– Я одного не пойму, Ваня, а почему я должна готовить твоему отцу день рождения, учитывая, что у него пять родных детей, а ты вчера беззаботно просидел на рыбалке?
****
Праздник приближался с невообразимой силой – 30 июня – Маринка вся тряслась от приближения этой даты, ведь каждый раз накануне этого дня Марине приходилось брать без содержания на работе и ехать с мужем в деревню к его 75-летнему отцу, чтобы подготовить стол и дом к празднованию такой “знаменательной” даты.
Нет, дело было вовсе не в юбилее. День рождения отца для Ивана было чем-то исключительным, и он непременно должен всё организовать, всё предусмотреть, чтобы и гости, и сам Борис Петрович оказались довольны.
Почему так повелось, что именно Иван брал на себя обязанности по организации празднования дня рождения отца, хотя у его отца был еще брат и трое дочерей, сказать было сложно, но это было уже традицией, а когда жена Бориса Иваныча – мать Ивана, – ушла в мир иной, так празднование дня рождения престарелого родственника стало чем-то сверхнеобходимым.
– Вот что ты на меня смотришь? Может у него последний раз в жизни день рождения?! – каждый раз разводил руками Иван на предложение супруги хотя бы один раз не устраивать таких пышных торжеств с ломящимся столом и фейерверком на всю деревню.
– А ты не думаешь, что с таким размахом, я сама не доживу до своего дня рождения, прямо тут и лягу?! – укоряла упрямого мужа Анна.
– Ну… Не придумывай! – беззаботно размахивал руками Иван, – ты справишься, чай не в первый раз.
– Конечно, куда мне деваться… Если я не справлюсь, твои голодные родственники и меня скушают вместо шашлыка и не поморщатся! – лишь про себя ухмылялась Анна.
И вот Анна уже носится по магазинам в поисках свежей рыбки, отборного мяса, колбас и сыров для нарезок, конфет, выпечки, заказывает большой торт на чай, фрукты, зелень, алкоголь само собой.
Накануне праздника – вечером пятницы Анна с Иваном уже прибыли к дому отца-пенсионера и стали выкладывать продукты на кухню и в холодильник.
Борис Петрович, хоть и был в почтенном возрасте, но отсутствием подвижности явно не страдал – и траву вокруг дома покосит, и пчел в ульях проведает, и какую деревяшку построгает, а потом из нее лавочку ручной работы сделает, а глядишь – и на рыбалку… Любил дед рыбалку.
А еще дед явно хитрил и любил прибавить к своей просьбе такую фразу: “Вот зря ты мне отказываешь, может последний раз…, вот помру, а ты не выполнил мою просьбу? А?”
Анну всегда подгорало от такой достаточно примитивной манипуляции деда, ведь так “помирать” он начал еще когда бабка была жива, а если точнее – лет с 60, хотя к своим 75 вполне еще неплохо сохранился и еще мог лихо сплясать с баяном наперевес да под стопочку-другую горячительного напитка.
– О! Явились-не запылились! Ванька, бросай всё, идем со мной на рыбалку, Петрович вчера ведро карасей наловил, так что давай, хватай сачок с ведром и вперед! – уже с порога взял на абордаж сына Борис Петрович.
– А Вы в курсе, Борис Петрович, что у Вас завтра юбилей намечается, и гостей – человек 20 припрется, и мне нужна Ванина помощь, да и Ваша не помешает! – неприветливо ответила Анна.
Ваня немного растерялся, поглядывая то на жену, то на отца, но тот уже всучил ему в руки ведерко и удочку и уже подгонял по направлению к речке.
– А может последний раз вместе рыбалим? Вдруг помру? Так что давай, не отставай! – привел свой коронный аргумент Петрович и скрылся вместе сыном в глубине горизонта с ярким серебристо-алым закатом.
Анна лишь обескураженно смотрела им вслед, потом тяжело вздохнула, выругалась примерно так: “можно подумать, мне это надо” и всё же кое-как сообразила открыть багажник авто, где дожидались отправки в холодильник довольно увесистые сумки с продуктами на торжество.
Таскала сумки Анна долго, перекладывая содержимое тяжелых сумок в пакеты, попутно сортируя, что сразу засунуть в холодильник, а что можно положить так на кухонном столе.
