В подъезде пахло мокрым картоном и пиццей. Курьер, переминаясь у лифта, спросил в телефон:
— Это в сто тринадцатую? Подъезд второй, да?
Аня на секунду замерла: сто тринадцатая — их. Она протиснулась, показала ключи:
— Вам к кому?
— На имя Леры Сергеевны. Оплата онлайн, «Карезза» с анчоусами, «Маргарита» и ещё десерт, — безразлично оттарабанил парень.
Аня вздохнула, расплатилась чаевыми из собственной мелочи — курьера было жалко — и затолкала коробки на тумбу. На крышке фломастером: «для МАКСА. не переворачивать».
Это было вторая пятница подряд, когда еду в их квартиру заказывали не они. Неделю назад на их адрес привезли упаковку стейков и ящик кокосового молока. В прошлую среду — три огромных мешка одноразовой посуды. И всё на имя Максима и Леры — брата её мужа и его жены.
— Саш, — позвала она мужа из кухни, — опять доставка. На них.
Саша выглянул из комнаты, в футболке, с ноутбуком. Он работал из дома: бэкэнд-разработчик, пунктуальный до занудства, аккуратный до педантичности. Он никогда не опаздывал, всегда мыл кружку, складывал носки парами. И всегда надеялся, что люди вокруг тоже умеют договариваться.
— Чудненько, — натянуто улыбнулся он. — Я им позвоню.
Макс и Лера возникли в их жизни плотнее обычного за последний месяц. До этого они были редкими гостями — шумными, щедрыми на обещания и шутки, но лёгкими. Максим, высокий, с вечной кепкой назад, работал «на себя»: кричал всем, что запускает «темную кухню» — заказные ужины, сборки боксов «на вечеринку», «уникальные соусы». Лера вела «лайфстайл»-блог, меняла аватарки так же часто, как лак на ногтях, и любила говорить: «Ну это же семейное, что вы, мы же свои».
«Свои» неожиданно стали пользоваться их адресом, потому что, как сказала Лера, «в нашем доме консьержка психованная, посылки не принимает, а у вас душевное ТСЖ». И Саша, как водится, не смог отказать: «Ладно, пару раз». Пару раз превратилось в систему. Пакеты под дверь — почти каждый день. Телефонные звонки: «А вы дома? Мы забежим». Забежим — это всегда вдвоём и надолго.
В субботу они пришли и сами, впорхнули на кухню так, будто были дома.
— Любимые, вот мы! — Лера звякнула браслетами, заглянула в холодильник. — О, у вас огурчики. Скушаем немного, ладно? Мы свои же.
Макс, не снимая кроссовок, поставил коробки на стол.
— Анют, Сань, нам тут тесновато будет, но вы не волнуйтесь, мы тихо. У меня тестовая партия «сальсы верде», надо разлить в банки. Где ваша большая кастрюля? Та, серебристая, помнишь?
Аня помнила. Серебристая кастрюля — подарок её друзей на новоселье. Этой кастрюлей она гордилась почти смешно: толстое дно, не пригорает. Мыть её она любила сама, не доверяла никому. Теперь Макс хватал её, как ведро для строительного мусора.
— Подождите, — сказала она ровно. — У нас планы на обед. И вообще — вы предупреждать могли.
— Ну мы же писали Сане, — отмахнулся Максим. — Сань, брат, скажи ей. Мы на полчасика.
Саша, виновато пожимая плечами, кивнул:
— Я думал, вы вечером… Ладно, раз уже пришли, давайте только без свинарника, хорошо?
Без свинарника не вышло. Полчасика растянулось до трёх часов, кухня пропахла уксусом и кинзой, три полотенца отправились в стирку. Лера сидела на табуретке, листала комментарии под своим постом про «семейные трапезы» и вслух читала:
— «Вы лучшая!» — ну конечно я лучшая. — «Как вам удаётся всё?» — ужас как приятно! Сань, сделай лицо попроще, мы тут карьеру строим.
