— Ты серьёзно это сделала? — Алексей стоял в коридоре, не снимая куртки, с тем самым выражением лица, когда вроде бы и не орёт, но внутри уже клокочет.
— А что я сделала? — Светлана даже не подняла головы. Она сидела на кухне, за столом, где рядом лежали открытые документы — договор купли-продажи, выписка из Росреестра, копии паспортов.
— Ты купила дом у моих родителей! — Алексей подошёл ближе. — Без меня! Без обсуждения!
Светлана вздохнула, убрала прядь волос с лица и холодно сказала:
— Я обсуждала. Трижды. Ты просто вечно «не до этого».
— Это другое, — Алексей выдохнул. — Это же… это семейное! Мои родители!
— Твои родители продали. Я купила. Всё честно.
Алексей провёл рукой по лицу, будто пытался стереть злость.
— Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Моя жена выкупает у моих родителей их же дом, чтобы туда заселить своих!
— Да, понимаю. И не вижу в этом ничего плохого, — спокойно ответила Света. — Мы же не аферу провернули. Всё по-честному, по закону.
— По закону, ага, — фыркнул Алексей. — А по совести?
Светлана замерла, медленно отставила чашку с остывшим кофе и глянула на мужа.
— По совести, Лёша, всё тоже чисто. Твои родители сами предложили продать. Им тяжело стало — участок, уход, всё это. Я просто воспользовалась возможностью. У меня были деньги. Родители мои мечтали о доме. Всё совпало.
— Совпало, — передразнил Алексей. — Конечно. Только теперь мама с отцом считают, что их выжили.
Светлана хмыкнула.
— Они сами цену назвали. Я дала, что просили.
— Да не в деньгах дело! — Алексей повысил голос. — Им казалось, что дом останется в семье. А ты, выходит, отдала его своим!
— “Отдала”? — Светлана резко поднялась. — Я никому ничего не отдавала. Я купила. Своими деньгами. Дом оформлен на меня. И если ты забыл — я не обязана согласовывать свои сделки с твоей мамой.
Он открыл рот, но слов не нашёл. Стоял, как после пощёчины.
На кухне повисла пауза. Только холодильник тихо гудел, и за окном мокрый октябрь стучал дождём по подоконнику.
— Ладно, — наконец сказал Алексей. — Давай без войны. Но ты хоть представляешь, что теперь будет?
— Да, представляю, — с усталостью ответила Светлана. — Телефонные звонки, драмы, упрёки. Но я не собираюсь плясать под чью-то дудку.
Алексей посмотрел на неё, хотел что-то сказать — и промолчал. Просто вышел в коридор, хлопнул дверью.
Когда он ушёл, Светлана села обратно. Глубоко вдохнула.
«Ну вот, началось», — подумала она.
Честно говоря, она ждала этой реакции. Всё шло к этому уже давно — с тех пор, как Галина Петровна, свекровь, начала намекать, что “дом стареет вместе с ними”. А потом вдруг, с какой-то усталой обречённостью, заявила, что они с Виктором Сергеевичем решили переехать в город. “Чтобы ближе к больнице и магазинам”, — говорила она.
Светлана тогда сидела напротив, кивала, но внутри чувствовала странную смесь облегчения и настороженности. Потому что знала: эта история не закончится просто так.
Её собственные родители, Людмила Андреевна и Николай Михайлович, жили в тесной «двушке» в старом доме у станции. Соседи — то скандалят, то сверлят по утрам. Балкон выходит на проезжую улицу, где круглосуточно орут мопеды. Людмила Андреевна часто говорила:
— Вот бы свой домик, хоть небольшой. Чтоб утром — кофе и тишина.
Светлана молча кивала. Она давно копила. После смерти бабушки досталась какая-то сумма, плюс свои сбережения. И всё время думала: «Когда-нибудь куплю родителям дом».
И вот — шанс. Дом свёкров. Большой участок, баня, сад, приличная локация. Не элитка, но достойно.
