Мы с Никитой в браке уже пять лет. Живём в моей квартире — двушка, доставшаяся мне от бабушки ещё во времена студенчества. Я тогда сама закончила университет, работала на двух работах, чтобы хоть как-то её обустроить. Когда мы поженились, решили, что переедем туда — вариантов у нас особо не было, да и смысл снимать что-то ещё, если есть своё жильё? Сейчас вот задумывались о капитальном ремонте — вернее, я задумывалась.
Всё началось с того, что несколько лет назад нас серьёзно затопили соседи сверху. Тогда мы сделали кое-какой косметический ремонт — побелили, закрасили, обои переклеили — но следы потопа всё равно остались, особенно в одной из комнат. Мне хотелось привести квартиру в порядок, чтобы не жить в ощущении аварии. Не временно, не “на время”, а по-настоящему, как для себя.
Никита в целом был не против. Мы тогда поговорили и пришли к решению: откладываем деньги на ремонт. Сначала складывали всё в один счёт, но потом он предложил, чтобы каждый откладывал у себя на карте — мол, так проще контролировать расходы. Договорились, что к концу года подведём итог и посмотрим, сколько накопили. Всё казалось честным и логичным.
Но всё поменялось буквально за один вечер.
Однажды к нам на чай заехала золовка — младшая сестра Никиты, Лера. Я к ней отношусь нормально, она спокойная, рассудительная, без маминой истеричности. Мы не близкие подруги, но вполне ладим. За столом Лера как-то невзначай обмолвилась, что если бы не брат, она бы не вытянула ипотеку. Я вежливо переспросила: “Ты про Никиту?” — она кивнула, улыбаясь, как будто это само собой разумеющееся.
Я осталась сидеть за столом с холодными пальцами. Ни сном, ни духом — впервые слышу об этом. Суммы Лера не называла, но я прекрасно знаю, сколько примерно стоит её ипотека — тысяч тридцать в месяц, не меньше. В голове щёлкнуло: а куда же у нас тогда деваются деньги на ремонт?
Никита пытался сначала увильнуть от разговора. Переводил всё в шутку, начинал рассуждать о погоде, политике, сериалах — только не о деньгах. Но я настояла. Сказала, что знаю про его помощь сестре. Он не стал отрицать.
— Ну и что? — сказал он. — Это мои деньги. Я имею право распоряжаться ими, как считаю нужным.
Вот тут у меня и закипело.
— Как это — твои деньги? Мы семья или соседи по коммуналке? Ты сам говорил, что ремонт — наше общее дело. Мы вместе живём в этой квартире, вместе на неё копим, а ты ежемесячно переводишь огромные суммы сестре, и я об этом даже не знаю. Это нормально?
— Я не обязан с тобой обсуждать каждую трату. Я ведь не спрашиваю, когда ты себе сапоги покупаешь.
— Отличное сравнение, — фыркнула я. — Сапоги раз в год за восемь тысяч и тридцать тысяч каждый месяц на ипотеку. Не надо равнять тёплое с мягким.
Он ушёл из дома в ту ночь. Несколько дней ночевал у матери. Сказал, что “не хочет ругаться, пока кипит”. А за это время мне позвонила его мама, Инна Аркадьевна. Любимая свекровь, мать года.
— Ты не имеешь права запрещать моему сыну помогать Лерочке, — заявила она без “здравствуйте” и “как дела”. — У неё ребёнок, ипотека. А вы с Никитой в стабильной ситуации. У тебя есть квартира. Ты хочешь, чтобы её сын и внук остались на улице?
Я от такой постановки вопроса немного онемела.
— Никто никого на улицу не выгоняет. У вас же трёшка, Инна Аркадьевна. Не думаю, что вы бы стали закрывать перед дочерью с ребёнком дверь.
— Я уже помогла, чем могла! Теперь очередь Никиты.
Вот так просто. Помощь сестре — это святое. А я — просто женщина, у которой есть квартира и каприз по поводу ремонта.
И ведь я не против помогать! Не жадная. Но я за честность и открытость. За то, чтобы важные решения принимались вместе. Я не считаю нормальным, что муж тайно каждый месяц отчисляет треть своей зарплаты, пока мы якобы “копим на ремонт”. А потом ещё и ссылается на какие-то “свои деньги”.
Что дальше? Он начнёт покупать машину “на свои” и ставить её на парковку без моего ведома? А потом, может, и кредит возьмёт, не поставив в известность?
Проблема даже не в Лере. Она, кстати, единственная, кто мне потом позвонила и извинилась. Сказала, что не знала, что это тайна, и что не хотела вмешиваться. Я ей поверила. Потому что она — не манипулятор, не лгунья. Просто сестра, которая попала в трудную ситуацию.
