Раиса Викторовна сидела в гостиной, сгорбившись в кресле, и безудержно плакала. Её плечи вздрагивали, пальцы комкали мокрый от слёз платок, а голос дрожал так сильно, что слова прорывались сквозь рыдания с трудом.
– Как же я теперь жить буду, без сына? – повторяла она, и каждая фраза давалась ей с невероятным усилием. – Что это за жизнь такая, когда родители детей переживают? Да я бы всё на свете отдала, чтобы поменять с ним местами!
Рядом с ней на диване сидела Катя. Она уже целый час пыталась успокоить бывшую свекровь, мягко поглаживая её по руке и подбирая самые бережные слова. Катя понимала, как тяжело Раисе Викторовне, но в то же время чувствовала, как сама начинает терять силы. Шестой месяц беременности давал о себе знать: волнение отзывалось тяжестью в груди и лёгкой дрожью в руках.
– Раиса Викторовна, успокойтесь, пожалуйста, – мягко, но настойчиво повторила Катя. – У вас сердце слабое, нельзя так переживать. Вы же знаете, как у нас скорая работает! А если вам плохо станет? Что мне делать? Я не врач!
Но Раиса Викторовна словно не слышала её. Горе полностью поглотило её, и она цеплялась за единственное, что ещё могло хоть как то облегчить боль – возможность поделиться ею с тем, кто рядом.
– Неужели тебе всё равно? – всхлипнула она, подняв на Катю заплаканные глаза. – Неужели сердечко не ёкает? Вы же пять лет вместе прожили!
Катя на мгновение замерла. Внутри всё сжалось, но она постаралась не показать этого. Медленно выдохнув, она встала с дивана и направилась на кухню. Ей нужно было хоть ненадолго отвлечься, собраться с мыслями, а ещё – приготовить ещё чаю с ромашкой, который, как она надеялась, хоть немного успокоит Раису Викторовну.
Пока вода закипала, Катя оперлась на столешницу и закрыла глаза. Конечно, ей не всё равно. Конечно, ей безумно жаль Степу! Когда то она любила его так сильно, что готова была на всё… Они строили планы, смеялись, мечтали о будущем – и всё это казалось таким реальным, таким незыблемым.
Но последние три месяца изменили всё. Постепенно, словно капля за каплей, из их отношений утекало то тёплое, светлое чувство, которое когда то связывало их. Обиды, недопонимания, горькие слова – всё это оставило глубокие следы, и теперь, глядя назад, Катя с трудом узнавала ту счастливую пару, которой они когда то были.
Она налила чай, добавила немного мёда и медленно вернулась в гостиную. Раиса Викторовна всё так же сидела в кресле, но теперь её плач стал тише, будто силы понемногу иссякали. Катя протянула ей чашку, мягко улыбнулась и села рядом, не говоря ни слова. В этот момент слова были не нужны – достаточно было просто быть рядом.
– Вот, выпейте и успокойтесь, – сказала она, глядя, как дрожащие пальцы Раисы Викторовны обхватывают тёплую керамику. – Мне тяжело, правда тяжело осознавать, что человека больше нет. Но вы должны понимать… я не могу рыдать по мужчине, который меня унизил и растоптал. Да, именно растоптал! – Катя невольно повысила голос, заметив, как Раиса Викторовна приоткрыла рот, собираясь что то возразить. – Как ещё это можно назвать, скажите? Он знал, что я в положении, и при этом путался с коллегой!
Она сделала паузу, пытаясь унять дрожь в голосе. Перед глазами всплывали картинки тех дней – неловкие взгляды коллег, перешёптывания за спиной, бессонные ночи, когда она лежала, уставившись в потолок, и пыталась понять, как всё могло так обернуться.
– Разве это нормальное поведение женатого человека? – продолжила Катя, и в её голосе зазвучала горечь. – Ему было плевать и на меня, и на ребёнка! Да на меня столько грязи вылилось, что и представить страшно! А теперь вы хотите, чтобы я сходила с ума от потери? Я лучше буду думать о сыне.
Раиса Викторовна побледнела. Чай в её руках слегка заколыхался, но она удержала чашку, сжимая её так крепко, что побелели костяшки пальцев.