Когда Света предложила свекрови вариант — Галина Петровна даже обрадовалась.
— Ну хоть родным людям уйдёт, — сказала она. — А то не дай бог, продадим чужим, придут и всё перелопатят.
Да, как же. Через месяц та же самая Галина Петровна звонила каждый день, как начальник участка.
— Светочка, передай маме, чтоб шланг не тянула к яблоне, там земля нежная!
— Светочка, а зачем убрали старую клумбу? Там мои лилии!
— Светочка, кто разрешил красить забор в этот ужасный серый цвет? Мы же зелёный выбирали, под траву!
Сначала Светлана пыталась быть вежливой. Потом — нейтральной. Потом просто перестала брать трубку.
Но звонки всё равно шли. Теперь уже Алексею.
И он, конечно, не выдержал. Пришёл домой — и вывалил всё на неё.
На следующий день она поехала к родителям — проверить, как они устроились.
Дорога к дому была осенняя до тоски: мокрые листья, серый туман, щебёнка под колёсами. На повороте стояла остановка с облезлой вывеской «Мирный», где кто-то пририсовал к названию слово «НЕ».
Дом встретил запахом свежей краски и тепла. В окнах горел мягкий свет.
Людмила Андреевна выбегала на крыльцо, вся в хлопотах, с пледом на руках.
— Доченька! Мы тут тебе всё покажем! Николай плитку в кухне сам положил!
Света улыбнулась. Её отец и правда был человеком старой школы — не мастер на все руки, но зато упёртый до невозможности.
— Ну, что скажешь? — спросил он, стоя на пороге, глядя на обновлённый коридор.
— Скажу, что вы у меня молодцы, — сказала Светлана. — Только не переусердствуйте, а то опять свекровь приедет с лекцией по садоводству.
Они засмеялись.
Но где-то в глубине Светлана чувствовала тревогу. Она знала: Галина Петровна так просто не успокоится.
Пока не вмешается напрямую.
Вечером, когда они пили чай, телефон зазвонил.
Алексей.
— Ну? — взяла трубку Светлана.
— Мама завтра приедет, — коротко сказал муж.
— К кому? — спокойно, почти лениво.
— К твоим.
— Без приглашения?
— Да. Считает, что «надо поговорить».
Светлана закрыла глаза.
— Отлично, — прошептала. — Начинается второй акт этого цирка.
Утром следующего дня Галина Петровна действительно появилась. Как всегда — с пакетом, в котором неизвестно что, и выражением лица «я не скандалю, но вы сами напросились».
Людмила Андреевна как вежливый человек пригласила её войти. Светлана приехала чуть позже — и застала сцену: свекровь стояла у окна и громко говорила о том, что “не так расставлены цветочные горшки”.
— Галина Петровна, — сказала Светлана, переступая порог, — вы зачем сюда приехали?
— Проверить, как вы тут хозяйничаете, — ответила свекровь с усмешкой.
— Мы не нуждаемся в проверках, — спокойно сказала Светлана.
— Ах вот как? — брови свекрови взлетели вверх. — А я думала, мы семья.
— Мы и есть семья, — вмешалась Людмила Андреевна. — Просто теперь у каждой семьи — свой дом.
— Дом, — протянула Галина Петровна. — Интересно, чей же он на самом деле…
Светлана почувствовала, как в ней поднимается волна раздражения. Но сдержалась.
— По документам — мой, — сказала она твёрдо. — А значит, всё, что внутри, — это дело моих родителей.
— Документы, документы… — пробормотала свекровь. — А совесть?
И снова это слово. Совесть.
Как будто её, Светлану, можно обвинить в том, что она помогла своим.
Когда Галина Петровна ушла, Людмила Андреевна с облегчением выдохнула.
— У неё всё время претензии, да?
— Всегда, — мрачно ответила Светлана. — У неё болезнь под названием “не отпускаю”.