Проблема — в Никите. В его инфантильности, в умении уходить от сложных разговоров, в неспособности видеть в жене партнёра. Он не услышал, не понял, не захотел понять. До сих пор считает, что я “устроила скандал из-за денег”.
Я больше не уверена, что у нас общий путь. Я не хочу разводиться. Но и жить с человеком, которому я — не союзник, а помеха в его “самостоятельных” решениях, — мне тоже трудно.
Может, ещё всё наладится. Но если он не пересмотрит свои взгляды на семью и совместную жизнь, то, боюсь, наш брак превратится в то самое общежитие, от которого я хотела убежать в 20 лет.
Прошло несколько недель. Мы с Никитой по-прежнему жили под одной крышей, но каждый — в своём мире. Разговоры стали короткими, деловыми. Посуду моем по очереди, продукты покупаем — каждый что хочет. Даже утренний кофе теперь завариваем себе отдельно. Я всё чаще ловила себя на мысли, что так, наверное, живут соседи, а не муж и жена.
Однажды вечером он вернулся домой позже обычного. Я сидела на кухне, листала каталог с интерьерными решениями, пыталась убедить себя, что ремонт всё-таки случится. Он зашёл, сел напротив, молча налил себе чаю. Несколько минут мы просто молчали. А потом он вдруг сказал:
— Я не хотел тебя обманывать. Просто не знал, как сказать. Лере было тяжело. Ты же сама знаешь, мама у нас не сахар. Я хотел помочь, по-тихому. Не втягивать никого.
Я отложила журнал. Смотрела на него и думала: что же ты за человек, Никита? Почему с тобой можно говорить о вещах, которые стоят тысячи, но нельзя о том, что стоит доверия?
— Никит, ты ведь не просто помогал. Ты годами платил по кредиту за чужую квартиру, пока мы якобы “откладывали на ремонт”. Ты дал обещание, и нарушил его. И я даже не о деньгах сейчас. А о том, что ты мне врал.
Он молчал. Потом только тихо сказал:
— Я думал, ты не поймёшь. Что будешь против. Не хотел скандала.
— Ну, скандала ты всё равно не избежал, — я устало усмехнулась. — Только теперь это уже не просто спор. Это трещина.
Никита опустил взгляд. Он всё понял. Но, как часто бывает, слишком поздно.
Через пару дней он сам предложил поговорить. Не обиженно, не со злостью. Сел рядом и сказал:
— Слушай, давай с нуля. Без обвинений. Просто как взрослые люди. Мы оба допустили ошибки. Я был нечестен. Но и ты… ты требуешь, чтобы я всё с тобой обсуждал, а сама тоже не всегда спрашиваешь. Ты решаешь за нас двоих, не спрашивая, хочешь ли ты быть в этих отношениях дальше — а может, уже решила, что не хочешь?
Это было больно слышать. Потому что в чём-то он был прав.
Я взяла паузу. Уехала на пару дней к подруге в соседний город. Просто пожить в тишине. Без укоров, без напряжения. Провести вечер, не разгадывая, что за эмоция стоит за каждым взглядом мужа. И знаете, эта передышка помогла.
Когда я вернулась, мы с Никитой действительно сели и поговорили. Не один раз, а много. Разложили всё по полочкам. Я признала, что мне тяжело отпускать контроль, и что я часто делаю выводы, не дав человеку объясниться. Он, в свою очередь, пообещал впредь всё обсуждать. Даже если ему кажется, что это мелочь. Даже если боится услышать «нет».
А ещё он предложил:
— Давай деньги, которые я всё ещё отправлял Лере, теперь действительно будем откладывать на ремонт. И если Лере опять станет тяжело — поможем. Но вместе решим, как. Не втихаря.
Это был первый шаг. И я его оценила.
С Лерой мы, кстати, тоже поговорили. Она снова извинилась и сказала, что в последнее время и сама чувствовала, что это неправильно. Что взрослый человек не должен брать от брата деньги за спиной у его жены. Она пообещала больше не ставить Никиту в неловкое положение и даже предложила помочь с ремонтом — ребёнок подрос, можно немного разгрузить наши выходные.
Жизнь налаживается. Медленно. Через доверие, через ошибки, через признание вины. Я не знаю, станет ли всё как раньше — может, и не нужно. Хочется, чтобы стало лучше, чем было. Осознаннее.
Теперь мы снова вместе. Не потому что «надо», а потому что выбрали попробовать. С нуля.