Кухня в двухкомнатной квартире Светланы и Андрея испокон веков была тихой гаванью, где даже самые яростные споры растворялись в густом облаке кофейного аромата. Но сегодня едкий запах растворимого «три в одном» оказался бессилен. На столе, словно зловещий артефакт, покоилась стопка бумаг, а на лице Веры Николаевны играла самодовольная ухмылка победителя. Атмосфера сгустилась до предела, напоминая преддверие не семейного разговора, а судебного заседания.
— Ну что, птенчики мои, — проворковала Вера Николаевна, вальяжно откинувшись на стуле, словно это не скромная кухня, а её личный тронный зал. — Давайте решим всё полюбовно. Вот договор дарения, осталось лишь поставить подписи. И квартира перейдёт в мои заботливые руки, как и должно быть. — Она щёлкнула наманикюренными пальцами, оценивая, пробежит ли дрожь по спине Андрея.
Андрей невольно съёжился. Налил себе чай, но так и не пригубил. Сидел, как проштрафившийся школьник, у которого экзаменатор конфисковал все шпаргалки.
— Полюбовно? — тихо, но с убийственным сарказмом процедила Светлана. — Полюбовно – это для кого, Вера Николаевна? — Она выпрямилась, в её позе читался вызов, словно она понимала: сейчас или никогда.
— Для всех, разумеется, — самодовольно парировала свекровь, постукивая алым ногтем по бумаге. — В первую очередь, для вас. У Андрюшеньки передо мной должок. Давненько.
— Интересно, что ещё я тебе должен, мама? — хрипло спросил Андрей, судорожно сжимая кружку. — Кровь? Последнюю почку?
— Не передергивай, — отрезала она. — Полмиллиона я тебе, великодушная, одолжила. Вот расписка. — Вера Николаевна извлекла из недр сумки пожелтевший листок с аккуратной подписью, подозрительно напоминающей Андрееву.
Светлана прищурилась, словно оценивая подделку.
— Забавно, что эта ваша «расписка» датирована тем временем, когда Андрей с вами вообще не общался. Мы тогда только познакомились.
— Ты хочешь сказать, я подделала? — взметнула в показном возмущении брови Вера Николаевна, изображая оскорблённую добродетель.
— Не хочу сказать, а говорю, — отрезала Светлана. — Чернила даже те же, которыми вы кроссворды в подъезде разгадываете.
Андрей не сдержал нервный смешок, но тут же осекся, поймав испепеляющий взгляд матери.
— Андрей! — словно хлыстом хлестнула Вера Николаевна. — Ты смеёшься над родной матерью?
— Мам, ну смешно же, — пробормотал он, опустив глаза. — Ну хоть бы пасту другую взяла, что ли.
— Смешно тебе будет, когда приставы постучатся! — завопила Вера Николаевна. — Я ради тебя последние штаны сняла, чтоб ты из долговой ямы выбрался, а ты…
— Ради меня? — Андрей поднял голову, и в его голосе впервые прозвучала сталь. — Да ты эти деньги в казино спустила! Я помню, как отец орал, что ты игровые автоматы объедаешь!
Светлана не удержалась от язвительной реплики:
— Ага, и теперь мы должны расплачиваться квадратными метрами за вашу пагубную страсть к «одноруким бандитам»? Гениальный план, ничего не скажешь.
Вера Николаевна с грохотом хлопнула ладонью по столу, отчего кружка едва не полетела на пол.
— Ты, соплячка, рот закрой! Я двадцать лет сына поднимала, пока ты по дискотекам бегала!
— Вообще-то, я в тот момент грызла гранит науки в университете, — холодно ответила Светлана. — Но спасибо за комплимент, выгляжу молодо.
Андрей метался взглядом из стороны в сторону, словно загнанный в угол зверь. Лицо игрока, который поставил всё на красное, а вот-вот выпадет чёрное.
— Мам, — наконец выдавил он из себя, — я не буду подписывать этот договор.
