Андрей потянулся, с наслаждением хрустнув позвонками, и отодвинул от себя ноутбук.
Долгий рабочий день подходил к концу. Из кухни доносился соблазнительный аромат жареной картошки с грибами и луком — фирменного блюда его жены Кати.
Он улыбнулся. Эти простые вещи — уют в доме, запах еды, ожидание любимого человека — были для него главными признаками счастья.
Екатерина, стоя у плиты, помешивала содержимое сковороды. Трехкомнатная квартира в центре города, с прекрасным ремонтом, который им не пришлось делать самим, всё это ещё иногда казалась ей сном.
Она ловила себя на мысли, что неспешно бродит по комнатам, просто наслаждаясь пространством и светом.
– Есть будешь? – крикнула она, услышав шаги мужа в коридоре.
– Буду. Знаешь, я сегодня ездил на склад и проезжал мимо нашего старого дома…
– Ну и как он, бедняжка, ещё стоит? – Катя поморщилась.
— Держится, но вид всё такой же печальный. А я представил, что если бы мы там остались. Темно, сыро, автобусы раз в полчаса… Совсем другая жизнь…
– Другая, – кивнула она, перекладывая еду из сковороды в тарелки. — Мы приняли правильное решение.
Супруги присели за стол. Разговор сам собой перешел на их любимую тему — планы на будущее.
– Итак, – Андрей взял её руку в свою. – Сейчас наш общий котёл — это твоя зарплата, моя зарплата, доход от сдачи твоей двушки и мои подработки. Через год, максимум полтора, мы закроем ипотеку. Осталось совсем чуть-чуть.
– А потом, – подхватила Екатерина, – мы начнем копить на новую машину. Твоя ласточка, доставшаяся от свекра, конечно, молодец, но ей уже пора на металлолом.
– А потом, – мужчина сжал её ладонь, – мы начинаем самую главную и важную нашу “стройку”. Финансовую подушку безопасности для нашего будущего ребёнка.
Через год Кате должно было исполниться двадцать семь лет, а Андрею — тридцать.
Идеальный возраст, идеальные условия для того, чтобы завести ребенка. Казалось, ничто не могло омрачить эту идиллию.
Телефон Андрея зазвонил назойливой трелью, которая всегда сопровождала звонки от матери. Он вздохнул и посмотрел на экран. Лицо стало напряженным.
– Мама, – произнес мужчина и поднес трубку к уху. – Привет. У тебя что-то случилось?
– Андрей! Ты даже не звонишь и не интересуешься, как я себя чувствую после того шока, что узнала? Сердце колотится, давление за двести, а ты там в своих хоромах… – голос в трубке был таким громким, что Катя могла разобрать слова свекрови, полные ярости и обиды.
– Мама, с чего это? У нас всё хорошо. Работаем.
– Не ври мне! Я всё знаю! Тётка Лида из вашего старого дома видела, как вы на какой-то склад ездили! Опять какие-то подработки? Деньги нужны? На ту… на твою ипотеку? Я так и знала, что Катька тебя в долговую яму втянула!
Андрей прикрыл глаза, стараясь сохранить спокойствие.
– Мама, прекрати. С ипотекой всё в порядке. Мы её почти погасили, копим на машину.
– На машину?! – вопль в трубке заставил Андрея отодвинуть телефон от уха. – Вы ещё чего-то хотите? Квартира вам маленькая? У тебя была своя, полноценная, отдельная квартира – однушка! И что ты сделал с ней? Продал! Променял свою крепость на какие-то чужие стены! И ради кого? Ты думал, что я не в курсе? Уже в курсе! От чужих людей!
– Мама, это наша общая с Катей квартира. И решение было общим. Взрослым и взвешенным.
– Общим? Да ладно тебе! Это она тебя подговорила! У неё же своя была, от бабушки! Почему она ее не продала, а? Почему ты должен был свою кровную продавать? Ответь мне, пожалуйста!
– Нам нужно было побыстрее закрыть ипотеку, да и двушку Кати мы сдаем… Да и вообще, я не буду это обсуждать с тобой в сотый раз. Мы всё просчитали. Её двушка в хорошем районе, её выгоднее сдавать, чем мою однушку на окраине.
Рыночная стоимость квартиры Кати была выше. Мы сложили всё: выручку от продажи моей квартиры — три миллиона сто тысяч, наши общие накопления — три миллиона, личные сбережения Кати — шестьсот тысяч, помощь её родителей — пятьсот тысяч. Мы сделали огромный первоначальный взнос и взяли крошечную ипотеку под смешной процент. Это блестящая финансовая операция! Мы живём в прекрасной квартире в центре, а доход от аренды Катиной квартиры полностью покрывает наш ежемесячный платёж! Мы ничего не платим из своего кармана! Ты понимаешь? Ни-че-го! Мы только копим! Чем же ты опять недовольна?!
На другом конце провода наступила тишина, а затем раздался новый, пронзительный визг:
– Ты мне цифрами глаза не засыпай и мать не учи! Её родители пятьсот тысяч дали? А я что? Меня спросили? Мне дали возможность помочь своему единственному сыну? Нет! Меня отстранили! Меня унизили!
– Мама, мы ни у кого не просили помощи! Они предложили сами, просто как подарок нам на новоселье! Если бы ты хотела помочь, то тоже бы предложила…
– Откуда я знала? Я бы нашла деньги, я бы продала что-нибудь! Но вы решили всё за моей спиной! Вы… вы заговорщики! – выкрикнула с обидой женщина.
Андрей побледнел от возмущения и ярости. Его терпение наконец-то лопнуло.