Аня молча складывала банки в коробки — если уж они затеяли, пусть уйдут быстрее. Она старалась быть корректной: коротко отвечала, не спорила, потому что Саша во всём этом выглядел зажатым и усталым. Ей его было жаль. Ей казалось, что если резко оборвать — будет семейный скандал с долгими звонками свекрови. А свекровь, Галина Петровна, женщина деловая, но с мягким к сыну безумием, считала, что «Макс талант, ему надо помочь стартануть».
— Вы же молодые, у вас сил полно, — как-то сказала Галина Петровна по телефону. — Поможете — вам зачтётся. Аня, ты умница. Порезала салатик, банка простерилизовала — и душа спокойна.
Аня тогда проглотила ком, что подступил к горлу. Её «умница» звучало как «обслуживающий персонал». Но спорить она не стала. Она умела работать. Она приходила на работу к девяти, сдавала отчёты вовремя, равняла файлы по шапке. Коллега Ирина иногда посмеивалась: «Ты как линейка». Аня пожимала плечами: кому-то надо быть линейкой.
За две недели «темная кухня» Макса поселилась у них как сосед без прописки. В понедельник — розлив соусов. В среду — сборка «боксов для девичника» («Анют, у тебя классные салфетки, возьмём пару?» — «Какие наши годы, купишь новые»). В пятницу — опять доставка на их адрес, в субботу — «мы на полчасика».
— Надо как-то зафиксировать правила, — тихо сказал Саша ночью, когда Лера с Максимом наконец ушли, прихватив по дороге её тёрку и оставив записку «мы вернём!». — Чтобы без заходов без спроса, чтобы не использовали посуду, ну и адрес…
— Давно пора, — сказала Аня. И подумала: главное, чтобы Саша не сдулся при первом напоре.
Она тренировала фразы в голове по дороге на работу. «Ребят, нам неудобно принимать ваши посылки». «Кухню мы не даём». «Посудой — только своей». Подруга Катя одобрила:
— И скажи, что за хранение адреса — пусть платят. Не знаю, тысячу в месяц. Сразу съедут.
— Я не хочу в деньги, — поморщилась Аня. — Это ж родня. Не поймут. Хочу по-человечески.
— А они тебя понимать не обязаны, — отрезала Катя. — Это и есть фокус.
Вторник выдался нервным. В офисе случилась проверка — Ирина, заметив во взгляде Ани усталость, шепнула: «Не бери всё в голову, иначе там места не останется». Аня кивнула, но не взять не умела.
Вечером она застала на лестничной площадке соседа дядю Славу, который слушал сквозь дверь. Он отпрянул, смущённо кашлянул:
— Я это… курьеры у вас как на вокзале. Я в лифт не попадаю. Скажи своим, ну… чтобы обозначились. А то дом-то общий.
Её кольнуло стыдом — за чужие коробки, за чужую «темную кухню», за себя, которая молчит.
В среду Аня решилась. Они пригласили Макса и Леру «на разговор». Без кастрюль, без суеты. Саша заранее написал пункты — по-деловому, как всегда:
1.Посылки — не на наш адрес.
2.Кухню — не используем.
3.Предупреждать о визитах заранее.
4.Посудой — не пользоваться.
5.Грязь — за собой.
Он распечатал, положил на стол. Аня взяла на себя первую реплику. Она даже маркерами выделила ключевое. «Как в офисе», — усмехнулась Ирина в голове.
Макс пришёл в удобных штанах и с телефоном на селфи-палки, Лера — в белом костюме, будто на съёмку. Усевшись, они почти искренне удивились:
— Ой, это серьёзно? — Лера взяла лист, сфотографировала. — Ого, вы как взрослые.
— Мы — взрослые, — сказал Саша ровно. — И нам неудобно. Это наш дом.
— И наш тоже, — попытался пошутить Макс, не встретив улыбок. — Ну ладно, что вас прямо так бесит?
Аня чувствовала, как внутри дрожат маленькие пружинки. Она перечисляла спокойно, без обвинений, с фактами: «В среду вы пришли без предупреждения. В пятницу — доставка. В субботу — разлив, утек уксус на стол. Тёрка ваша у нас уже другую неделю. Дядя Слава жалуется на курьеров. Я на работе переживаю из-за того, что не у меня в голове, а у вас на плите». Её голос периодически сбивался на шёпот, но она заставляла его подниматься.