Николай Михайлович кивнул.
— Я таких знаю. Им не дом жалко, а сам факт, что теперь кто-то другой решает.
— Свет, ты с ума сошла, зачем ты её выгнала? — голос Алексея по телефону был на грани крика.
— Потому что она пришла без приглашения и снова устроила допрос, — устало ответила Светлана, сидя за рулём своей старенькой «Киа». — Я не обязана терпеть это.
— Но это же моя мать!
— Твоя мать считает, что дом всё ещё её. А это уже не просто раздражает, это мешает людям жить.
На том конце провода повисла пауза. Потом Алексей тихо сказал:
— Свет, ну нельзя же вот так, лоб в лоб. Можно было как-то мягче.
— Мягче? — Светлана усмехнулась. — Я полгода была мягкой. Слушала её лекции про клумбы, дорожки и заборы. Хватит.
Она сбросила вызов, закрыла глаза и пару секунд просто сидела в машине. На улице моросил дождь — октябрь, промозглый, с низким небом и запахом сырости. Дворы серые, дети в дождевиках, лужи с отражениями уличных фонарей.
Света вздохнула:
«Вот и живи потом спокойно…»
Галина Петровна действительно не собиралась отступать. Через день после последней сцены она пришла снова — но уже с мужем, Виктором Сергеевичем. Тот всегда держался сдержанно, но теперь выглядел, мягко говоря, напряжённым.
— Мы просто хотим поговорить, — сказала Галина Петровна, стоя у ворот.
— Проходите, — сухо ответил Николай Михайлович.
Светлана с родителями как раз собирались пить чай на террасе. Настроение было спокойное, почти хорошее. Но как только на дорожке появились свёкры — всё вмиг поменялось.
— О, гости, — сказала Людмила Андреевна, пытаясь держать вежливый тон.
— Мы не гости, — сразу заявила Галина Петровна. — Мы пришли в свой бывший дом. Хотим убедиться, что здесь всё в порядке.
— Всё прекрасно, — спокойно сказал Николай Михайлович. — Мы следим.
— Следите… — повторила свекровь, осматривая двор. — А забор-то перекрасили.
— Да, серый лучше вписывается, — ответила Светлана, выходя на крыльцо.
— Серый? — Галина Петровна закатила глаза. — Ну конечно. Мрачно, как тюрьма. Мы ведь зелёный выбирали, живой цвет, а вы всё испортили.
Светлана сделала глубокий вдох.
— Галина Петровна, с того момента, как вы подписали договор, это уже не ваш забор.
— Не мой, да? — голос свекрови стал резким. — А кто его ставил? Я? Виктор Сергеевич? Сами всё своими руками делали, между прочим!
— И теперь можете гордиться, — холодно сказала Света. — История зафиксирована.
Виктор Сергеевич кашлянул, пытаясь перевести разговор.
— Мы не ругаться пришли, Светочка. Просто Галя волнуется. Всё-таки тридцать пять лет жили тут, понимаешь? Не так легко отпустить.
— Я всё понимаю, — ответила Светлана мягче. — Но, Виктор Сергеевич, давайте честно: вы дом продали. За хорошие деньги. Никто вас не заставлял.
— Деньги — не главное, — вмешалась Галина Петровна. — Главное — душа. А душа у этого дома — наша.
— Тогда, может, заберёте её и оставите нас в покое? — резко сказала Светлана.
Тишина.
Николай Михайлович кашлянул. Людмила Андреевна отвела глаза.
Галина Петровна побледнела.
— Как ты со мной разговариваешь… — прошептала она.
— Так, как надо, — ответила Светлана. — Я не обязана оправдываться за то, что моя семья живёт спокойно.
Свёкры стояли пару секунд, потом Виктор Сергеевич тихо сказал:
— Пойдём, Галя.
Они ушли.
Вечером позвонил Алексей. Голос был ледяной:
— Мама плачет. Говорит, ты её унизила.