– Всё, мама. Я не хочу это слушать. Пока ты не изменишь своё отношение к моей жене и к нашей жизни, я не буду с тобой общаться. До свидания.
Он резко положил трубку. В квартире повисла гробовая тишина. Тяжело дыша, мужчина смотрел в стол.
– Она… она никак не успокоится. Я знаю. Она будет звонить, писать… Если узнает о наших планах на ребёнка — вообще с ума сойдет. Будет говорить, что мы сумасшедшие, что мы нищие, что не потянем…
– Значит, она не должна знать. Ни о наших планах, ни, когда это случится, о беременности. По крайней мере, сначала. Это наше с тобой личное дело. Только наше, – озабоченно вздохнула Екатерина.
– Я решил ее заблокировать. Может, лет через пять остыну и смогу поговорить с ней спокойно. А пока… пока нам нужно жить своей жизнью, без её яда.
Прошло несколько месяцев
Жизнь вошла в свою колею: работа, планы, тихие вечера вдвоём. Супруги избегали разговоров о Галине Васильевне.
Однако та напомнила о себе самым неожиданным образом. В одну из суббот раздался резкий, непрерывный звонок в дверь.
Не в домофон, а именно в дверь их квартиры. Андрей нахмурился и посмотрел в глазок. Его лицо вытянулось.
– Мама, – бросил он через плечо Кате.
Она замерла. Андрей, сделав глубокий вдох, открыл дверь. На пороге стояла Галина Васильевна.
– Что, сыночек, матери в дом не рады? – сипло произнесла она, переступая порог без приглашения.
Её глаза моментально обежали прихожую, гостиную, оценивая, высматривая недостатки.
– Хоромы, не спорю. Чужими трудами нажитые – квартирой бабушки…
– Мама, чего ты хочешь? – спросил Андрей, стараясь говорить ровным и спокойным тоном.
– Навестить решила, проведать! Узнать, как вы тут поживаете! Денег, я смотрю, на все хватает, – она язвительно кивнула в сторону новой кофемашины, стоявшей на кухонной столешнице.
Екатерина стояла в дверном проёме кухни, почувствовав себя чужой в собственном доме. Она молчала, зная, что любое её слово будет использовано против неё.
– Мама, хватит, – голос Андрея зазвучал твёрже. – Уходи, пожалуйста. Мы не приглашали тебя, и такие разговоры я вести не намерен.
– Ах, не намерен? – Галина Васильевна повернулась к нему, и её лицо исказила гримаса ненависти. – А продать свою кровную квартиру был намерен? Оставить мать на старости лет без поддержки был намерен? Она тебя ведь бросит! Смотри! Нагуляется с тобой, а когда деньги закончатся, обязательно к другому удерет! А ты останешься у разбитого корыта: без квартиры, без денег, без матери!
Это было уже слишком. Катя видела, как у Андрея задрожали руки. Он сделал шаг вперёд, заслоняя её собой.
– Выйди, – сказал он тихо, но с такой железной интонацией в голосе, что Галина Васильевна на мгновение оторопела. – Немедленно выйди и не приходи без разрешения!
– Ты… ты меня выгоняешь ради этой… – женщина повернулась к Кате. – Чего это ты квартиру моего сына продала, а не свою? Чтобы потом его с носом оставить? Продуманка чертова!
– Выйди! – его голос громыхнул, эхом отозвавшись в просторной прихожей. – Ты не имеешь права говорить так о моей жене. Ты не имеешь права портить нашу жизнь. Ты тяжелый токсичный человек, и я не хочу тебя больше видеть, пока ты не научишься себя вести и уважать мой выбор!
Он распахнул перед ней дверь. Галина Васильевна, побелевшая от ярости и унижения, попятилась.
Казалось, она попыталась что-то сказать, найти новые слова оскорбления, но увидев его лицо, поняла — это бесполезно.
Молча, задыхаясь, она вышла в подъезд. Андрей захлопнул дверь и повернул ключ.
Так он простоял несколько минут, слушая, как за дверью затихают удаляющиеся, нервные шаги матери.
– Ну вот… пришла и снова устроила истерику… – с осуждением вздохнул мужчина. – Никак не может успокоиться…
– Да, продажа квартиры ее подкосила, – покачала головой Екатерина. – Все бы было хорошо, продай мы мою.
– Не обращай внимания, – закатил глаза Андрей. – Она никогда не поймёт. Никогда. Для неё я навсегда останусь мальчиком, который совершил роковую ошибку, продав “своё” и связав жизнь с “чужой”. Она не видит ни нашего счастья, ни нашего благополучия. Она видит только предательство. И её боль, к сожалению, выражается только в ненависти.
Он провёл рукой по лицу, словно стирая следы усталости, и посмотрел на Катю. Взгляд его стал твёрже.
– Ты была права. Полностью и безоговорочно. Она не должна ничего знать ни о наших планах, ни о чём. Наше счастье — это наша крепость. И мы будем охранять её вдвоём. Я больше не буду пытаться до неё достучаться. Я объявил ей последнее предупреждение, и оно было услышано. Теперь этот вопрос закрыт.
Несколько раз после этого инцидента Галина Васильевна попыталась достучаться до сына, но тот игнорировал ее.
Тогда она решилась на другой ход и потребовала часть денег с проданной квартиры.
– Мама, это уже какой-то перебор, – возмутился Андрей. – Квартира была моя. Почему я должен делиться деньгами?
– Она тебе досталась от моей матери! – упиралась женщина.
– Которая отписала ее мне, а не тебе! – напомнил матери сын. – После этого требования я вообще не хочу тебя видеть и слышать!
Мужчина был категоричен и сделал все, чтобы исключить даже случайное общение с матерью.