Аромат только что заваренного чая с душицей и свежеиспеченного яблочного пирога казался Дарье Константиновне удушающим.
Она сидела на краешке дивана в гостиной сына, прямая, как палка. Ее пальцы рук с крупными, поблекшими от времени золотыми кольцами были судорожно сцеплены на коленях.
Взгляд, острый и недовольный, скользил по стенам, по книжным полкам, по фотографиям, будто высчитывая стоимость каждого квадратного сантиметра.
Сын Юрий нервно переставлял сахарницу с места на место, предчувствуя надвигавшуюся бурю.
Невестка Валентина наливала чай в фарфоровые чашки, стараясь сохранять спокойное выражение лица. Она знала, что визит свекрови не случаен.
— Ну как, живёте? — начала Дарья Константиновна. — Не “тесно” вам тут втроем?
— Мама, у нас трехкомнатная квартира, — мягко ответил Юрий. — Нам хватает места, тем более, что Леночка уже большая, у нее своя комната.
— Леночке одиннадцать! Сколько ей нужно? Шкаф, кровать и стол. А та квартира, та… однокомнатная, что ли? — она презрительно наморщила нос, будто речь шла о трущобах, а не о светлой “однушке” в хорошем районе, которую Валентина получила от родителей еще до замужества и сейчас сдавала.
— Однокомнатная, — подтвердила невестка, поставив перед свекровью кружку. — Но очень уютная и в отличном состоянии.
— Вот именно! — вспыхнула Дарья Константиновна, будто только и ждала этих слов. — Однокомнатная. И зачем она вам? Абсолютно бесхозяйственный подход к жизни!
Юрий вздохнул. Разговор плавно подходил к главному, ради чего мать завела этот разговор.
— Мама, мы уже обсуждали это. Квартира сдается – это хорошее дополнительное подспорье. Мы копим на образование Лены, на отпуск…
— Вранье! — сказала, как отрезала женщина. — Какое подспорье? Копейки! А если ваши квартиранты спалят все к чертям? Или затопят соседей? Тогда эти ваши копейки обернутся миллионными убытками! Вы думали об этом когда-нибудь? Нет! Вы не думаете ни о чем! Только я одна думаю, а видите деньги – и больше ничего!
Валентина присела напротив, взяла свою чашку, стараясь согреть озябшие пальцы.
— Дарья Константиновна, мы очень тщательно выбираем жильцов. Договор, залог… Все цивилизованно. И это не копейки, а сумма, которая позволяет нам…
— Позволяет что? — свекровь перебила ее, яростно сверкнув глазами. — Позволяет жить не по средствам? Юра работает на двух работах, я его почти не вижу! Он пашет как лошадь, а вы… вы тут на чужие деньги пироги печете!
— Мам, при чем тут Валя? Я сам решил взять дополнительный проект. Это мое решение. И мы живем очень даже по средствам, — нахмурился Юрий.
— Молчи! — огрызнулась на сына Дарья Константиновна. — Ты всегда ее покрываешь. Я тебя растила одна, на две ставки библиотекарем работала, ты у меня недоедал, в старых куртках ходил, а я ночами плакала, потому что не могла тебе лишнюю конфетку купить! И ради чего, чтобы твоя жена имела две квартиры и кормила тебя крохами с барского стола?
В воздухе повисла тяжелая, гнетущая пауза. Валентина почувствовала, как от обиды и гнева загорелись ее щеки.
— Это не чужие крохи, Дарья Константиновна, — сказала она тихо, но очень четко. — Это моя квартира. Моя собственность, которую мне оставили родители. Какое вы имеете право вообще думать о ней или рассуждать?
— Собственность! — фыркнула свекровь. — Какая собственность у замужней женщины?! Вся собственность должна быть общая! Для семьи и для будущего! А ты держишь ее про запас! Это оскорбительно для мужа! Я прямо так и скажу: это плевок в лицо моему сыну и нашему роду!
Юрий поднял кверху руку, пытаясь остановить этот бесконечный поток ненужных слов.
— Мама, хватит. Я не чувствую никакого плевка. Я прекрасно понимаю, что эта квартира — Валина. Она ее личная безопасность и уверенность, и я это уважаю!
— Уважаешь? — Дарья Константиновна вопросительно уставилась на сына. — Ты должен быть главой семьи, а не позволять жене играть в рантье! Я требую, чтобы вы ее продали! Сейчас на рынке недвижимости пик, цены высокие! Вы получите огромную сумму, вложите ее… в бизнес, в акции, в образование Лены! Или купите машину хорошую, или дачу, или просто положите в банк и спите спокойно, чтобы не вздрагивать от звонка из-за того, что ваши алкоголики-квартиранты устроили мордобой!
— Я не продам свою квартиру, — строго проговорила Валентина. — Ни завтра, ни послезавтра, ни никогда. Это моя решительная позиция.