Лера закатила глаза:
— Боже, Ань, ты как училка. Мы же семья, почему всё так официально? Ну ладно, посылки мы перенаправим, завтра. Кухня — ну мы же не каждый день. Предупреждать… Ну мы же писали Сане. Посудой — да мы аккуратно. Грязь — не преувеличивайте.
— Давайте сделаем проще, — мягко вставил Саша. — Мы не спорим. Мы просим так больше не делать.
Макс потёр нос:
— Окей. Нам просто тяжело сейчас. Понимаете, старт — это боль. Если нас сейчас не поддержат, мы потом скажем: «Где вы были?»
— Мы рядом, — ответила Аня. — Но рядом — не значит вместо. Не в нашей кухне.
Они ушли с лёгкой обидой, почти не скрываясь. Лера шепнула на пороге:
— Могли бы сказать раньше, а не устраивать собрание жильцов.
Аня устало привалилась к стене. Саша обнял её за плечи:
— Ты молодец. Правда.
Следующие дни было тихо. Аня даже поймала себя на том, что впервые за неделю слышит, как кипит чайник, а не как убиваются банки. Она купила себе новые салфетки — темно-зелёные, с листьями. Разложила на столе — красиво. Позвонила Кате:
— Кажется, сработало.
— Не расслабляйся, — сказала та. — У таких отказ — это отложенный вызов.
Вызов пришёл в воскресенье. Они с Сашей поздно вернулись от его коллег — у Паши был день рождения, дружеская, спокойная компания, разговоры про новые фреймворки, и Аня даже впервые за долгое время подумала: «Как хорошо». Дома, в прихожей, их встретили две коробки с тиснёной надписью «Gentle Chef. Premium». На наклейке снова: «для МАКСА».
— Ух ты, — Саша приподнял бровь. — И это «мы перенаправили».
— Может, это старые, — попыталась оправдать Аня из привычки.
Не были. В понедельник в семь утра раздался звонок в домофон:
— Я к Лере, доставка оборудования. Подпишите.
В семь утра Аня обычно успевала только выпить воду и посмотреть на себя в зеркало — проверить, есть ли под глазами новые привычные тени. В этот раз она просто закрыла глаза, вдохнула и сказала:
— Вы ошиблись адресом.
— Тут написано, — упрямо заявил голос. — Груз тяжёлый, мне на пятый без лифта.
Аня положила трубку. Через минуту зазвонил телефон — Лера.
— Открой им, пожалуйста, — сказала она, не поздоровавшись. — Мы потом заберём. Ну что ты, Ань, не капризничай, я на маникюре, Макс везде в делах.
— Лера, — ровно сказала Аня. — Мы же договорились.
— Договорились, что вы не будете закатывать глаза на каждую доставку. Давай, не будь вредной.
Аня положила трубку. В животе у неё всё сжалось в твёрдый ком. Она знала: если сейчас дать, всё вернётся, только громче. Но внутри жило и другое: «Скандал. Саша опять будет между молотом и наковальней. Галина Петровна начнёт…»
Саша вышел на кухню, взял её за руку:
— Я с тобой.
В этот момент наверху хлопнула дверь — соседка с шестого этажа, Оксана, вечно всё замечающая, высунулась на лестничную клетку:
— Опять ваши? — устало спросила. — Курьеры тут как у подъезда в «Чертанове». Скажите им уже.
Аня кивнула. Она всегда всё откладывала — разговоры, границы, «нет» — на потом. В этот раз она надела халат, подошла к домофону и нажала «отбой», когда там снова пискнуло.
Через час позвонила Галина Петровна. Голос уксусом:
— Анечка, что у вас там? Максиму не открывают, он с грузом на улице. Вы что, на морозе людей держите?
— Мы дома, но мы не склад, — тихо произнесла Аня.
— Саша рядом? Дай-ка мне его.
