Дождь стучал по подоконнику, словно торопливые пальцы невидимого пианиста. Наталья прижала ладонь к холодному стеклу, пытаясь унять дрожь в руках. За спиной раздался звук падающей ложки.
— Опять посуду бьешь? — голос свекрови, как всегда, резанул металлом. — Неудивительно, что Сергей до сих пор не продвинулся по службе. С такой женой ему вечно за тебя краснеть.
Наталья медленно разжала пальцы. Пять лет. Ровно пять лет эти фразы впивались в неё, как иглы в бархатную подушку. Она повернулась, автоматически улыбаясь.
— Простите, Ирина Викторовна. Я сейчас уберу.
Свекровь сидела в кресле, обложенная подушками, будто королева на троне. Её строгий пучок, дорогой шёлковый халат и маникюр, отточенный до миллиметра, кричали о совершенстве, которое Наталья, по мнению Ирины, никогда не достигнет.
— И не забудь про торт к приходу гостей. В прошлый раз крем был жидким, — добавила та, не отрываясь от журнала.
Гости. Опять эти «друзья семьи» — дамы с безупречными резюме и ядовитыми языками. Наталья вспомнила, как в прошлый раз свекровь «случайно» обронила при всех: «Наташа у нас скромная, зато муж не голодает — готовит, как в столовой». Смех гулким эхом отдавался в её памяти.
Она наклонилась поднять осколки фарфора, когда в прихожей хлопнула дверь.
— Мам, ты дома? — в комнату ворвался Сергей, сбрасывая мокрый плащ. Его взгляд скользнул по жене, прибившейся к полу, и замер на матери. — Опять «уроки домоводства»?
Наталья закусила губу. Он никогда не заступался. Никогда.
— Учиться никогда не поздно, — Ирина Викторовна отложила журнал. — Кстати, Сережа, директор твоего банка сегодня будет у нас. Не вздумай упоминать про её провал с курсами французского.
Сергей кивнул, будто речь шла о погоде. Наталья впилась ногтями в ладонь. Тот самый язык, который она три месяца пыталась освоить, пока свекровь скупала учебники «для внуков, которых всё нет».
— Я… пойду приготовлюсь, — прошептала она, выбегая на кухню.
Зеркало в коридоре поймало её отражение: простоволосая, в выцветшем фартуке, с тушью, размазанной от дождевых капель. «Невеста Серёжи? Да вы шутите!» — фраза из прошлого уколола ярче свекровных шпилек. Она резко отвернулась.
К вечеру гостиная наполнилась духами «Шанель» и деловыми шутками. Наталья разливала кофе, ловя обрывки разговоров:
— Ирина, ваш сын — восходящая звезда! Жаль, личная жизнь не всегда соответствует карьере…
— О, не беспокойтесь, — свекровь улыбнулась, будто резанула ножом. — Мы работаем над улучшениями.
Наталья едва не уронила чашку. «Работаем». Как будто она — проект. Неудачный.
— Наталья Викторовна, а вы где учились? — вдруг спросил директор банка, и комната затихла.
Она почувствовала, как десяток глаз впился в её потёртый свитер.
— В… в педагогическом, — выдавила она.
— Ах, учительница! — женщина в жемчуге засмеялась. — Ну хоть дети будут с репетиторами.
Сергей закатил глаза. Ирина вздохнула: «Боюсь, это единственное, на что она сгодится».
Наталья смотрела на их лица, сливающиеся в одно пятно. Где-то глубоко внутри что-то щёлкнуло, будто сломанный замок.
— Извините, — она вышла, не слыша собственных шагов.
Ванная комната встретила её белизной кафеля. Наталья включила воду, заглушая рыдания. Вдруг её взгляд упал на синюю папку, торчащую из сумки Сергея. «ДОВЕРЕННОСТЬ. ПЕРЕДАЧА ПРАВ НА КВАРТИРУ…» Сердце ёкнуло. Они же говорили о переезде?
Шаги в коридоре заставили её швырнуть папку обратно.