Вера Николаевна вскочила с места, словно её ужалили.
— Ах вот как?! Значит, ты выбираешь её? Эту… выскочку?
— Нет, — устало вздохнул Андрей. — Я выбираю себя.
Воцарилась тишина. Даже холодильник, казалось, замер в испуге. Светлана впервые за весь день позволила себе улыбку. Маленькую, но триумфальную.
— Вот и славно, — произнесла она. — А теперь, Вера Николаевна, поступим следующим образом: вы оставляете свои филькины грамоты себе, а мы приглашаем юриста. Пусть он изучит вашу «расписку» вдоль и поперек.
— Хоть участкового вызывайте! — фыркнула свекровь. — Думаете, я испугаюсь?
— Нет, — сдержанно ответила Светлана. — Просто хочу, чтобы все знали наверняка: эта квартира наша. И точка.
Андрей молча кивнул. Руки его дрожали, но в глазах впервые промелькнуло что-то твёрдое. Может быть, даже слишком.
— Мам, — тихо произнес он. — Ты перегнула палку.
Вера Николаевна испепелила их взглядом, полным ненависти и обиды. Затем, с нарочитой небрежностью, собрала бумаги, сунула их в сумку и, прежде чем уйти, бросила с вызовом:
— Ну что ж… Вы ещё пожалеете.
Дверь с силой захлопнулась, отчего с полки рухнула кружка с надписью «Лучший муж». Осколки с мелодичным звоном рассыпались по полу, словно аплодисменты после провальной премьеры.
Светлана вопросительно посмотрела на мужа.
— Ну и? Ты готов идти до конца?
Андрей устало потёр переносицу.
— Я не знаю… Но точно знаю одно: если мы сейчас отступим, она нас живьём съест.
Светлана протянула ему руку.
— Тогда будем держаться вместе.
Он неуверенно кивнул. В его взгляде читалась тревога, будто он сам не верил в собственные силы.
Впереди их ждал настоящий шторм.
Утро ворвалось в комнату с наглым щелчком замка, словно непрошеный гость. Светлана моргнула, бросила взгляд на Андрея — тот спал безмятежно, словно мир готов был подождать, пока он выспится. Но мир уже явился, возвестив о себе металлическим «клоком» в прихожей.
— Андрей! Сынок! — донёсся знакомый, почти театральный голос, переполненный фальшивой сладостью. — Я пришла!
Светлана встрепенулась в постели, словно её ударило током.
— Ты дал ей ключ?! — прошептала она, голос дрожал от ужаса, словно предчувствие беды обжигало её изнутри.
Андрей виновато почесал затылок, словно школьник, застигнутый за списыванием.
— Ну… давал давно. Я подумал, мало ли что… вдруг что-то случится.
— Случилось, — прошипела Светлана сквозь стиснутые зубы. — Она!
И тут, словно из-под красного ковра материализовалась сама Вера Николаевна: на шпильках, с вызывающе яркой помадой, держа огромную сумку, словно боевой щит, а во взгляде — непоколебимая уверенность «я тут генерал, а вы все — пехота».
— Светочка, — сладко пропела она, растянув улыбку до ушей, словно хищник перед прыжком. — Как спалось?
— Лучше, если бы дверь была заперта, — холодно отрезала Светлана, словно взмахнула ледяным клинком.
— Ну что ты сразу в штыки, — притворно вздохнула Вера Николаевна. — Я же как мать пришла. Завтрак вам принесла.
Она извлекла из сумки контейнеры с котлетами. Аромат жареного мяса моментально оккупировал кухню, словно вражеская армия. Андрей оживился, как ребёнок, увидевший конфету.
— О, котлеты! Мам, ты как знала…
— Ага, — язвительно вставила Светлана, скрестив руки на груди. — Сначала котлеты, потом дарственная. Классика жанра.