Саша взял трубку, выслушал, кивал. Потом сказал:
— Мама, мы не можем. Нет. Мы уже говорили. Да, понимаю, Максу тяжело. Да, мы любим его. Но наш адрес — это наш адрес.
Аня смотрела, как он произносит «нет». Это было новое — в его голосе. Чётко, без «но». Её вдруг согрела волна уважения. Он повесил трубку, перевёл дух.
На следующий день Максим объявился сам — с коробкой конфет и закрытым лицом.
— Слушайте, — сказал он, даже не разуваясь, — вы нас, кажется, не уважаете. Я думал, семья — это когда плечо. А вы — «адрес наш, кастрюля наша». У меня, между прочим, запуск. Лера — в блогах, я — в кухнях. Вы должны понимать.
— Мы понимаем, что вы взрослые, — аккуратно ответила Аня. — И раз взрослые — решайте свои задачи сами.
— Окей, — кивнул Максим. — Раз так — дальше будет по-другому. Не обижайтесь потом.
Он ушёл, оставив конфеты на тумбе. Аня не притронулась. Саша вечером развернул коробку — внутри лежала записка: «Для сладкой жизни». Она усмехнулась: сладкая жизнь по-Лериному — когда другие моют банки.
В среду на собрании жильцов, где обсуждали парковку и выбитую лампу во дворике, дядя Слава неожиданно поднял руку:
— Я хотел ещё… У нас на пятом — активные родственники. Не знаю, как уж договориться, но курьеры, запахи, шум. Дом — общий. Надо уважать.
Аня сжалась в кресле. Её как будто вывели на сцену. Но тут же с другого ряда откликнулась соседка Оксана:
— Поддерживаю. Давайте правила подъезда повесим, чтобы всем понятно.
И все закивали как-то спокойно, деловито. Аня почувствовала: мир на их стороне. И в то же время — что конфликт только начал разворачиваться, как тугая пружина. Она знала Макса: если он сказал «по-другому», значит, он уже придумал, как.
Вечером Лера выставила сторис с подписью: «Иногда свои — не свои. Но мы не сдаёмся». Под сторис — шутливое голосование: «Поддержишь стартап, даже если не удобно?» Большинство выбрало «да». Лера, как всегда, скупо улыбнулась в камеру, моргнув длинными ресницами:
— Настоящие друзья всегда помогут.
Аня закрыла телефон. Её друзья помогали — советом. Её муж помогал — словом «нет». Ей предстояло узнать, что это слово придётся повторять часто, громко и в очень нехорошие моменты.
Она вымыла серебристую кастрюлю, поставила на полку и на всякий случай сфотографировала её туда — словно якорь. Ей хотелось, чтобы у вещей были границы. Чтобы у людей — тоже.
Она ещё не знала, что следующая «попытка по-другому» ударит не в кухню, а в их выходные, в друзей и в работу Саши. И тогда придётся разговаривать уже не про посуду, а про уважение в голос повышенной громкости.
Через неделю, когда всё вроде улеглось, Аня впервые выдохнула.
На работе — порядок, дома — тишина. Даже чайник стал свистеть ровно, а не с нервным подвыванием, как раньше.
Саша улыбался чаще, и вечера снова наполнились простыми разговорами: что приготовить, куда съездить в выходные, кого позвать на шашлыки.
— Катьку с Пашкой позовём? — спросила Аня, проверяя погоду в телефоне. — Они давно звали к себе, теперь наша очередь.
— Конечно. На дачу махнём, — согласился Саша. — Я мясо замариную, ты салаты. Отдохнём хоть раз по-человечески.
Аня ловила себя на мысли, что всё это — хрупко. Как будто стоит одному звонку прозвенеть — и мир снова перекосит в сторону Макса и Леры.
Но звонков не было. Неделю. Вторую.
Она почти поверила, что всё наладилось.
В пятницу вечером они собрались — сумки, контейнеры, термос с кофе. Саша уже вызывал такси, когда зазвонил его телефон.
На экране — «Макс брат».
Аня вздохнула, глядя, как Саша морщится, но берёт.
— Алло? Да, Макс… Сейчас?
Он слушал, кивал, потом растерянно посмотрел на жену.