— Я не унижала, — отрезала Светлана. — Я защищала границы.
— Опять твои границы… — Алексей выдохнул. — Ты хоть понимаешь, что ты ставишь меня между двух сторон?
— Нет, Лёш. Я не ставлю. Это твоя мать не даёт нам спокойно жить.
— Свет, ну нельзя же вот так, — начал он, но Светлана уже устала от этих разговоров.
— Можно, Лёш. Когда человек не понимает по-хорошему — приходится жёстче.
Она положила трубку и впервые за долгое время почувствовала — не вину, а облегчение.
Неделю было тихо. Даже подозрительно тихо.
Людмила Андреевна занималась домом, выбирала новые занавески. Николай Михайлович привёз доски для будущей беседки. Светлана помогала по выходным, наслаждаясь редкими спокойными минутами.
Но спокойствие длилось ровно до тех пор, пока однажды вечером Людмила Андреевна не позвонила с фразой:
— Доча, у нас тут… гости.
— Какие ещё гости?
— Твоя свекровь. И… риэлтор с ней.
— Что?! — Светлана едва не выронила телефон. — С каким, прости, риэлтором?
— Говорит, они просто “показывают дом потенциальным покупателям”, — тихо сказала мать. — Мы в шоке.
— Мама, я сейчас приеду.
Через сорок минут Светлана уже влетела во двор. Машина стояла у калитки — чужая, чёрная, блестящая после дождя. На крыльце стояла Галина Петровна, рядом — женщина с папкой и непонимающим лицом.
— Вы что здесь устроили?! — Светлана буквально влетела на участок.
— Светочка, не кипятись, — начала Галина Петровна, но Света уже не сдерживалась.
— Что значит — показываете дом?! Это мой дом!
— Наш бывший, — спокойно сказала свекровь. — Мы просто хотели посмотреть, за сколько сейчас можно было бы его продать.
— Вам-то какая разница?! — Светлана вспыхнула. — Вы же уже получили деньги!
— Мне интересно! — повысила голос Галина Петровна. — Я хочу знать, не обманули ли нас!
— Вы сейчас врёте, — холодно сказала Светлана. — Вам просто не даёт покоя, что мои родители живут здесь, а не вы.
— Твои родители? — усмехнулась свекровь. — Они что, особенные? Думают, раз купили, теперь короли?
— Нет, — Светлана шагнула ближе. — Они просто люди, которые хотят жить спокойно. Без вашего контроля.
— А я, значит, контролёр? — Галина Петровна скрестила руки. — Я просто хотела как лучше!
— “Как лучше” — это когда ты не влезаешь в чужую жизнь, — сказала Светлана. — А вы превратили всё в цирк.
Риэлтор неловко кашлянула.
— Может, я пойду?..
— Да, идите, — резко сказала Светлана. — И забудьте этот адрес. Тут ничего не продаётся.
Женщина быстро ретировалась к машине. Галина Петровна стояла, бледная, с дрожащими руками.
— Света, ты неблагодарная, — произнесла она сдавленным голосом. — Я тебя всегда как дочь считала.
— Спасибо, не надо, — ответила Светлана. — У меня есть мать. И она не устраивает показов моего дома за моей спиной.
Галина Петровна хотела что-то сказать, но не смогла. Развернулась и ушла, громко хлопнув калиткой.
Вечером Светлана сидела с родителями за столом.
— Доченька, может, не стоило так резко? — тихо сказала Людмила Андреевна.
— Мама, она перешла черту. Это не просто наглость, это уже вмешательство в частную собственность.
— Она просто не может отпустить, — вздохнул Николай Михайлович. — Там всё их прошлое.
— Пусть живёт прошлым где-нибудь у себя на кухне, — сказала Света. — Но не здесь.
Она взяла телефон. Было десять пропущенных от Алексея.
Не перезвонила.
Прошла ещё неделя.