От долгой поездки хотелось кушать, а тут оказалось, что холодильник у отца свекра не выдерживал никакой критики, чтобы уложить туда свежие продукты.
– Ну и грязища, – подумала Анна и начала приводить бытовой прибор в божеский вид, попутно выкидывая в мусорку уже просроченные продукты.
Прошел час, холодильник был приведен в порядок, продукты уже лежали на его полках и охлаждались, а Анна тем временем, уже намывала полы в доме, да и шторы в доме Петровича явно потускнели от слоя пыли.
Но вот уже окончательно стемнело, а дом у Петровича преобразился приятной свежестью и чистотой – полы блестели, большой стол, установленный в гостиной специально для празднования дней рождений, был протерт и выдвинут хрупкой женщиной на середину комнаты. Анна уже успела простирать занавески и как раз стояла на стремянке, развешивая обратно преобразившиеся шторы.
– Анька, ты всё бездельничаешь?! На вот, наловили тебе карасей знатных, зажарь-ка их нам под пивко! А мы пока с Ваней за жизнь посидим с пивком на кухне. Ты же, Ваня, пивка привез? – обратился отец к сыну.
– Всё привез, батя, только уж может завтра, на дне рождения, а то уж поздно, да может сейчас пораньше спать лечь, чтобы уж завтра? – предложил отцу Иван.
– Не… Пить охота, аж во рту пересохло. Сейчас пиво особо заходит, завтра уже не так, да и пиво ли будет нашим основным напитком? Вот сейчас как будет – сейчас по бутылочке мы с тобой просто так – для утоления жажды, а потом под жареную рыбку? А? Слюнки потекли? Не то слово! Когда еще так знатно вечер проведем! Вдруг помру? – настаивал на своем отец.
Анна уже закончила вешать последнюю шторку, плечи ее болели, спина тоже от таких тяжелых нагрузок, в животе давно бурчало, а с рыбой еще возни много.
– Пожарь, как будто ее сразу на сковородку и готово… Её и помыть надо и почистить…, – себе под нос ругалась Анна.
Но примерно через час дом Петровича наполнился вкусным ароматом жареной рыбы.
Легли поздно. В третьем часу ночи. Анна лишь поплевала костистого карасика и вырубилась сном глубоко уставшего человека.
Деревня – она на то и деревня, что тут воздух какой-то особенный, легкий, чистый, сонный. Дышится им легко и сладко. Уже давно замечено, что в деревне после города можно проспать на час, а то и на два больше, чем в городе.
Так и Анну, особенно со вчерашних приключений, вырубило, мама не горюй.
Разбудил супругу Иван уже часов в 10, глаза у самого сонные, отекшие после вчерашнего пива и соленых жареных карасей, видно тоже только встал.
– Мать, ты чего разоспалась? К нам сейчас к 12 гости уже рассаживаться будут, а у нас и конь не валялся? – с претензией на супругу уставился Иван.
Аня лишь огляделась по сторонам, а Борис Петровичу хоть бы хны, он уже встал часов в 8 и докрашивал последнюю раму окна своего дома.
– Как раз самое время окошки твоему бате красить ядреной краской, чтобы праздник удался.
Аня всегда угождала мужу, ну а кто еще? Остальным родственникам по барабану на торжество, они лишь, каждый год в качестве гостей приходят или приезжают за стол, дарят подарки, кушают, выпивают, а потом также незаметно расходятся.
Сам Петрович к приему гостей никогда не готовится, может это ему и вовсе не важно, что будет и как будет на столе лежать, а вот Ивану этот вопрос всегда был принципиален. Ведь он же – примерный заботливый сын, как он сможет позволить гостям отца остаться голодными, поэтому Иван Борисыч всегда накупал продуктов с запасом, чтобы уж лучше переесть, чем оставить гостей голодными.
Ну и мотивацию Анны по старанию сделать всё как можно лучше, понять не трудно – ведь все понимают, что основную роль в подготовке такого празднества играет женщина. Каждый ведь оценит и блюда, и чистоту тарелок. Тут уж, что греха таить, Анна всегда старалась показать родственникам мужа, что она – годная хозяйка, а не какая-нибудь там бездельница.