— Он говорит, что у них заказ на выездной ужин, и холодильник накрылся. Просит наш, на сутки.
Аня замерла.
— Наш?
— Говорит, временно, — пробормотал Саша. — У них продукты пропадут. Много.
— А у нас шашлыки. И продукты. И мясо, Саша.
Он провёл ладонью по лицу.
— Я скажу, что не получится, — наконец решился он и уже тянулся к телефону, но тот снова зазвенел — теперь Лера.
— Санечка, ну ты что? Мы же родные, — пропела она своим липким голосом. — Всего сутки! У нас клиент VIP, нельзя подвести. Потом хоть месяц к вам не сунемся. Обещаю!
Аня молчала. Саша перевёл взгляд на неё.
— Не соглашайся, — сказала она тихо.
Он кивнул.
— Лер, нет. Мы уезжаем. Холодильник нам нужен. Извини.
— Ну и ладно, — холодно ответила Лера. — Мы просто думали, что вы семья. Ошиблись, видимо.
Трубку бросили.
Аня почувствовала, как по спине прокатилась волна облегчения. Саша тоже выглядел странно спокойным.
— Молодец, — сказала она.
— Да уж, — он усмехнулся. — Только жди теперь.
Ждать долго не пришлось.
На дачу они всё-таки уехали. День прошёл чудесно — солнце, шашлыки, друзья, смех. Катя даже похвалила:
— Слушай, вы с Сашей прямо расцвели! А ведь, помню, ты недавно чуть не плакала из-за этих «родственников по соусам».
— Всё в прошлом, — улыбнулась Аня.
Но, вернувшись домой в воскресенье вечером, они застали дверь в квартиру приоткрытой.
Саша первым бросился внутрь.
Холодильник стоял распахнутый, гудел на максимуме. В нём — банки с соусами, контейнеры с овощами, лотки с мясом, и всё аккуратно заклеено фирменными наклейками: «Проект Макса Сергеевича. Не трогать».
На кухонном столе — записка:
«Аня, Сань, не сердитесь. Срочно понадобилось. Мы всё потом уберём. Л.»
— Они что, ключ взяли?! — Аня стояла, не веря глазам.
— Похоже, — глухо ответил Саша. — Я, кажется, догадываюсь как. У мамы копия.
Он сел прямо на стул, опустив голову в ладони.
Аня почувствовала, как в груди что-то оборвалось. Всё её старание — быть вежливой, разумной, не скандальной — вдруг превратилось в пепел.
— Я не могу, — выдохнула она. — Это уже не помощь. Это вторжение.
Саша молчал. В комнате звенела тишина, нарушаемая лишь жужжанием компрессора.
Аня сжала кулаки, потом медленно достала из ящика телефон и набрала Галину Петровну.
— Анечка! — воскликнула свекровь. — Ну чего вы раздуваете? Макс же ненадолго! Я дала им ваш ключ, потому что они плакали — продукты пропадут! У вас-то что, кусок не пролезет?
— Галина Петровна, — сказала Аня спокойно, но каждое слово звучало твёрдо, — вы не имели права. Это наш дом.
— Дом сына моего! — вспыхнула свекровь. — А ты, Анечка, забыла, как он тебе помогал, когда вы переезжали?
Аня вспомнила. Помогал — да. Тогда, когда Максим привёз не коробки, а шутки и советы, а Лера делала фото на фоне их недостроенной кухни. Тогда это казалось семейным. Сейчас — циничным.
— Мы поменяем замки, — тихо сказала она. — И ключи никому не оставим.
Галина Петровна захрипела в трубку:
— Да как тебе не стыдно!
Аня не ответила. Она просто положила телефон.
Саша вечером вызвал мастера, и замок поменяли. Весь холодильник они освободили, всё чужое — в пакеты. Саше было физически тяжело — как будто выносил не продукты, а куски своего мягкотелого характера.
— В понедельник отвезу им всё сам, — сказал он. — Без сцен.
Но без сцен не вышло.
Макс встретил его у подъезда.
— Ты что творишь, брат? — начал он без приветствия. — Нам теперь с клиентом объясняйся, что партия сорвалась. Ты вообще понимаешь, сколько денег на кону?