Светлана думала, что буря утихла. Но ошиблась.
В пятницу вечером ей позвонил отец:
— Свет, приезжай. Алексей приехал. И не один.
— С кем?
— С матерью.
Светлана почувствовала, как холод прошёл по спине.
Когда она вошла во двор, увидела — Алексей стоит, нервно жестикулирует, а его мать говорит быстро, с нажимом, словно читает обвинительное заключение.
— …она нас обманула, Лёша! Я уверена! Мы могли продать дороже, а она специально воспользовалась моментом!
Светлана шагнула вперёд.
— Хватит!
Оба обернулись.
— Галина Петровна, — сказала Светлана твёрдо, — вы сейчас обвиняете меня в мошенничестве?
— А что, я не права? — глаза свекрови сверкнули. — Ты знала, что этот район дорожает!
— Я знала. И не скрывала. Вы сами цену назвали. Я дала вам ровно ту сумму, которую вы просили. С протоколом, договором и подписью. Где обман?
— В намерениях, — процедила свекровь. — Ты хотела, чтобы мы ушли.
— Вы сами сказали, что устали от дома, — сказала Светлана. — Я просто помогла вам уйти достойно.
Алексей стоял между ними, растерянный, как ребёнок на семейном разборе.
— Мам, Света права, мы же…
— Не защищай её! — перебила его Галина Петровна. — Она разобщила нашу семью! Из-за неё мы теперь враги!
Светлана рассмеялась, но смех вышел горьким.
— Не из-за меня, Галина Петровна. Из-за вашего желания всё контролировать. Вы продали дом, но хотите остаться хозяйкой. Так не бывает.
— А вот увидишь, — свекровь кивнула. — Ещё пожалеешь.
— Уже пожалела, — ответила Светлана. — Что вообще ввязалась в эту историю.
Галина Петровна схватила сына за руку.
— Поехали, Лёша. Нам тут делать нечего.
Алексей бросил взгляд на жену.
— Свет…
— Иди, — тихо сказала она. — Так будет проще.
Он кивнул и ушёл.
Когда машина скрылась за поворотом, Светлана стояла посреди двора, чувствуя, как в груди всё кипит.
Ветер донёс запах мокрой листвы и дыма из соседнего двора.
Ночь опускалась быстро.
Людмила Андреевна подошла, положила руку на плечо дочери.
— Ну что, доченька… теперь всё серьёзно.
Светлана посмотрела на мать.
— Да. Теперь это уже не просто семейный спор. Это война.
***
— Свет, давай поговорим, — голос Алексея был уставший, почти надломленный.
Он стоял у двери, с сумкой через плечо. Вид у него был такой, будто он не спал неделю.
— Мы уже всё обсудили, — спокойно сказала Светлана, не поднимаясь с дивана. — И ты сделал выбор.
— Не драматизируй, — он прошёл в кухню, достал из шкафа кружку. — Я просто уехал к родителям на пару дней.
— На две недели, — поправила она. — И за это время даже не написал.
Алексей налил чай, сел напротив.
— Я думал, что всё уляжется. Что мама остынет.
— Она не остынет, — ответила Светлана. — Она теперь решила, что я — зло во плоти.
Он усмехнулся.
— Ну ты, конечно, не подарок.
— А ты, конечно, герой, — отозвалась Света. — Сидел, молчал, когда она орала на меня посреди двора.
Алексей опустил глаза.
— Я просто не хотел раздувать.
— А надо было, — сказала она жёстко. — Потому что, пока ты молчишь, я одна держу оборону.
Молчание. Тишина. Чай остывал в кружках.
— Свет, — тихо сказал Алексей. — Может, давай попробуем всё вернуть?
— Что вернуть? — Светлана рассмеялась безрадостно. — Дом? Его уже не вернуть. Отношения? Ты думаешь, после всего можно просто сказать “ладно, забыли”?
— Надо хотя бы попробовать.