— Опять ты за своё! — свекровь с грохотом поставила пакет на стол, словно бросила вызов. — Света, ты мне хамишь в моём доме!
— В вашем доме? — Светлана приподняла бровь, словно стреляла из лука. — А документы на квартиру, между прочим, у нас.
— Временно, — глаза Веры Николаевны сверкнули, словно молнии. — Очень временно.
Андрей стоял между ними, словно меж двух огней, мечтая раствориться в воздухе. Он смотрел на них и в его глазах читалось отчаянное желание: «Может, это всего лишь дурной сон?»
— Мам, Света права, — тихо сказал он, но в голосе прозвучала сталь. — Это наша квартира. Твоя «расписка» — филькина грамота. Мы уже записались к юристу.
— К юристу?! — Вера Николаевна резко обернулась к сыну, в её глазах пылал первобытный гнев. — Ты что, против матери идёшь?
— Я за семью, — ответил Андрей, голос дрожал, но в нём впервые прозвучала мужская твёрдость. — За свою семью.
Светлана шагнула ближе и обняла его за плечо, словно укрепляя его решимость. Вера Николаевна толкнула её — едва заметно, но с такой силой, что Светлана едва удержалась на ногах.
— Не трогай моего сына! — вырвалось у свекрови, словно крик раненого зверя. — Он мой, а не твой!
— Ах вот как… — губы Светланы дрогнули, но она улыбнулась сквозь зубы, словно готовилась к последней битве. — Знаете, Вера Николаевна, если вы хотите квартиру — милости просим в суд. Только имейте в виду: там придётся доказать, что ваш сын — несовершеннолетний.
— Он для меня всегда ребёнок! — выкрикнула та, словно пытаясь остановить время.
— Но не для закона, — спокойно, но с нажимом ответила Светлана, словно пронзила её сердце кинжалом.
Воцарилась тишина. Вера Николаевна стояла, словно генерал, чья армия взбунтовалась. Она краснела, закипала от ярости, глаза метали молнии.
— Андрей, — прохрипела она, сжав сумку в руках, словно пытаясь удержать ускользающую власть, — ты пожалеешь. Я тебя вырастила, на ноги поставила, а ты… ради какой-то выскочки…
— Мам! — выдохнул Андрей, словно сбрасывая с себя оковы. — Хватит!
Он сделал шаг вперёд, словно переступая невидимую черту. В этот момент Светлана поняла, что муж впервые в жизни восстал против матери. Не тихое «мам, ну пожалуйста», а реальный вызов, с нервом, с железной, пусть и едва заметной решимостью.
— Ты меня предаёшь… — прошипела Вера Николаевна, словно змея. — Но знаешь что? Я всё равно добьюсь своего.
И с этими словами она пулей вылетела в прихожую. Дверь захлопнулась с такой силой, что котлеты в контейнерах подпрыгнули, словно испуганные зверьки.
Светлана перевела дух, оглянулась на мужа.
— Ну что, Андрей. Поздравляю. Мы официально в состоянии войны.
Он провёл рукой по лицу, на котором отражались тревога и усталость, но в глазах появилась твёрдость.
— Знаешь… я никогда не думал, что буду бояться родной матери.
— Добро пожаловать в клуб, — усмехнулась Светлана. — Я в нём уже три года.
Они сели за стол. Котлеты остывали, но напряжение немного спало. Андрей ткнул вилкой в одну из них.
— Зато вкусные, чертовка.
Светлана засмеялась, впервые за два дня по-настоящему.
— Ну хоть какая-то польза от этой «битвы за квадратные метры».
Но внутри она понимала: это только начало. Вера Николаевна так просто не сдастся. И впереди их ждут настоящие бури.
К юристу они шли вдвоём. Андрей всё утро молчал, сжимая кулаки в карманах, словно пытался собрать остатки мужества, которых у него и так было немного. Светлана, наоборот, кипела изнутри, но внешне держалась холодно — та самая «ледяная королева», которую так люто ненавидела Вера Николаевна.