— Понимаю, — спокойно ответил Саша. — Только не за счёт нашей квартиры.
— Анька, да? — зло усмехнулся Макс. — Это она тебя науськала?
Саша молчал.
— Ты вспомни, кто ты был без меня, — повысил голос брат. — Я тебе ноут собирал, я тебя на фриланс вывел! А теперь ты что — даже холодильник пожалел?
Саша поднял глаза.
— Я пожалел себя. И жену. Всё.
Макс резко выхватил пакет и пошёл прочь, матерясь сквозь зубы.
На следующий день Аня увидела у Леры в сторис:
«Есть люди, которые притворяются добрыми, пока не понадобишься им по-настоящему. Но Бог всё видит».
Фотография — холодильник, банки, подпись: «Вернули как врагам».
Комментарии — десятки: «Держись, Лерочка», «Какие злые родственники бывают».
Аня хотела написать что-то, но остановила себя. Не оправдываться же перед интернетом.
Прошло ещё две недели.
Казалось, конфликт утих, но осадок остался.
Соседка Оксана на лестнице спрашивала с усмешкой:
— Ваши родственнички что, бизнес свернули? Тишина прямо благодать.
Аня кивала:
— Надеюсь, надолго.
Но мир снова треснул — мелко, неприятно, как если бы где-то под обоями пошёл грибок.
Началось с мелочей.
Саша рассказал, что его начальник — старый знакомый Макса — вдруг стал холоден, стал придираться.
Через пару дней Саше сообщили, что проект, над которым он работал, «временно приостанавливают».
— Случайность? — спросила Аня.
— Не знаю, — ответил он. — Но Макс что-то проболтался в чате: «Саня теперь не тянет, у него жена мозг выносит». И начальник у нас общие знакомые с ним.
Аня почувствовала, как внутри вспыхнуло. Это уже не кухня и не холодильник. Это — месть.
Она позвонила Кате, вывалила всё.
— Ты понимаешь, — срывалась она, — они не просто лезут, они вредят!
— Ань, — сказала Катя, — таких не убеждают. Таких останавливают.
— Как?
— Холодом. Полным. Игнор. Ни звонка, ни лайка, ни слова. Пусть сами в своей каше варятся.
Аня попыталась. Удалила номера, перестала отвечать на сообщения. Саша тоже не писал.
Неделю было тихо.
Но однажды вечером, возвращаясь с работы, Аня увидела возле подъезда Леру.
Та стояла с двумя женщинами, показывала им их дом и оживлённо говорила:
— Вот тут мы раньше часто бывали, но теперь люди стали… ну, странные. Замкнулись. А раньше — милые такие были, прямо душа компании.
Аня прошла мимо, не глядя. Но слова зацепились, как репейник.
Дома Саша сказал:
— Успокойся. Всё пройдёт.
— Не пройдёт, — ответила она. — Они не остановятся, пока не выжмут всё.
Через неделю пришло новое.
Письмо из ТСЖ: «Жалоба от жильцов на запахи и шум из квартиры №113. Просим урегулировать вопрос».
Аня открыла рот — и не смогла вымолвить ни слова.
— Да как так? — Саша побледнел. — Мы-то при чём?
— Я знаю, кто, — тихо сказала она.
На камерах, которые дядя Слава поставил у лифта, чётко видно: Лера с Максимом вносят пакеты ночью, ставят у двери их квартиры.
Утром пакеты вскрыты — пахнет специями.
Аня чувствовала, как у неё внутри всё закипает.
— Это уже не глупость. Это подстава.
Саша выдохнул:
— Я разберусь.
Он поехал к ним — один.
Вернулся через два часа, злой, бледный, молчаливый.
Только сказал:
— Бесполезно. Они улыбаются и делают вид, что не понимают. «Не мы».
В тот вечер Аня впервые заплакала — не от обиды, а от бессилия.
Саша обнял, долго молчал.
— Знаешь, — сказал он, — я всё время думал, что с ними можно по-человечески. Что если объяснить, договориться. А оказывается, нельзя.