Анна, уже как сраный веник мыла фрукты, намывала и протирала посуду, а Иван лишь метался из стороны в сторону, понимая, что он катастрофически не успевает принять гостей.
– Так, иди сервируй стол, салаты, слава Богу, я сделала, фрукты, колбасы, сыр тоже нарезала! – Анна прыгала в горячке приготовлений, забыв, что абсолютно забыла сегодня даже перекусить.
– Петрович что всё со своими окнами ходит, пускай по своей традиции идет уху на костре готовить да шашлык жарить! – командовала мужу Анна.
– Не, ты чего, дочка, у меня же все руки в краске, мне к готовке катастрофически вредно прикасаться, запорю я и уху и шашлык, всё краской вонять будет! Да и шашлык всегда Коля – свояк мой заранее приезжал жарить, а сегодня приболел Коля – змея укусила, на капельницах лежит, – развел руками с сожалением Петрович.
– Ну тогда ты иди угли разжигай в мангале, да костер под уху разводи, Иван, – обратилась Анна к мужу.
– Ты чего, мать? Чтобы я уху варил или мясо жарил??? – буквально рычал на супругу Иван.
Была у Ивана странная особенность, необъяснимая для нормального человека. Так-то Иван вроде был трудолюбивым, много чего умел делать, но были у Ивана, так сказать, запретные дела, которые он сам себе запретил, и которые хоть под дулом пистолета делать отказывался.
Например, он ни за что принципиально не носил медицинские маски, никогда не надевал шорты летом вместо брюк, не признавал кроссовки за обувь и спортивные костюмы не носил, а еще – он категорически отказывался варить уху и жарить шашлык.
Вот что у него там переключилось в голове, какая извилина за другую зашла и закоротила, автору не известно. Может он считал, что это не дело, а безделье, может его утомлял крайне неспешный и даже нудноватый процесс, может он никогда не пробовал это делать и боялся к своим 55 годам опростоволоситься? Бог его знает…
Анна в горячке позабыла об этом, и тут поняла, что больше как ей – жарить шашлык и варить уху было некому.
Вот уже и первые гости прибывали, а гостеприимный Иван, будто швейцар при хозяине отце, – принимал своих же братьев, сестер, свояков и своячениц.
Анна, вроде решив вопрос с основным столом, металась от ухи к мясу на гриле, попутно помешивая первое и переворачивая второе. О неспешности и даже меланхоличности приготовления блюд и речи не было.
– Мать, ну чего так долго? Ты чего гостей – голодными хочешь оставить?! – Иван уже с парой родственников с невозмутимыми лицами предъявлял претензии Анне.
– Чего?! – лишь вырвалось у Анны, которая фактически в одиночку закрывала все дыры подготовки к сегодняшнему торжеству.
Уже и Борис Петрович скептически посмотрел на Анну и неодобрительно покачивал своей седой головой.
– Ну, Аня, ты и даешь… Ну кто же так делает… Ты смотри, у тебя с одной стороны уже мясо подгорело. А ну дай ложку – и уха почти несоленая, как ты ее к столу собралась подавать? Ай-ай-ай!
Все гости, которые не успели войти в дом – в основном дети Бориса Петровича, – также искоса поглядывали на “нерадивую” хозяйку.
– А вы бы посмотрели как стол накрыт, посуда недомытая, где-то влажная, а колбаса-то как нарезана, вы видели?! – перешептывались остальные чуть позади, будто Анна не слышит.
Анна как стояла, помешивая уху, так и села на походный стульчик от изумления, оказывается она была во всём виновата: в том, что вчера поздно приехали к отцу, а муж пошел с ним на рыбалку, а потом потребовал почистить и пожарить ему рыбу, что в доме у Бориса Петровича было грязно как в исподнем мамонта, что Борис Петрович даже не удосужился их с мужем разбудить, раз сам не хотел делать никаких приготовлений к столу.
– Да ну вас всех с вашим днем рождения! – с силой бросила половник Анна и обессиленной походкой пошла в дом.
– Ань, ты чего? Какая муха тебя укусила? Ты чего, при всех гостях сейчас спектакль будешь устраивать? – возмутился Иван.