– О сыне, говоришь? – тихо, но твёрдо произнесла она, поднимая взгляд. – Я тоже о сыне думаю, если что! Степа был моим единственным ребёнком, неужели ты этого не понимаешь?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Слышно было лишь тиканье старых настенных часов да редкое постукивание капель дождя по подоконнику. Катя глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
– У вас будет внук, – мягко сказала она, невольно опуская руку на свой круглый животик. Малыш, словно почувствовав напряжение, тут же отозвался – зашевелился, упёрся крошечной пяткой в ладонь матери. Катя невольно улыбнулась, ощущая эту живую связь, эту тёплую уверенность, что в её жизни есть то, ради чего стоит держаться. – Частичка от вашего сына.
Она посмотрела на Раису Викторовну, и в её взгляде было не упрёка, а лишь тихая просьба.
– Пожалейте его и не травите мне душу, пожалуйста, – добавила Катя чуть слышно. – Я хочу, чтобы он рос в мире, где нет места горечи и обидам.
Раиса Викторовна резко выпрямилась в кресле. Слезы, ещё недавно катившиеся по её щекам, словно испарились в одно мгновение. В глазах вспыхнул холодный, колючий огонь – ни следа прежней скорби, только жёсткая, почти ожесточённая решимость.
– Бессердечная девка! – выпалила она, и голос её прозвучал непривычно резко, без малейших признаков дрожи. – Внук… Надо ещё доказать, что это мой внук! Мне Степа говорил, что очень сомневается в своём отцовстве!
Катя замерла. Внутри всё сжалось, будто от удара, но она тут же взяла себя в руки. Медленно, очень медленно поставила чашку на стол – руки дрожали так, что чай чуть не выплеснулся на скатерть. Пролить кипяток сейчас было бы последним, чего ей хотелось.
– Вон, – произнесла она тихо, но так твёрдо, что даже сама удивилась собственному голосу.
– Да как ты смеешь? – Раиса Викторовна аж задохнулась от возмущения. Её лицо покраснело, пальцы вцепились в подлокотники кресла. – Выгонять меня из квартиры сына? Да я тебя саму выгоню!
Катя подняла на неё взгляд. В нём не было ни слёз, ни растерянности – только холодная, собранная ярость. Она сделала шаг вперёд, выпрямилась во весь рост, хотя живот уже мешал двигаться так же свободно, как раньше.
– Я. Сказала. Вон, – повторила она по слогам, чётко, без тени сомнения.
Катя стояла прямо, сжимая кулаки, чувствуя, как внутри кипит негодование. Как эта женщина вообще смеет говорить такое? После всего, что произошло?
Она прекрасно знала, что творил её “дорогой сыночек”. Знала о его постоянных задержках на работе, о загадочных звонках, о запахе чужих духов на его рубашке. Знала – и всё равно защищала его. Даже нашла в себе силы заявить, что “от хорошей жены муж на сторону не пойдёт”.
Эта мысль обожгла Катерину с новой силой. Она сжала зубы, стараясь не дать волю слезам, которые уже подступали к глазам. Нет. Сейчас нельзя плакать. Сейчас нужно быть сильной – ради себя и ради того, кто шевелится у неё под сердцем.
Раиса Викторовна открыла рот, видимо, чтобы сказать что то ещё, но Катя резко подняла руку, останавливая её.
– Не надо, – тихо, но твёрдо произнесла она. – Просто уходите. Пожалуйста.
Потерять единственного сына – это страшно. Это немыслимо. Катя пыталась представить, каково это – и не могла. От одной мысли становилось душно, а в горле вставал ком. Как тут не поддержать убитую горем женщину? Даже если эта женщина когда то говорила жестокие слова. Даже если она не верила Кате, когда та нуждалась в поддержке.
Да и сам Степа… Он ведь не был ей чужим. Пять лет вместе – это не просто строчка в паспорте. Это вечера у камина, совместные планы, мечты о будущем. Это смех, ссоры, примирения. И пусть последние месяцы их брака превратились в череду обид и разочарований, Катя помнила и другое – то хорошее, что когда то связывало их. В конце концов, он отец её будущего ребёнка. И это уже навсегда.
После развода Степа успел немного реабилитироваться – по крайней мере, в материальном плане. Он неожиданно для всех подарил свою половину квартиры бывшей жене. Не просто пообещал, а оформил всё официально, через нотариуса. Катя до сих пор не знала, что это было – попытка загладить вину, надежда на прощение или просто желание поставить точку. Возможно, он действительно сожалел о том, как всё сложилось.