— Спряталась? — Сергей замер в дверях. — Мама права. Ты ведёшь себя как ребёнок.
Он ушёл, хлопнув дверью. Наталья медленно сползла на пол. Капли воды с её волос падали на документы, оставляя мокрые пятна, похожие на слезы.
На следующее утро Ирина Викторовна объявила за завтраком:
— Мы с Сережей уезжаем на неделю. Решаем вопросы с наследством. Ты, — она кивнула Наталье, — присмотри за домом. И выкинь наконец это тряпьё из шкафа.
Когда дверь закрылась, Наталья подошла к зеркалу. В отражении стояла чужая: сгорбленная, с потухшими глазами. Рука сама потянулась к ножницам в ящике…
…Спустя пять лет.
Звонок разорвал ночную тишину. Наталья вздрогнула, чуть не уронив чашку с капучино, в которой отражался небоскрёб её нового офиса.
— Наталья Викторовна? Это соседка Ирины Викторовны. Она… её срочно нужно забрать из больницы.
Первая мысль — шутка. Но голос дрожал:
— Она кричала ваше имя. Больше не к кому обратиться…
Наталья медленно опустила телефон. За окном мелькали огни города, который теперь лежал у её ног. Тот самый город, где когда-то Ирина Викторовна представила её как «девушку Сережи… ну, пока».
— Алло? Вы ещё здесь?
— Да, — Наталья провела рукой по шёлковому пиджаку. — Я приеду.
Она нажала на рычаг кресла, и оно плавно развернулось к панорамному окну. Внизу, в отражении, улыбалась женщина с идеальной стрижкой и взглядом, от которого трепетали подчинённые.
— Приготовьте машину, — сказала она секретарю. — И отмените все встречи.
Зеркало с осколками прошлого
Больничный коридор пах антисептиком и страхом. Наталья шла, щелкая каблуками по линолеуму, и ловила взгляды медсестёр. Они замирали, увидев её: строгий костюм, волосы, собранные в безупречный узел, сумка с логотипом бренда, который Ирина Викторовна когда-то назвала «безвкусной роскошью для нуворишей».
— Палата 407, — указала дежурная, разглядывая Наталью с немым вопросом: что связывает эту женщину с одинокой старухой, кричавшей по ночам?
Дверь была приоткрыта. За ней — тишина, прерываемая хриплым дыханием. Наталья замерла на пороге. Все эти годы она представляла момент встречи: как войдёт, бросит на тумбочку конверт с деньгами и холодно спросит: «Ну что, Ирина Викторовна, всё ещё считаете меня неудачницей?» Но сейчас ноги будто вросли в пол.
— Заходи или проваливай, — проскрипел знакомый голос. Только теперь в нём не было стали — ржавый гвоздь, торчащий из трухлявой доски.
Наталья толкнула дверь.
Кровать, заставленная аппаратурой. Ирина Викторовна, обмотанная проводами, как ёлка гирляндами. Лицо — серое, веки полуопущены, но взгляд… О, этот взгляд всё ещё пытался сверлить.
— Пришла. Думала, привезешь оркестр? — свекровь дернула уголком рта.
Наталья медленно подошла к окну, отодвинула штору. Утренний свет ворвался в палату, высвечивая морщины, пятна на руках, выцветший халат с пятном от супа.
— Вы звали.
Тишина. Где-то за стеной завыла сирена скорой.
— Где Сергей? — Ирина Викторовна вцепилась в пододеяльник.
Наталья повернулась, скрестив руки.
— Разве вы не знаете? Он ведь всегда слушался маму.
Свекровь закашлялась, хрипло, будто рвала на части лёгкие. Наталья машинально налила воды в стакан. Рука сама потянулась поддержать голову Ирины — остановилась в сантиметре от подушки.
— Пейте сами, — сказала она, отодвигая стакан.
Ирина шумно глотнула, оставляя на стекле следы помады. Когда-то она учила Наталью: «Наносить красное — всё равно что кричать «посмотрите!». Сейчас её губы напоминали высохшие трещины в пустыне.