— Есть люди, — шепнула она, — которым чужие границы — как вызов. Им интересно, где ты сломаешься.
Он кивнул.
— Значит, не сломаемся.
Но впереди их ждал ужин — тот самый, когда терпение лопнет. Когда Аня наконец скажет то, что давно вертелось на языке, но она боялась произнести вслух.
И произнесёт — при всех.
Всё случилось в один из тех вечеров, когда Аня мечтала просто посидеть в тишине. Саша задерживался на встрече, она вымыла посуду, налила себе чай и устроилась на диване с сериалом. Телефон мигнул — сообщение от Леры:
«Мы с Максом сейчас подъедем! Пять минуточек! У нас сюрприз!»
Аня застыла.
Пальцы сами написали ответ: «Не нужно. Мы не ждали гостей.»
Сообщение прочитано — и тишина.
Она уже подумала, что всё-таки обойдётся, когда в дверях раздался звонок. Один, второй, потом настойчивый третий.
За дверью — голоса. Весёлые, уверенные.
— Анечка, открой, у нас повод! — звенел голос Леры. — Макс получил инвестора! Будем отмечать!
Аня сжала кружку, потом аккуратно поставила её на стол. Медленно пошла к двери, но не открыла.
— Мы не ждали, — сказала она сквозь дверь. — И отмечать не собираемся.
— Да ты что! — захихикала Лера. — Это же радость! Ну, пять минут, бокальчик шампанского, и всё!
Аня не ответила.
Через минуту дверь всё равно открылась — ключ повернулся в замке.
Она не сразу поняла, как это возможно, пока не вспомнила: запасной ключ, тот, что раньше лежал у Галины Петровны. Видимо, его так и не вернули.
Макс и Лера вошли, как к себе домой. В руках — торт, шампанское, пакеты с фруктами. С ними — ещё двое мужчин и женщина.
Н незнакомцы весело переговаривались, смеялись, будто это действительно их праздник.
— Вот, знакомьтесь! — Лера сияла. — Это наши партнёры, Алексей и Денис! А это Наташа — дизайнер упаковки. Мы же теперь официально бизнес открываем! Надо обмыть!
Аня стояла у входа, ошарашенная.
— Вы… просто так пришли? Без спроса? С чужими людьми?
— Ань, ну не начинай, — усмехнулся Макс. — Расслабься. Мы ж не в церковь пришли, а по-хорошему. Домашняя атмосфера, уютно. Кстати, у вас посуда классная, где брали?
Он уже доставал из ящика тарелки. Один из гостей снял куртку, направился на кухню:
— Пахнет кофе. Есть кофе?
Аня почувствовала, как земля под ногами плывёт.
Саша в этот момент вошёл — ключ повернулся в замке, дверь приоткрылась, и он замер на пороге.
— Что здесь происходит?
— Отмечаем! — радостно крикнула Лера. — Сань, ты вовремя! Мы шампанское принесли!
Саша медленно закрыл дверь, поставил сумку. Его лицо побелело.
— Я не понял, вы как сюда попали?
— Да ключ же есть, — небрежно бросил Макс. — Мама дала. Она сказала, вы не против.
— Мы против, — сказал Саша, тихо, но так, что все замолчали.
— Саня, ну ты чего? — удивился брат. — Люди пришли, праздник! Мы ж не ломимся, мы по-семейному.
— По-семейному? — переспросила Аня, чувствуя, как в груди поднимается что-то горячее. — Без спроса войти, притащить посторонних, открыть холодильник, лезть в шкафы — это по-семейному?
Лера фыркнула, откупоривая шампанское:
— Господи, Ань, ты всегда такая серьёзная. Расслабься, жизнь коротка.
Пробка выстрелила, попала в стену, и по полу потекло пенящееся вино.
Аня смотрела, как пузыри скатываются к плинтусу, и вдруг почувствовала — всё. Дальше нельзя.
Она подошла к столу, аккуратно взяла бокал, поставила обратно.
— Убирайтесь. Все. Сейчас.
— Что? — Лера захохотала. — Аня, ты слышала себя? Мы гости! Мы празднуем успех!