Но простить его Катя всё равно не могла. Даже сейчас, когда его больше нет, когда все претензии и обиды стали бессмысленными, внутри оставалась глухая, тяжёлая обида. Она не кричала, не жгла огнём – она просто тихо жила где то в глубине, напоминая о себе в самые неожиданные моменты. Катя понимала, что, возможно, это неправильно – держать злобу на человека, уже покинувшего этот свет. Но чувства не подчиняются логике…
При этом она всё же надеялась сохранить с Раисой Викторовной хоть какое то подобие нормальных отношений. Не ради себя. Не ради прошлого. А ради малыша, который скоро появится на свет. Ему нужна бабушка. Хоть одна. Чтобы был человек, который будет любить его просто за то, что он есть. Чтобы у него была семья – пусть не такая, о какой Катя мечтала когда то, но всё же семья…
********************
Раиса Викторовна твёрдой поступью подошла к двери квартиры, где когда то жили её сын и его жена. В руке она держала небольшую сумку, будто уже окончательно решила переехать. Её лицо было напряжённым, глаза горели решимостью. Она повернулась к девушке, которая шла следом, и громко, чётко произнесла:
– Вот, теперь ты будешь жить здесь. – Она обвела рукой дверь, словно торжественно вручала ключи от нового дома. – А если Катька попробует возразить, я тут же вызову полицию! Половина жилплощади принадлежала моему сыну, следовательно, я имею право на неё претендовать!
Девушка, которую звали Юля, нервно переступила с ноги на ногу. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке. Её рука невольно потянулась к животу – она была на ранних сроках беременности и старалась не волноваться без причины.
– Даже не знаю, – протянула она неуверенно. – Даже если так, эта дама может доставить мне много неприятных минут! А мне нельзя волноваться!
Раиса Викторовна тут же вскинула голову, словно только этого и ждала:
– Вот поэтому я тоже буду здесь жить. И пусть только попробует мне возразить.
В этот момент из за угла показалась Катя. Она шла не спеша, нарочито спокойно, хотя внутри всё кипело. Она давно заметила свекровь и её спутницу, но не спешила вмешиваться – хотела дослушать весь этот спектакль до конца. Теперь же, подойдя ближе, она не стала сдерживаться:
– Даже не надейтесь, Раиса Викторовна, – её голос звучал твёрдо, без тени сомнения. – Степа подарил свою половину мне. Официально. Да и вообще, с чего это я должна пускать посторонних в свою квартиру?
Раиса Викторовна на мгновение замерла. Её лицо исказилось от недоумения и раздражения. Она явно не ожидала такого отпора.
– С того, что милая Юля носит ребёнка Степы! И он наследник! – Она презрительно фыркнула, бросив взгляд на девушку. Но уже через секунду до неё дошли слова Кати, и она резко повернулась к ней: – Как подарил? Почему? Я не разрешала!
Катя едва сдержала усмешку. Она скрестила руки на груди и посмотрела на свекровь с холодной ясностью:
– Вы серьёзно? Взрослый мужчина должен спрашивать у мамочки разрешение распоряжаться своей собственностью? С каких это пор? – Она сделала паузу, давая словам осесть в сознании собеседницы. – И да, наследника Степы ношу я! А всякие там особы облегчённого поведения пускай идут дальше.
Юля вздрогнула от этих слов, инстинктивно отступила на шаг назад. Её лицо залилось краской – она явно не ожидала, что разговор примет такой резкий оборот. Раиса Викторовна же на мгновение потеряла дар речи. Её губы дрожали, глаза метали молнии, но она никак не могла подобрать ответ.
– Да как ты смеешь меня оскорблять? – наконец отмерла Юля. – Степа меня любил, мы собирались пожениться! Он не мог просто взять и подарить половину квартиры! Мне то где жить?
Её руки дрожали, пальцы нервно теребили край блузки. Видно было, что она на грани срыва – то ли заплачет, то ли закричит ещё громче.
Катя лишь слегка приподняла бровь, глядя на неё с холодной усмешкой. Она уже успела заметить, как недовольно поджала губы Раиса Викторовна, стоящая чуть позади. Свекровь явно рассчитывала обосноваться здесь – недаром притащила с собой пару потрёпанных чемоданов, которые теперь неуклюже торчали у стены.
– Вот у Раисы Викторовны и живите, в чём проблема? – спокойно ответила Катя, намеренно растягивая слова.
Юля аж задохнулась от возмущения:
– В однокомнатной клетушке на окраине города? Да щас!
– Не мои проблемы! – отрезала Катя, и в её голосе зазвучала сталь. – И как у вас ещё совести хватило сюда заявиться? Что-то я сомневаюсь, что вы со Степой пару месяцев знакомы… Раз уже забеременеть успела.