— Он… — свекровь вытерла рот тыльной стороной ладони, — продал квартиру. Мою. Вашу. Нашу.
Наталья почувствовала, как по спине побежали мурашки. Воспоминание ударило: та самая синяя папка из сумки Сергея. Доверенность. «Передача прав». Тогда, пять лет назад, она не стала разбираться — собрала вещи, пока они были на той злополучной «неделе». А через месяц юрист её компании уже составлял иск о разделе имущества.
— Сергей… — Ирина Викторовна сглотнула ком в горле, — сбежал. С какой-то. В Испанию.
Наталья села в кресло, медленно, как королева, принимающая капитуляцию. Пальцы сами собой нащупали шрам на запястье — след от осколка той самой чашки.
— И вы хотите, чтобы я его нашла? — она засмеялась. — Дорогая Ирина Викторовна, я не полиция.
— Нет! — старуха вдруг рванулась вперёд, зацепив капельницу. Трубка дернулась, флакон закачался, как маятник. — Мне нужны деньги. На лечение.
Наталья подняла бровь.
— У вас же есть сбережения. Те самые, что вы откладывали «на достойных внуков».
Ирина Викторовна сжала веки. Капля повисла на реснице — слеза или физраствор?
— Сережа… Он взял. Доверенность. Я думала… — голос сорвался в писк.
Наталья встала, поправила манжеты. Где-то в груди клокотало что-то горячее — не торжество, нет. Жалость? Нет, не смешите.
— Значит, ваш золотой мальчик обобрал вас, как последнюю старуху. Поэтично.
— Наталья! — Ирина Викторовна ударила кулаком по одеялу. — Я… прошу.
Последнее слово повисло в воздухе, как паук на паутинке. Наталья подошла к тумбочке, взяла рамку с фото: она, Сергей и Ирина на юбилее свекрови. Все в белом, как идеальная семья. Наталья щёлкнула ногтем по стеклу над своим лицом.
— Помните, что вы сказали тогда? «Фотографу придётся ретушировать твою фигуру». — Она повернула рамку к Ирине. — Теперь ретушировать нужно вас.
Хлопнув дверью, Наталья вышла в коридор. Руки тряслись. Она достала телефон, набрала номер секретаря:
— Алена, найди мне лучшую клинику. Нет, не для меня. Для… родственницы.
Услышав своё «родственницы», она фыркнула. Внизу, в холле, зеркало отразило её улыбку — острую, как лезвие.
Три дня спустя.
Ирину Викторовну перевезли в частную клинику. Наталья стояла у окна палаты, глядя, как медсёстры меняют капельницы.
— Зачем? — хрипела свекровь. — Чтобы потом сказать, что я тебе обязана?
— Вы мне и так обязаны, — Наталья повернулась. — Но я не вы. Мне не нужно унижать, чтобы чувствовать себя сильной.
Она подошла к кровати, достала из сумки альбом. На обложке — логотип её компании: «NV Consulting».
— Знакомо? — она открыла страницу с интервью. Фото: Наталья в чёрном платье, подпись: «От школьной учительницы до владелицы бизнес-империи».
Ирина Викторовна отвернулась.
— Ты пришла похвастаться?
— Нет. Показать, что ваши насмешки стали моим топливом. Каждый «ты толстая», «ты глупая», «ты недостойна моего сына» — ещё одна ступенька. — Наталья закрыла альбом. — Спасибо.
Свекровь задышала чаще. Монитор запищал.
— Уходи.
— Не бойтесь, — Наталья надела пальто. — Я оплатила всё лечение. И сиделку.
— Зачем?! — крикнула Ирина, когда та была уже у двери.
Наталья остановилась. В её голосе впервые дрогнуло:
— Потому что я не вы.
Вечером.
Квартира Натальи занимала весь этаж. Она наливала вино, глядя на городские огни. На столе лежало письмо: «Сергей Борисович требует встречи…»
Дверь звонка заставила её вздрогнуть. На экране домофона — лицо, которое она видела во сне пять лет. Сергей.