— Нет, Лёш, — она покачала головой. — Пробовать — это когда обе стороны хотят. А твоя мама хочет, чтобы я извинилась за то, что не позволила ей командовать.
Алексей вздохнул, встал, прошёлся по кухне.
— Она просто чувствует, что потеряла место.
— Так пусть найдёт новое. Я не виновата, что она не умеет жить вне чужого контроля.
— Ты сама-то счастлива? — спросил он вдруг. — С этими вечными разборками, нервами?
— Нет, — честно сказала Светлана. — Но я хотя бы сплю спокойно. Потому что больше никто не диктует, какого цвета должен быть мой забор.
Алексей молча кивнул. Потом сказал:
— Я сегодня заеду к ним. Надо всё-таки расставить точки.
— Расставь, — ответила Светлана. — Только не жди, что я снова пойду на поклон.
Галина Петровна открыла дверь лично.
— Зашёл-таки, — холодно сказала она. — Я уж думала, сын у нас пропал.
— Мам, не начинай, — устало сказал Алексей. — Я пришёл поговорить.
Виктор Сергеевич сидел в кресле у телевизора. На экране — новости, где всё те же лица, те же споры, та же вечная суета. Он кивнул сыну, но не вмешивался.
— Мама, хватит войны, — сказал Алексей. — Это всё уже за гранью.
— За гранью? — Галина Петровна повернулась. — А что, мне надо молча смотреть, как она издевается над нашим прошлым?
— Она ничего не делает тебе, — сказал Алексей. — Она просто живёт.
— В моём доме!
— Не в твоём, — твёрдо сказал он. — В её.
Галина Петровна замерла, словно эти слова ударили её по лицу.
— Ты на чьей стороне? — тихо спросила она.
— На стороне здравого смысла, — ответил Алексей. — Ты продала дом. По своей воле. Теперь живи спокойно.
— Ты не понимаешь, — её голос дрогнул. — Я туда столько вложила. Каждый угол — наш. А теперь всё перекрасили, переделали. Как будто нас и не было.
— Так и должно быть, — сказал он. — Это жизнь. Люди уходят, приходят другие.
— А ты, значит, чужой матери веришь больше, чем своей?
— Я верю фактам, — ответил Алексей. — А факт в том, что Света не украла. Она купила.
Галина Петровна отвернулась.
— Она тебя против нас настроила.
— Нет, мама, — Алексей подошёл ближе. — Это вы настроили себя против всех.
Он говорил спокойно, но внутри у него всё сжималось. Впервые за тридцать лет он видел, как мать действительно растеряна. Без злости, без бронежилета из обид — просто женщина, которая не знает, как смириться с потерей.
— Мам, — мягче сказал он. — Дом — это стены. Люди — важнее. Пока ты это не поймёшь, ты будешь воевать не с ней, а с самой собой.
Галина Петровна не ответила. Только тихо села на диван и посмотрела куда-то мимо.
Через день она всё-таки позвонила Светлане.
Тон — ледяной, но без агрессии.
— Светлана, я хотела сказать… я не буду больше приезжать.
— Спасибо, — ответила Света. — Это правильное решение.
— Но… я бы хотела хотя бы раз приехать весной. Просто посмотреть сад. Без споров.
Светлана помолчала.
— Если без споров — приезжайте. Но предупреждайте заранее.
— Хорошо.
— Договорились.
Короткий разговор. Никаких «миримся» или «извини». Просто усталое перемирие.
Зима пришла рано — снег лёг внезапно, тонким слоем, будто кто-то выключил осень в один день.
Светлана приехала к родителям: помогать с дровами, привезти продукты. В доме пахло корицей, за окнами висели гирлянды — мать уже готовилась к Новому году.
— Мам, как у вас уютно, — сказала Света, ставя пакеты на стол.
— Спасибо тебе, доченька, — улыбнулась Людмила Андреевна. — Без тебя ничего бы не было.