В кабинете пахло кофе и старой бумагой, запахом власти и тайн. Юрист — сухой, лысоватый мужчина лет пятидесяти, с пронзительными глазами, которые могли увидеть ложь раньше, чем она прозвучит. Он внимательно изучил «расписку», пару раз хмыкнул, словно скептически оценивая чужую глупость, потом откинулся на спинку кресла.
— Подделка, — сказал спокойно, словно обсуждал прогноз погоды. — Подпись похожа на Андрееву, но это другой почерк. Дата не совпадает с паспортными данными, а вот тут видны явные следы подчистки. Если потребуется — экспертиза подтвердит это за пять минут.
Андрей побледнел, словно увидел призрака.
— Значит, мама действительно… — его голос дрогнул, словно тонкая нить.
— Да, — юрист кивнул, подтверждая худшие опасения. — В суде это не пройдёт. Но готовьтесь: она будет биться до последнего.
Светлана сжала руку мужа под столом, чувствуя, как его страх пытается проникнуть в её сердце.
— Мы готовы, — сказала она спокойно, но в этом спокойствии чувствовалась такая напряжённость, что в кабинете стало нечем дышать.
Вечером Вера Николаевна пришла сама. Без звонка, как всегда. Только на этот раз котлеты не могли спасти ситуацию: на кухонном столе лежала аккуратная копия заключения юриста, словно приговор, вынесенный кровным родственником.
— Что это? — резко спросила она, даже не снимая пальто, словно ждала не объяснений, а капитуляции.
— Правда, мама, — тихо ответил Андрей, с трудом подбирая слова. — Юрист проверил всё, как мы и договаривались.
Вера Николаевна вскипела, и ярость заставила её голос звенеть, будто разбитое стекло, готовое поранить любого, кто приблизится.
— Вы решили меня унизить?! Моего сына, понимаете?! Моего единственного!
Светлана шагнула ближе, лицо напряглось, но голос оставался тихим, смертельно опасным, как у снайпера, выбравшего цель.
— Мы решили защитить наш дом. Вы нас предали, мама. Это хуже любого суда.
— Предала? — свекровь задыхалась от ярости, словно рыба, выброшенная на берег. — Да я всю жизнь на вас положила!
— Нет, — Андрей перебил её с неожиданной твёрдостью, словно рубя канаты, связывавшие его с прошлым. — Ты положила жизнь на контроль. И теперь хочешь продолжать. Но хватит. Всё.
— Ты выбрал её, а не мать?! — сорвался её крик, полный отчаяния и боли.
— Я выбрал себя, мам, — голос Андрея прозвучал как приговор, отрезающий её от его жизни. — И свою семью.
На мгновение показалось, что она бросится на него, словно дикий зверь, но вместо этого Вера Николаевна резко схватила сумку, словно в ней хранился весь её гнев, все её обиды и разочарования.
— Тогда больше не ищите меня, — прошипела она, словно проклятие.
Дверь захлопнулась, словно захлопнулась крышка гроба. На этот раз окончательно.
Андрей опустился на стул, словно после изнурительного марафона, обессиленно опустив голову в руки.
— Свет, мне кажется, я только что похоронил отношения с матерью.
Светлана обняла его за плечи, пытаясь передать ему своё тепло и поддержку.
— Нет, Андрюша… — сказала она мягко, словно успокаивала ребёнка. — Ты только что родился заново.
Он всхлипнул, прижавшись к ней, впервые за долгие годы позволив себе быть слабым, отбросив маску сильного мужчины. Она гладила его волосы и думала: да, шторм прошёл, оставив после себя разрушения. Но цена свободы — разрыв с прошлым.
За окном медленно опускались снежинки, словно ангелы, укрывая землю белым покровом. Белый, тихий, словно символ новой чистой страницы, новой жизни, где можно дышать полной грудью.
И впервые за много лет в квартире воцарилось спокойствие.
Конец.