— Наташ… Я знаю, ты там.
Она взяла бокал, поднесла к губам. Тёплая волна прошла по телу.
— Охранник, — сказала она в трубку, — проводите господина Борисова.
Когда лифт открылся, Сергей стоял в мятой рубашке, с щетиной. Его глаза округлились при виде интерьера.
— Ты… живёшь здесь?
— Нет, — Наталья улыбнулась. — Я здесь правлю.
Они сидели напротив. Он ёрзал, она — нет.
— Мама… — начал он.
— Умирает? Нет, благодаря мне — живёт.
Сергей сглотнул.
— Наташа, я… — он потянулся к её руке.
Она отдернула ладонь, как от огня.
— Ты продал её квартиру. Забрал деньги. Бросил. Как когда-то меня.
Он зарыл лицо в ладонях. Пахло дешёвым одеколоном.
— Эти пять лет… Я думал о тебе.
Наталья встала, подошла к окну. Где-то там, внизу, осталась та девушка в выцветшем фартуке.
— Знаешь, что я поняла? — она повернулась. — Ты и она — одно целое. Вы питались моей болью. А когда я перестала давать — сожрали друг друга.
Он что-то пробормотал, но она уже нажимала кнопку вызова охраны.
— Выход там же, где вход, — сказала она, когда дверь закрывалась за ним.
Утро. Клиника.
Ирина Викторовна спала, когда Наталья вошла. На тумбочке лежал конверт. Внутри — ключи и записка: «Квартира в центре. Твоя. Прости».
Наталья скомкала бумагу, задержав взгляд на спящей. Вдруг заметила: на груди свекрови, поверх больничной рубашки, висел кулон — тот самый, что Сергей подарил на их свадьбу. «Семья — это навсегда».
Она осторожно сняла цепочку, разжала ладонь. Кулон упал в урну с тихим плюхом.
— Спите, Ирина Викторовна, — прошептала она. — Завтра будет новый день.
Безмолвие победителя
Ирина Викторовна проснулась от звука шагов. В палате пахло свежими розами — огромный букет алых бутонов стоял на подоконнике. Наталья, спиной к кровати, поправляла штору. Утреннее солнце золотило её кашемировый костюм, превращая в статую из другого мира.
— Зачем это? — свекровь кивнула на цветы. Голос всё ещё хрипел, но в нём уже не было прежней силы.
— Не я, — Наталья обернулась. В руках она держала конверт с ключами. — Ваши «друзья» узнали о болезни. Видимо, решили, что вы ещё вернётесь в их круг.
Ирина фыркнула, но тут же закашлялась. Наталья машинально подала стакан воды. Руки сами помнили: наклонить голову, поднести к губам… Она резко отставила стакан.
— Зачем вы это делаете? — Ирина вытерла рот. — Я ведь не изменилась.
— Я тоже, — Наталья села в кресло. — Всё та же «девушка из столовой». Просто теперь я сама выбираю, кому наливать суп.
Свекровь отвернулась к стене. Её плечи вздрогнули — впервые за пять лет Наталья увидела её слабость.
— Вы можете остаться здесь, — сказала Наталья, вставая. — Или переехать в ту квартиру.
— В твою квартиру? — Ирина язвительно усмехнулась.
— В вашу, — Наталья положила ключи на тумбочку. — Я оформила дарственную.
Ирина Викторовна резко повернулась. Глаза, окружённые морщинами, расширились.
— Зачем?!
— Чтобы вы поняли: я не краду. Я даю. — Наталья поправила жемчужную серёжку — подарок себе в день первого миллиона. — А ещё… чтобы вы каждый день проходили мимо шкафа, где висит моё «тряпьё».
Она вышла, оставив дверь приоткрытой. Ирина сжала ключи так, что металл впился в ладонь.
Той же ночью. Квартира Натальи.