— Было бы, просто дольше, — ответила Света.
Николай Михайлович вышел из сарая, руки в перчатках, щёки красные от мороза.
— Светка, ты не поверишь, я наконец-то теплицу поставил!
— Зимой?
— А чего тянуть! Весной уже рассаду поставим.
Они смеялись, пили чай, слушали, как ветер воет за окном. Всё было просто. Мирно.
И именно в этой тишине Светлана почувствовала то, чего не чувствовала давно — покой. Настоящий. Без звонков, без разборок, без вечных «а кто прав».
В январе ей позвонил Алексей.
— Свет, я хотел сказать… мама вроде остыла.
— Рада слышать.
— И… я бы хотел приехать. Поговорить. Без войны.
— Приезжай, — сказала она после короткой паузы. — Только без посредников и “я между двух огней”.
Он усмехнулся.
— Ладно. Без огней.
Он приехал вечером. Снег хрустел под ногами, воздух был морозный, чистый.
Светлана вышла на крыльцо, закутанная в шарф.
— Проходи, — сказала она.
— Красиво у вас, — сказал он, оглядывая двор. — Прямо как в рекламе: “дом, где живёт спокойствие”.
— У нас теперь так, — ответила она. — Тихо, без драмы.
Он кивнул, смотрел куда-то в сторону, потом сказал:
— Я понял, что всё это время пытался быть между вами. Но между огнями не живут, там только горят.
— Умное замечание, — сказала Света. — И запомни: не всё нужно чинить. Иногда надо просто отпустить.
Он посмотрел на неё внимательно.
— Ты изменилась.
— А ты — нет, — спокойно ответила она. — Всё ещё хочешь, чтобы все были довольны. Так не бывает, Лёш.
— Я знаю, — он вздохнул. — Но я хотя бы попробую быть честным.
— Уже хорошо.
Они простояли пару минут в тишине. Потом он сказал:
— Если хочешь, я помогу весной с ремонтом бани.
— Посмотрим, — сказала Света. — Не обещаю.
Он кивнул и ушёл. Без обид, без объяснений — просто ушёл.
Весной Галина Петровна действительно приехала.
Одна. Без претензий, без упрёков.
Стояла у калитки, смотрела на сад — зелёный, ухоженный, с молодыми розами.
— Красиво сделали, — сказала она тихо.
Людмила Андреевна вышла, улыбнулась.
— Спасибо. Хотите чаю?
— Нет, я ненадолго. Просто посмотреть хотела.
Она прошла по двору, медленно, как по воспоминаниям. Потом остановилась у старой яблони.
— Я её когда-то сама сажала, — сказала. — Думала, не приживётся. А она вот… живёт.
— Всё, что сажено с душой, живёт, — ответила Людмила Андреевна.
Галина Петровна кивнула, провела рукой по стволу дерева и тихо сказала:
— Пусть будет вашим. Я своё уже отжила здесь.
Повернулась и ушла. Без пафоса, без драмы. Просто отпустила.
Летом Светлана с родителями жарили шашлыки в беседке. Смеялись, слушали музыку, спорили о том, какие цветы посадить на следующий год.
Телефон Светы зазвонил. Сообщение от Алексея:
«Мама передавала привет. Сказала, что вы молодцы. Я тоже так думаю.»
Светлана улыбнулась.
Поставила телефон экраном вниз и тихо сказала:
— Ну вот, наконец-то — мир.
Людмила Андреевна обернулась.
— Что сказала?
— Говорю, мясо не переверни, а то подгорит, — засмеялась Света.
Все засмеялись.
Ветер тёплый, вечер тихий, солнце садится за крышу — и в этот момент она поняла: никакой бумаги, документов и споров уже не важно. Главное — что этот дом, этот воздух, эта семья наконец живут, как хотят.
И что каждая сторона, сколько бы боли ни было, в итоге осталась при своём.
Финал.