– И что?! Я не обязана его кормить!
Она швырнула на стол кухонное полотенце. Резко. Злость просто переполняла.
Виктор посмотрел на неё так, как будто она предательница какая или враг.
– Понял, – сказал он. – Значит, так.
И вышел. Просто развернулся и вышел.
Надежда осталась стоять одна на кухне. Сердце колотилось. Руки дрожали. Делать ничего не хотелось.
А из гостиной доносился храп Павла. Ровный. Спокойный. Как будто ничего и не произошло.
Утром Надежда встала первой. Как обычно. Пошла на кухню – и замерла.
Вчерашняя посуда так и стояла. Грязная. Немытая.
Она посмотрела на раковину. Потом развернулась и стала собираться на работу.
Не буду мыть. Пусть сами.
Виктор вышел через полчаса – заспанный, помятый. Налил себе кофе в чистую чашку из шкафа. Посмотрел на гору немытого. Промолчал.
Надежда тоже молчала.
Они пили кофе в тишине. Тяжёлой. Липкой.
– Когда вернёшься? – спросил Виктор.
– Поздно.
– А кто ужин приготовит?
Надежда медленно повернула голову.
– Не знаю. Может, Паша приготовит.
Виктор поставил чашку. Резко.
– Понял.
Ушёл. Хлопнул дверью.
А Надежда осталась сидеть одна за столом. И думала: когда всё это началось? Когда они превратились в двух чужих людей, которые молчат и хлопают дверьми?
Дома она появилась действительно поздно. Специально задержалась на работе – переделывала бумаги, которые могла оставить на завтра.
Вошла в квартиру. Тихо. Телевизор работает в гостиной – там Павел. Виктор в спальне.
На кухне – всё та же посуда. Плюс новая. Грязные тарелки, остатки какой-то еды. Пахло жареным луком и застоявшимся мусором.
Надежда прошла мимо. В ванную. Умылась. Посмотрела на себя в зеркало: усталая, бледная, с тёмными кругами под глазами.
Легла спать не ужиная.
Виктор спал, отвернувшись к стене.
Так прошла неделя.
Надежда больше не готовила. Совсем. Покупала себе что-то по дороге – йогурт, бутерброд. Ела на работе. Дома только чай пила.
Виктор заказывал еду. Или покупал полуфабрикаты. Делился с Павлом.
Павел молчал. Жевал. Смотрел телевизор.
Посуды становилось всё больше. Гора росла. Уже не только в раковине – на столе, на подоконнике. Запах стоял мерзкий.
– Надя, – сказал Виктор как-то вечером. – Ну сколько можно?
– Сколько чего?
– Этого, – он махнул рукой в сторону кухни. – Разыгрывать из себя жертву!
Надежда положила книгу. Посмотрела на мужа.
– Жертву? Я разыгрываю?
– Да! Ты специально не убираешь, чтобы показать, как тебе тяжело!
– А может, мне действительно тяжело?!
– Да брось! – Виктор сорвался на крик. – Ты просто пытаешься добиться своего! Чтобы я Пашу выставил!
– Я хочу, чтобы ты выполнил своё обещание! – крикнула в ответ Надежда. – Ты говорил – на пару месяцев! А прошёл год!
– У него трудная ситуация!
– У всех трудная ситуация! Но не все сидят на шее у родственников!
Виктор шагнул к ней. Близко. Лицо красное, глаза злые.
– Ты жестокая. Бессердечная. Эгоистка.
Надежда отшатнулась. Как будто он её ударил.
– Что?
– Ты слышала. Мой брат остался без работы, без жилья. А ты только о себе думаешь! О своём комфорте!
– Я думаю о нас! О нашей семье! О том, что у нас нет личного пространства! О том, что я превратилась в прислугу!
– Никто не заставлял тебя готовить!
– Да?! – Надежда схватила со стола первое, что попалось под руку – журнал, швырнула в стену. – А кто должен был готовить?! Ты?! Твой драгоценный братец?!
Виктор молчал. Сжал кулаки.