Юля отшатнулась, словно от удара. Её рука невольно потянулась к животу, но тут же опустилась – она явно не знала, как реагировать.
Раиса Викторовна, до этого молча наблюдавшая за перепалкой, вдруг резко выпрямилась и шагнула вперёд, загораживая собой девушку.
– Не смей на неё орать! – её голос дрожал от негодования. – Её ребёнок – это единственное, что осталось от моего сыночка!
Катя медленно повернулась к свекрови. В её глазах не было ни страха, ни растерянности – только твёрдая решимость.
– Поосторожней со словами, Раиса Викторовна, – произнесла она чётко, глядя прямо в глаза женщине. – Я ведь и обидеться могу. Тогда внука вы никогда и не увидите. Уходите, пока я действительно полицию не вызвала!
Раиса Викторовна на мгновение замерла. Её лицо побледнело, но она тут же взяла себя в руки. Медленно, почти ласково, она погладила Юлю по руке, словно успокаивая испуганного ребёнка.
– Ничего, деточка, – тихо произнесла она, но в её голосе звучала холодная угроза. – Вот родишь, и мы наследство потребуем. А там и машина, и дача. А дарственную мы опротестуем…
Тишина, повисшая в воздухе, была такой густой, что, казалось, её можно было разрезать ножом. Катя стояла неподвижно, сжимая кулаки в карманах. Она знала: это только начало. Но она была готова защищать свой дом – и своего ребёнка – до конца…
*************************
Раиса медленно поднималась по ступенькам на третий этаж. Каждая ступенька давалась ей с трудом – не столько из за физической усталости, сколько из за тяжести на душе. Ноги будто налились свинцом, а в груди сжималось неприятное чувство разочарования, от которого никак не удавалось избавиться.
Сегодняшний день обернулся для неё настоящей катастрофой. Всё началось с визита к Юле – той самой девушке, которая уверяла, что носит ребёнка от её сына. Раиса тогда ещё надеялась, что хоть что то от Степы останется в этом мире. Хоть какая то ниточка, за которую можно ухватиться, чтобы не чувствовать эту невыносимую пустоту.
Но всё рухнуло в один момент. Врач, к которому она тайком наведалась, чтобы узнать результаты анализов, огорошил её прямым и безжалостным заявлением: ребёнок Юли не имеет никакого отношения к её дорогому Степе. Никаких сомнений – тест на отцовство дал однозначный результат.
“Наглая девка врала!” – мысленно повторила Раиса, сжимая кулаки в карманах пальто. Воспоминания о том, как Юля уверенно рассказывала о своих планах, как хвасталась будущей “семейной идиллией”, теперь вызывали лишь горечь и злость.
Поднявшись на третий этаж, Раиса остановилась перед знакомой дверью. Это была квартира Кати. Теперь у неё не осталось другого выхода – только идти на поклон к бывшей невестке.
В голове крутились мысли, одна за другой. Катя родила мальчика. Сына. Андрея. Раиса невольно поморщилась: “Нашла имечко, ничего не скажешь! Вот бы Степой назвала, в честь отца…” Ей казалось, что это было бы справедливо – сохранить имя сына хотя бы в ребёнке. Но Катя решила иначе.
Однако сейчас это уже не имело такого большого значения. Раиса вдруг отчётливо осознала: этот мальчик – её внук. Её кровиночка. В нём течёт кровь её сына, и это неоспоримо. Все прежние обиды, вся горечь, накопившаяся за последние месяцы, вдруг отступили на второй план.
– Конечно, это мой внук, – твёрдо решила она. – Тут никаких сомнений нет!
Мысли стремительно сменяли друг друга. Теперь она будет требовать возможности общаться с ним. Регулярно. Каждый день, если получится. Она будет присутствовать в его жизни – водить в садик, читать сказки, помогать с уроками. Она сделает всё, чтобы мальчик знал, что у него есть бабушка, которая его любит.
А может… может, она даже заберёт его к себе? Эта мысль вспыхнула внезапно, но тут же обросла подробностями. Она ещё не старая, вполне может позаботиться о ребёнке. У неё есть силы, есть опыт, есть желание. А Катя… Катя ещё родит. Она здоровая, молодая. У неё всё впереди.
Раиса представляла, как впервые увидит внука – как он посмотрит на неё своими детскими глазами, как она возьмёт его на руки, почувствует тепло маленького тельца. Женщина мысленно репетировала слова, которые скажет Кате: что готова забыть прошлые обиды, что хочет участвовать в жизни мальчика, стать для него настоящей бабушкой.