-Спектакль, говоришь?! – Анна просто хотела уйти и где-нибудь проплакать от обиды за себя и за то, что никто не то что, не сказал “спасибо”, но еще и ее обвинили во всех мыслимых и немыслимых бедах.
– А я вот одного не пойму, Ваня, а почему вот именно я должна организовать отцу его день рождения, учитывая, что у него пять родных детей, а ты вчера беззаботно просидел на рыбалке?
– Почему, по каким-таким веским причинам ты не жаришь шашлык и не варишь уху, а вместо тебя это делает – женщина? Что там претит в твоей коробушке?!
– Почему Борис Петрович в свой день рождения вместо приготовлений к торжеству решил покрасить окна, он чего – не мог это сделать раньше? – уже кричала во всю глотку Анна.
– А в доме у него вековая грязь постоянно – от одного дня рождения к другому! И почему-то я – чужая ему женщина, – должна выгребать всё это из углов, стирать шторы, убирать паутину, драить душевую кабину? У него что, детей нет? – обратилась Анна к присутствующим.
– Так нас никто никогда и не просил помогать…, – лишь хмыкнула одна из сестер – Валентина.
– Ну да, а своим умом понять трудно за чей счет этот банкет? И что не своими руками Борис Петрович тут всё организовал! Просто вам было удобно, что Аня всё сделает, Аня приготовит, Аня помоет, Аня принесет, Аня подаст…
– А тебе, Ваня, никогда не прощу такого издевательства надо мной. Из года в год одно и тоже, каждый раз я нервно вздыхаю уже за неделю до предстоящей даты! – обратилась наконец-то Анна к мужу.
– Да чего ты так разошлась, Анюта, мне особо-то ничего и не надо было. Ну пришли бы гости, я бы бутылку поставил, да и ладно! – оправдывался Борис Петрович, будто это Анна была инициатором всего этого кордебалета.
Родственники так и не поняли нервного выпада своей золовки, или сделали вид что не поняли, а Иван догнал жену лишь когда она уже взяла ключи от машины, и, зареванная, хотела уезжать из деревни в город.
– Ну прости, Аня, ну был не прав, больше такого не повторится. Видишь, всё тут как в этот раз друг на друга наложилось…, – оправдывался муж.
– И хорошо, что всё так наложилось, и хорошо, что я всем в глаза это всё высказала. Пусть знают, что Анна – им не служанка, и больше пусть не ждут, что она еще раз за такое возьмется.
– Ну я же сказал, “прости”, хочешь, больше не притрагивайся к готовке и уборке, это твоё право, – обиженно пробубнил муж.
– Хорошо же твоё “прости”, прямо от чистого сердца, я посмотрю, а сам смотришь исподлобья…
– Но такого “прости” мало, Ваня, вот через неделю юбилей у моей мамы, вот мы и посмотрим, какой ты организатор, а у нас родственников в деревне – раза в три больше, чем твоих!
Уже на следующих выходных Ваня как миленький жарил шашлык, разбил пару тарелок и кувшин, пытаясь накрыть на стол, чуть не саданул себе мизинец, нарезая колбасу к столу, а вся голова его была в шишках от того, что тот второпях при своём росте в метр девяносто со всей дури не вписался пару раз в низкие дверные проемы тещиного деревенского дома.
– Не, Ванька, шашлыки жарить – не твоё, ну ты сам попробуй. Шашлык должен быть мягким и сочным, а у тебя… Не разжуешь… А нарезку кто так делает? Ты даже хлеб нарезать нормально не можешь! – слышалось тут и там за праздничным столом.
– Прости меня, Аня, теперь я понимаю, как был не прав, по-настоящему понимаю! – услышала Анна в конце вечера от мужа, когда он, бездыханный, повалился на кровать и вымолвил эти слова.
А к Борису Петровичу на следующий день рождения никто из детей не приехал, все сослались на занятость, дела на работе, ведь праздник выдался на понедельник. Лишь Иван приехал один, сходил с ним на рыбалку, да пожарил карасей под пивко.
– А мне больше ничего и не надо, Ванька, никаких пышных торжеств. Вот душевно с тобой посидели, порыбачили! И мне уже хорошо, сынок, светло на душе! – лишь сказал сыну Петрович, успокаивая его, что в этом году Ваня не стал организовывать пышную вечеринку.