– Уходи, – сказал он тихо. – Если тебе так плохо – уходи. Никто не держит.
Надежда замерла.
– Что?
– Собирай вещи. Уходи. К подруге, к родителям – куда хочешь. Раз я такой плохой муж, а Паша такая обуза.
Он развернулся. Ушёл в спальню. Захлопнул дверь.
Надежда стояла посреди комнаты. Из гостиной доносился звук телевизора. Павел смотрел какое-то шоу.
Она ушла.
Собрала сумку – самое необходимое. Позвонила подруге Ире.
– Можно у тебя переночевать?
– Конечно. Что случилось?
– Потом расскажу.
Вышла из квартиры, не попрощавшись. Виктор даже не вышел.
У Иры они просидели до трёх ночи. Пили чай, разговаривали.
– Знаешь, – сказала Ира. – У меня брат тоже год назад без работы сидел. Жил с родителями. Мама его кормила, стирала, убирала за ним. Он расслабился полностью. А потом отец взял – выгнал. Просто сказал: съезжай. Всё.
– И что?
– Месяц мыкался по друзьям. Потом нашёл работу. Нормальную. Снял квартиру. Теперь живёт сам. И говорит спасибо отцу. Что вовремя пинка дал.
Надежда задумалась.
– Думаешь, с Павлом так же?
– А как иначе? Зачем ему шевелиться, если у него есть крыша, еда, всё бесплатно?
Через три дня позвонил Виктор.
– Надь, давай поговорим.
– О чём?
– О нас. Приезжай.
Она приехала. Вечером. Вошла в квартиру – и ахнула.
Кухня чистая. Блестящая. Посуда вымыта. Пол вымыт. Даже запах приятный – лимоном пахнет.
Виктор стоял на кухне. Усталый. Небритый.
– Я убрал, – сказал он. – Всё. Сам.
– А Паша?
– Паша, – Виктор тяжело вздохнул. – Паша ушёл. Позавчера. Я не выгонял. Он сам понял. Сказал – найду, где переночевать.
Надежда молчала.
– Надь, прости. Ты была права. Я думал только о брате. А ты терпела весь этот ужас. И я тебя ещё обвинял.
Он подошёл. Взял её за руки.
– Вернись. Пожалуйста.
Надежда посмотрела ему в глаза. Увидела усталость. Раскаяние. И что-то ещё – страх. Страх потерять её.
– Витя, а что дальше? А если Паша вернётся – и всё по новой?
– Нет. Не вернётся. Я ему сказал – только, когда найдёт работу. И только в гости.
Надежда медленно кивнула.
– Хорошо. Я вернусь. Но если хоть раз…
– Не будет, – перебил Виктор. – Обещаю. Больше не будет.
Он обнял её. Так, что перехватило дыхание.
Прошло три недели.
Надежда вернулась. Виктор старался помогать. Мыл посуду сам. Готовил иногда, даже убирался.
А Надежда всё равно чувствовала: что-то не так. Что-то внутри надломилось.
Вечер. Суббота. Они сидели на кухне, пили чай. Молча. Телефон Виктора зазвонил.
– Алло? Паша? Да, привет.
Надежда замерла. Чашка застыла у губ.
– Что? Серьёзно?! – Виктор вскочил. – Погоди, погоди. В Новосибирске? На стройке? Когда?
Пауза. Виктор слушал, кивал.
– Да, конечно. Приезжай попрощаться. Конечно приезжай!
Повесил трубку. Обернулся к жене.
– Паша нашёл работу. В Новосибирске. На стройке. Уезжает послезавтра.
Надежда медленно поставила чашку.
– И что?
– Хочет попрощаться. Завтра приедет.
– Нет, – она встала. – Я не хочу его видеть.
– Он всего на час! Просто попрощаться!
– Мне плевать! – голос сорвался. – Я не хочу! Пусть попрощается с тобой где-нибудь в кафе!
Виктор сжал кулаки.