Эти мысли придавали ей сил. Она даже не заметила, как быстро поднялась на третий этаж – обычно подъём давался ей нелегко, но сегодня она почти взлетела по ступеням. Остановившись перед знакомой дверью, Раиса на мгновение замерла, собираясь с духом. Потом твёрдо нажала на кнопку звонка.
В ушах громко стучало сердце. “Сейчас всё начнётся, – думала она. – Сейчас я увижу его… хотя бы мельком”. Время будто растянулось – каждая секунда казалась минутой. Наконец за дверью послышались шаги.
– Ну наконец то! Чего так долго… – раздался раздражённый мужской голос ещё до того, как дверь открылась. – Больше не буду в вашей конторе ничего заказывать…
Дверь распахнулась резко, и на пороге появился незнакомый мужчина. Он был в домашних штанах и растянутой футболке, с недопитой кружкой чая в руке. Его взгляд скользнул по Раисе – сначала рассеянно, потом настороженно. Он явно не ждал гостей и не понимал, кто стоит перед ним.
– Вам кого? – спросил он коротко, даже не пытаясь сделать вид, что рад визиту. В его тоне читалось явное недовольство тем, что кто то потревожил его покой.
Раиса растерялась так сильно, что на мгновение потеряла дар речи. В голове вихрем пронеслись мысли: “Неужели эта девушка уже успела с другим сойтись? Совсем совесть потеряла, что ли? Как она могла так быстро найти себе мужчину, когда… когда Степы больше нет?” Она сглотнула, пытаясь собраться с мыслями, чувствуя, как внутри поднимается волна негодования.
– Катю… – наконец выдавила она из себя, с трудом подбирая слова. – Мне нужна Катя.
Мужчина слегка приподнял бровь, словно удивляясь самой идее, что кто то может искать бывшую хозяйку квартиры. Он перевёл взгляд с Раисы на кружку в своей руке, потом снова на неё, будто пытался понять, стоит ли вообще тратить время на разговор.
– Катя вот уже как месяц продала нам эту квартиру, – сказал он ровным, безэмоциональным тоном, в котором не было ни капли сочувствия или желания помочь. – Куда уехала – не знаю.
Не дожидаясь дальнейших вопросов, он сделал шаг назад и потянул дверь на себя. Щёлкнул замок. Раиса осталась стоять на площадке, чувствуя, как земля уходит из под ног. Тишина вокруг стала оглушительной – только отдалённый шум лифта и чьи то голоса снизу нарушали её.
Она достала телефон, дрожащими пальцами набрала номер Кати. Гудки шли один за другим, но никто не отвечал. А потом и вовсе – “Абонент недоступен”. Раиса попробовала ещё раз, потом ещё – результат был тот же. Она смотрела на телефон, словно ожидая, что он вдруг оживёт и даст ей ответ, но экран оставался чёрным.
Опустившись на подоконник в подъезде, она попыталась осмыслить происходящее. Мысли путались, сталкивались друг с другом, не давая собраться. “Как так вышло?– думала она. – Почему Катя даже не предупредила? Как она посмела просто взять и исчезнуть, увозя с собой мальчика – её внука?” В груди нарастала тяжесть, смешанная с острой болью и недоумением.
– Как она посмела увезти частичку Степы непонятно куда? – мысленно повторяла Раиса, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони. Внутри закипала злость – горячая, жгучая, – но вместе с ней приходил страх и растерянность. Она чувствовала себя так, словно её резко выдернули из привычного мира и бросили в неизвестность.
Но уже через минуту она выпрямилась, сжала губы в твёрдую линию. Глаза, ещё влажные от подступивших слёз, вдруг стали жёсткими, решительными. Нет, она не сдастся. Она не позволит Кате просто исчезнуть вместе с её внуком.
– И внука у неё заберу, – твёрдо решила она, уже выстраивая в голове план. – А ещё переименую его… Степой назову. В честь отца. Так будет правильно. Он должен носить имя своего папы, должен помнить, кто он и откуда!
Раиса встала, поправила пальто, машинально стряхнула невидимую пыль с рукава. В глазах горел упрямый огонь – огонь человека, который нашёл новую цель и готов идти до конца.
Теперь у неё появилась задача, которая заполнила пустоту внутри. Найти внука и забрать его.
И она сделает это.
Любой ценой…