— Твоя позиция? А кто ты такая, чтобы иметь свою позицию? Ты вошла в нашу семью! Ты должна думать о ее благе! Я требую…
— Мама, ты ничего не можешь требовать, — устало перебил ее Юрий. — Это не твое дело.
— Как не мое? — ее глаза наполнились слезами гнева. — Я твоя мать! Я вложила в тебя всю жизнь! Я имею право голоса! Я вижу, как ты горбатишься, а она припасает себе запасной аэродромчик на случай, если вы разведетесь! Вот о чем она думает! О разводе, а не о семье!
Это была последняя капля. Валентина глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Она больше не могла молчать.
— Дарья Константиновна, — начала женщина дрожащим голосом. — Вы позволите мне сказать?
Свекровь хотела что-то возразить, но сдавленно фыркнула и присела на диван, откинувшись на спинку дивана и дав молчаливое согласие.
— Эта квартира — последнее, что осталось мне от моих родителей. Они не были богатыми, они копили на нее всю жизнь и завещали ее мне. Это не просто бетон и кирпичи. Это их любовь, их забота, их единственная крупная жизненная победа. Когда я захожу туда, я чувствую их присутствие. Я чувствую себя в безопасности. Это мой тыл.
Валентина сделала паузу, глядя на побелевшее от ярости лицо Дарьи Константиновны.
— Юра прекрасно все понимает и никогда не требовал от меня продажи, потому что он прекрасный муж, который уважает меня и мое прошлое.
После этих слов Юрий посмотрел на Валентину с такой любовью и благодарностью, что у нее сжалось сердце.
— Вы говорите, что это “плевок в лицо”. Но для меня плевком в лицо было бы услышать такое требование от мужа. К счастью, мой муж — не вы. Он знает, что эта квартира — не “запасной аэродром”. И если уж на то пошло, — голос Валентины зазвенел, — то это вы сейчас плюете в лицо мне, требуя продать квартиру, к которой не имеете никакого отношения!
Дарья Константиновна была ошеломлена. Она привыкла к молчаливому сопротивлению, к вздохам, к уходу от темы. Такой открытой и жесткой конфронтации она не ожидала.
— Я… я желаю вам только добра! — выдохнула она, уже без прежней уверенности. — Вы неправильно распоряжаетесь активами! Это расточительство!
— Это не твои активы, — мягко, но твердо напомнил Юрий. — И не мои. Это Валины, и ее право решать. Мама, я прошу тебя больше никогда не поднимать эту тему. Ни при мне, ни, тем более, при Вале. Это наше с ней общее решение.
— Общее? — усмехнулась Дарья Константиновна уже почти беззвучно. — Да тебя просто обвели вокруг пальца…
— Нет, — перебил Юрий. — Мы — партнеры, а не диктатор и подчиненный. Деньги от аренды идут в общий бюджет, мы их тратим на Лену, на наши маленькие радости. Я не работаю на износ, я работаю потому, что мне нравится моя профессия. Перестань, наконец, видеть во всем катастрофу и измену.
В комнате снова воцарилась тишина. Дарья Константиновна посмотрела в пустоту, ее боевой пыл окончательно угас, сменившись обидой и растерянностью.
Ее мир, в котором сын должен был безоговорочно подчиняться, а невестка — безропотно слушаться, дал трещину.
— Я пошла. Чай у вас холодный, а пирог несладкий, — она медленно поднялась с дивана.
Никто не стал ее останавливать. Юрий молча проводил мать до двери, помог надеть пальто.
Она ушла, не обернувшись и не попрощавшись. Юрий вернулся в гостиную и тяжело опустился на диван рядом с Валентиной.
Они сидели молча, прислушиваясь к тишине в квартире. Снаружи доносился смех их дочери Лены, которая играла во дворе с друзьями, ничего не подозревая о ссоре, только что произошедшей в гостиной.
— Знаешь, — тихо сказала Валентина, — я не понимаю, почему Дарья Константиновна прицепилась к квартире моих родителей. Почему она не дает ей покоя?
— Я так думаю, — мужчина сделал паузу, — мама, видимо, сама хотела получить с нее кусочек. Может, и маленький, но кусочек. Она давно говорила о том, что мечтает сделать ремонт в ванной комнате, поменять кухонный гарнитур…
Валентина вопросительно посмотрела на мужа. Она никогда не думала в эту сторону.
— Уверен, мне просто показалось, что Дарья Константиновна любит командовать и указывать всем, как жить. Ты правда считаешь, что она хотела денег?
— Она моя мать, но да… я так считаю, — кивнул головой Юрий. — Мама у меня немного завистлива.
— Ничего себе “немного”! — всплеснула руками Валентина. — Она была готова разорвать меня на части за отказ продать квартиру.
Мужчина не знал, что ответить жене, поэтому просто пожал плечами и обессиленно развел руками.
Юрий не ошибся, Дарья Константиновна, действительно, была уверена, что если бы Валентина продала свою квартиру, то обязательно бы поделилась с ней соточкой-другой.