– Надежда, это мой брат. Он нашёл работу. Понимаешь? То, чего ты от него хотела! Он уезжает! Навсегда, может быть! И я не могу ему отказать в прощании!
– А я не могу его видеть! – крикнула Надежда. – После всего! После того, как он разрушил нашу жизнь!
– Он ничего не разрушил! Это ты…
Виктор замолчал. Но она услышала. Прекрасно услышала недосказанное.
– Я? – тихо спросила Надежда. – Это я разрушила?
– Я не это хотел сказать.
– Нет. Сказал. Значит, думал.
Она ушла в спальню. Легла, не раздеваясь. Просто легла и смотрела в потолок.
Виктор пришёл через час.
– Надь, давай не будем ссориться. Пожалуйста. Он приедет завтра днём. Я обещал. Если ты не хочешь его видеть – можешь уйти. К подруге. Ненадолго.
Надежда закрыла глаза.
– Ладно.
Утром она собралась. Сумку. Телефон. Ключи.
– Когда вернёшься? – спросил Виктор.
– Не знаю. Позвоню.
Ушла. К Ире опять. Сидели, пили кофе.
– Что происходит? – спросила Ира.
– Паша нашёл работу. Приехал попрощаться.
– И ты сбежала?
– Я не хочу его видеть.
Ира покачала головой.
– Знаешь, может, зря? Может, стоило остаться? Выслушать?
– Зачем?
– Ну, закрыть этот вопрос. Раз и навсегда.
Надежда задумалась. А может, правда?
Позвонила Виктору.
– Он ещё там?
– Да. Мы чай пьём.
– Я приеду.
– Правда?
– Да. Сейчас.
Через час она вошла в свою квартиру. На кухне сидели двое – Виктор и Павел.
Павел встал. Похудевший. Побритый. В чистой рубашке. Даже волосы по-другому уложены.
– Надежда, – сказал он. – Привет.
– Привет.
Неловкая пауза.
– Я уезжаю послезавтра. В Новосибирск. Нашёл работу на стройке. Прораб обещал жильё – общагу пока.
– Понятно.
Снова пауза. Виктор молчал. Смотрел в чашку.
Павел сделал шаг вперёд.
– Надежда, я хотел сказать. Прости меня.
Она подняла глаза.
– За что?
– За всё. За то, что год жил у вас. Жрал на ваши деньги. Не работал.
Голос его дрогнул.
– Ты была права. Во всём. Я расслабился. Думал – зачем напрягаться, если Витька прокормит?
Надежда молчала. Он сел. Опустил голову.
– Ты мне пинок дала. Который нужен был. Без твоей жёсткости я бы так и сидел на диване. До сорока лет. До пятидесяти. До смерти, может.
Надежда села напротив. Медленно.
– Паша.
– Нет, дай досказать, – перебил он. – Я нашёл работу. Нормальную. Зарплата – тридцать пять тысяч. Для начала. Потом обещают больше. Есть куда расти. Я впервые за много лет чувствую себя человеком. Понимаешь?
Надежда молчала. Внутри всё переворачивалось. Злость, обида, жалость, облегчение – всё вместе, ком.
– Прости меня, Надежда, – повторил Павел. – Если сможешь. Я знаю – сложно. Но, попробуй.
Она посмотрела на него. На этого человека, которого ненавидела три недели назад. Который разрушал их семью. Который ел, спал и ничего не делал.
– Я прощаю, – сказала она. – Но больше так нельзя. Никогда.
– Не будет, – кивнул Павел. – Обещаю. Он улыбнулся неуверенно.
И Надежда вдруг улыбнулась в ответ.
– Ладно. Давай чай допивай. И рассказывай про Новосибирск.
Павел ушёл через час. Попрощался. Обнял брата. Надежде руку пожал – неловко, но искренне.
Дверь закрылась.
Виктор обнял жену.
Они стояли так долго, обнявшись.
И Надежда поняла: всё. Та трещина внутри – начала зарастать.
Иногда людям нужен пинок. Но иногда – и поддержка.
Главное – понять, когда что.