— Вы самозванцы, — сказала Аня тихо. — Вы пришли без приглашения. Вы вторглись в чужой дом. И я больше не собираюсь делать вид, что это нормально.
— Не перегибай, — буркнул Макс. — Мы же свои.
И тут Аня впервые сорвалась:
— Я Вас знать не знаю! Почему я должна Вас кормить и обслуживать?
Голос прозвенел по комнате так громко, что даже пузыри в шампанском будто замерли.
Наступила тишина.
Один из гостей — тот, что с кофе — кашлянул, пробормотал:
— Может, мы поедем, ребят?..
Лера побледнела, потом вспыхнула:
— Ну и хамство! Мы, значит, по доброте пришли, с тортиком, с радостью, а нам тут — скандал! Саня, ты слышал? Это нормально вообще?
Саша стоял молча, с каменным лицом. Потом сказал:
— Лера, Макс, выходите. И ключ оставьте.
— Да пожалуйста! — бросил Макс, выдернув ключ из кармана. — Не надо нам ваших одолжений. Обойдёмся. Только потом не жалуйтесь, когда помощь понадобится.
Он с силой бросил ключ на пол.
Шампань всё ещё шипела на паркете.
Они ушли, громко хлопнув дверью.
Аня стояла, не двигаясь. В груди всё дрожало, руки мелко тряслись. Саша подошёл, обнял, шепнул:
— Ты всё правильно сказала.
Но спокойствие пришло ненадолго.
На следующий день Галина Петровна позвонила — голосом, полным обиды и возмущения:
— Аня, ты превратила всё в позор! Макс с Лерой в шоке! Они пришли с хорошим, а ты их выгнала! Ты в своём уме?
— В своём, — ответила Аня. — Просто больше не позволю, чтобы наш дом превращали в склад и проходной двор.
— Да ты их ссоришь! — взвизгнула свекровь. — Саша теперь против брата, против семьи! Ты разрушительница!
— Пусть так, — тихо сказала Аня и отключилась.
Саша подошёл позже, сел рядом.
— Мама звонила?
— Угу. Говорит, я разрушительница.
— Знаешь, — он вздохнул, — иногда, чтобы что-то построить, надо сначала разрушить.
Прошло две недели.
Макс и Лера не появлялись, но отголоски конфликта докатывались волнами.
Лера выставила в блоге пост о «токсичных родственниках», Макс пару раз намекнул общим знакомым, что «брат под каблуком».
Соседи шептались, свекровь молчала — значит, копила.
Аня старалась не обращать внимания.
Жизнь шла своим чередом: работа, ужины, кино по вечерам.
Но ощущение тревоги не уходило.
Однажды дядя Слава, встретив её у подъезда, сказал:
— Вы там держитесь, Ань. Эти — не простые. Таких знаю: им лишь бы внимание. Как перестанешь реагировать — сами отвалятся.
— Надеюсь, — ответила она.
Но вечером, когда Аня возвращалась домой, на двери она увидела записку:
«Вы нас предали. Семью не выбирают, но мы ещё поговорим.»
Записка была приклеена малярным скотчем, ровно, аккуратно. Почерк — Лерин.
Аня сняла бумагу, медленно смяла и выбросила.
Потом долго стояла у окна, глядя на огни улицы.
— Всё ещё не конец, — сказала она вслух.
Саша подошёл, обнял за плечи.
— Конец — это когда мы сами поставим точку.
Аня кивнула. Она знала: они теперь не прежние.
Они научились говорить «нет».
А вот Макс и Лера — не научились слышать.
И, может быть, впереди их ждёт ещё не один визит, ещё не одна попытка «по-семейному».
Но теперь этот дом им не покорится.
Потому что однажды Аня всё-таки сказала вслух то, что долго боялась сказать:
«Я вас знать не знаю. Почему я должна вас кормить и обслуживать?»
И эти слова — как запор на дверь, как граница, через которую не пройдёшь без спроса.
А что будет дальше — знали только они.
И, может быть, та самая тишина, которая впервые за долгое время снова поселилась в их доме.