Она стояла перед зеркалом во весь рост, рассматривая шрам на запястье. Пять лет назад, в ту ночь после ухода Сергея, она не стала резать волосы. Вместо этого взяла осколок разбитой чашки и провела им по коже. «Боль — это топливо», — прошептала тогда, стирая кровь ватой.
Телефон завибрировал. Сообщение от секретаря: «Сергей Борисов пытался проникнуть в клинику. Задержан охраной».
Наталья потянулась к бокалу, но вдруг замерла. В отражении за её спиной медленно открывалась дверь балкона.
— Привет, Наташ.
Сергей. В чёрной толстовке, с синяком под глазом. Он шагнул вперёд, и свет упал на нож в его руке.
— Ты думала, я позволю тебе всё забрать? — он дышал рвано, как загнанный зверь. — Мама, квартиры, деньги…
Наталья медленно повернулась. Страх сковал тело, но голос остался ледяным:
— Ты забыл добавить — своё достоинство.
Он рванулся к ней. Наталья отпрыгнула, хватая со стола тяжёлую статуэтку. Первый удар пришёлся в плечо, второй она отвела, ударив Сергея по руке. Нож со звоном упал на паркет.
— Ты… сука! — он бросился вперёд, но споткнулся о ковёр.
Наталья нажала тревожную кнопку под столом. Сирена взревела, заливая комнату красным светом. Сергей метнулся к балкону, но там уже стояли двое охранников.
— Всё кончено, Сережа, — Наталья поправила растрёпанные волосы. — Ты проиграл. Ещё пять лет назад.
Когда его уводили, он кричал что-то о матери, о любви, о прошлом. Наталья смотрела в окно, пока полицейские машины не уехали. Город сиял внизу, как её личный алмаз.
Утро. Клиника.
Ирина Викторовна собирала вещи. Сиделка молчала, наблюдая, как дрожащие руки старухи складывают в чемодан старые фотографии.
— Вам помочь? — раздался голос с порога.
Ирина не обернулась:
— Не смейся.
— Я не смеюсь, — Наталья вошла, держа папку. — Я принесла документы на квартиру. И… кое-что ещё.
Она положила на кровать конверт. Внутри — фото Сергея в наручниках из утренних новостей. Заголовок: «Бывший банкир задержан при попытке ограбления».
Ирина зажмурилась.
— Зачем? Чтобы я страдала?
— Чтобы вы знали, — Наталья подошла к окну. — Он больше не ваше отражение.
Свекровь уронила фотографию. Слёзы капали на стекло, размывая лицо сына.
— Я… — она попыталась встать, но ноги подкосились.
Наталья подхватила её, как когда-то Ирина «поддерживала» её на тех званых ужинах — с едкой шуткой. Старуха оказалась легче, чем казалось.
— Всё, — Наталья усадила её в кресло. — Вы свободны.
Ирина смотрела на документы, потом на невестку. Вдруг протянула руку, дотронувшись до её жемчужного колье.
— Они… фальшивые?
Наталья улыбнулась:
— Настоящие. Как и я.
Осенний ветер играл листьями у подъезда новой квартиры Ирины Викторовны. Она сидела у окна, разглядывая конверт с деньгами — ежемесячная «стипендия» от Натальи. Внизу припарковался чёрный лимузин.
— Сумасшедшая, — пробормотала Ирина, глядя, как Наталья выходит из машины. Та что-то говорила по телефону, энергично жестикулируя.
Свекровь потянулась к телефону. Набрала номер, выученный наизусть.
— Алло? — голос Натальи звучал как всегда — уверенно, будто режущий воздух.
— Торт… — прошептала Ирина. — У тебя всё равно крем жидкий.
Пауза. Потом смех — настоящий, грудной, какой Ирина не слышала даже от Сергея.
— Приезжайте научите, — сказала Наталья. — Я за вами зашлю.
Ирина положила трубку. Впервые за много лет её губы дрогнули в подобии улыбки. За окном листья кружились в танце, словно осколки прошлого, наконец-то нашедшие покой.