Я прожила с мужем почти тринадцать лет. Всё казалось вполне нормально: не сказка, конечно, но и не кошмар. Бывали ссоры, недопонимания, усталость друг от друга — но разве не у всех так? Старшей дочери недавно исполнилось одиннадцать, младшему сыну — девять. Мы были обычной семьёй. Или мне так только казалось.
Когда однажды вечером Алексей, вернувшись с работы, сел напротив меня за кухонный стол и тихо произнёс:
— Нам нужно поговорить…
Я насторожилась. Обычно за этим следуют новости, от которых переворачивается вся жизнь.
— Я хочу развода, — сказал он и смотрел прямо в глаза, не отводя взгляда.
— Что? — я даже сначала не поняла, что он сказал.
— Я хочу развода, — повторил он. — У меня есть другая женщина. Мы любим друг друга. И хотим быть вместе.
Я замерла. Мне стало физически холодно.
— Это какая-то шутка?.. — прошептала я.
— Нет, всё серьёзно. Мы вместе почти десять месяцев. И теперь Юля сказала, что так больше не может. Мы должны пожениться.
— Юля?.. — я нахмурилась. — Это не сестра ли твоего дружка Игоря?
Лёша удивлённо приподнял брови:
— Откуда ты знаешь?
— Я же не слепая. Видела, как она на тебя смотрит. Слишком уж ласково, слишком уж долго. Не удивлена. Добилась, чего хотела. Хваткая.
Он слегка смутился, отвёл взгляд.
— Ну… речь сейчас не об этом. Короче, я хочу, чтобы ты согласилась на развод. И желательно без скандалов.
Я медленно выпрямилась на стуле и заговорила спокойным голосом:
— А имущество? Ты, я так понимаю, собираешься всё себе оставить?
— Квартира куплена моими родителями ещё до свадьбы. Оформлена на меня. Машина тоже на мне. Так что… юридически — да, всё моё.
— А ничего, что в этой «квартире», когда мы туда въезжали, даже розеток не было? — язвительно спросила я. — Кто делал ремонт? Кто выбирал плитку, красил стены, стелил ламинат ночами, пока дети спали? Кто с тобой гасил кредит за эту машину? Это тоже ты один?
Он замолчал. Видно было, что стыдно. Но быстро собрался и выдал:
— Всё равно. По документам всё моё. А ты… я столько лет тебя обеспечивал. Уж не станешь отрицать, что у меня зарплата в два раза выше твоей.
Да, он зарабатывал больше. Я работала в школе, вела литературу. Скромно, но стабильно. Мы никогда не бедствовали. Но всё нажитое — было совместным, а теперь он вдруг решил, что это только его.
Я ушла в спальню, где дети смотрели мультики, обняла обоих, поцеловала в макушки и сдержала слёзы. Потом вернулась к Алексею и сказала:
— Хорошо. Я согласна поговорить. Но только с тобой и с Юлей вместе. Давайте всё обсудим по-честному.
Он кивнул. Через пару дней мы втроём встретились в нашей же квартире.
Я внимательно посмотрела на эту Юлю. Улыбчивая, приторно вежливая, с аккуратным макияжем. Уверенная в себе. Видно было — считает, что уже победила. Я начала первой:
— Я согласна на развод. И даже уйду. Сейчас соберу вещи и перееду с детьми к родителям. А вы живите тут счастливо… вчетвером.
Юля моргнула.
— Простите, вчетвером?
Я улыбнулась.
— Ну, вы же теперь одна семья. Вот и дети остаются с вами. В большой трёхкомнатной квартире, с отцом, как и положено.
Лицо Юли вытянулось. Алексей тоже застыл.
— Нет-нет-нет, — заговорил он, — дети должны быть с матерью. Это всем известно. И суд, если дойдёт, скажет то же самое.
Я пожала плечами:
— Суд скажет, что детям лучше там, где есть условия: где есть отдельные комнаты, привычная обстановка, доход выше. У тебя — квартира, машина, зарплата. А я куда с ними пойду? В двушку к пенсионерам? Уверена, суд учтёт все обстоятельства. Пусть живут с тобой.
Они оба молчали. Юля как будто впервые осознала, что теперь ей придётся не жить вдвоём в уюте и покое, а справляться с двумя детьми, которые и капризничают, и болеют, и требуют внимания.
Я быстро собрала вещи. Попрощалась с детьми, сказала, что буду на связи, и уехала к родителям. Конечно, сердце разрывалось, но я знала — иначе нельзя.
С детьми я общалась каждый день. Они стойко приняли ситуацию. Даже удивительно спокойно. А вот Юля… продержалась всего месяц. Дети то дрались, то включали музыку на всю громкость, то ссорились из-за пульта. А главное — игнорировали Юлю. Она не была для них ни мамой, ни другом. И особенно после того, как увидели, как из-за неё уходит мать, — уважения к ней не было и в помине.
В один день Юля собрала вещи и с порога сказала:
— Прости, Лёш… но я так не могу. Я ухожу. Мне не подходит такая жизнь. Жаль, конечно, но… нет.
И ушла. Словно и не было десяти месяцев «любви». А через день Алексей стоял на пороге квартиры моих родителей, с цветами, виноватым лицом и жалобными глазами:
— Оля… я дурак. Прости. Я был в каком-то тумане. Бес попутал. Я всё понял. Ты — мой человек. Дети скучают. Вернись, пожалуйста.
Я посмотрела на него спокойно.
— Ты уверен, что снова хочешь жить со мной и детьми?
— Да. Я больше ничего не хочу. Только вернуть всё назад.
Я не бросилась в объятия. Не растаяла. Я пожила с родителями ещё месяц. Дав ему почувствовать, каково это — остаться одному. А потом вернулась. Не ради него — ради детей и ради своего дома. Но теперь я другая. Бдительная. Спокойная. Мудрая.
И вот теперь думаю: надо бы половину квартиры переписать на себя. Мало ли, вдруг ещё какая-нибудь «Юля» появится, решит, что всё ей по праву. А я второй раз такой «сюрприз» не потерплю.