Я смотрела на Алексея и не могла поверить, что именно этот момент настал. Двенадцать лет. Двенадцать лет я ждала, что что-то изменится. Что он увидит меня. Что заметит сына. Что однажды вечером придёт пораньше и спросит: «Как дела? Как твой день?» Но нет. Всё те же двенадцать часов на работе, те же усталые глаза и фраза: «Марин, давай потом, я устал».
Потом. Всегда потом.
А потом не наступало никогда.
Мы сидели на кухне, и я наконец-то произнесла это слово. Развод. Оно застряло у меня в горле месяц назад, когда Витя спросил: «Мам, а почему папа не ходит на мои футбольные игры?» Я тогда не нашла ответа. Просто обняла его и сказала, что папа очень занят. Витя кивнул, но в его глазах я увидела что-то другое. Разочарование. И это разбило меня окончательно.
— Ладно, — Алексей даже не поднял взгляд от телефона. — Оформим. Только алименты с тебя больше не требуй.
Я замерла. Алименты? Он что, серьёзно? Я работаю на полставки, чтобы успевать забирать Витю из школы, водить его на секции, сидеть с ним над домашними заданиями. Я отказалась от повышения год назад, потому что Алексей сказал: «Кто-то должен быть с ребёнком». А он? Он приносил деньги. И считал, что этого достаточно.
— Развод? Отлично, — я услышала свой голос, твёрдый и спокойный. — Тогда и родительские обязанности дели поровну.
Алексей наконец оторвался от экрана и посмотрел на меня с недоумением.
— Что?
— Ты слышал. Хочешь развода — будешь участвовать в жизни сына. Наравне со мной. Забирать его из школы, делать с ним уроки, водить к врачу, готовить ужин. Всё поровну.
Он усмехнулся.
— Марина, ты что, серьёзно? Я работаю.
— И я работаю.
— Да ты на полставки сидишь! Это не работа, это хобби какое-то.
Хобби. Он назвал это хобби. Я почувствовала, как внутри что-то сжалось, а потом резко разжалось. Я встала из-за стола.
— Хорошо. Тогда давай так: оформляем развод, и дальше ты забираешь Витю на неделю, я на неделю. Или по дням. Как удобно.
— Марина, не смеши меня.
— Я не шучу.
Он посмотрел на меня так, словно впервые увидел. Может, так и было.
Первую неделю после того разговора я жила как в тумане. Документы, подписи, встречи с юристом. Алексей съехал к своей матери, а мы с Витей остались вдвоём. Я думала, что будет легче. Но стало только тяжелее. Потому что теперь я не могла себе сказать: «Терпи, ради ребёнка». Теперь я осталась одна со всем этим грузом.
Витя молчал. Он вообще стал молчать после того, как папа ушёл. Я пыталась с ним говорить, но он только кивал и уходил в свою комнату. Один раз я зашла к нему ночью — он лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.
— Витенька, что случилось?
— Ничего, мам.
— Ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать?
Он молчал. Потом тихо спросил:
— Мам, а папа правда больше не будет с нами жить?
Я села на край его кровати и взяла его за руку.
— Да, Витюша. Мы с папой больше не будем вместе. Но это не значит, что он тебя не любит.
— А почему он тогда не приходит?
Я не знала, что ответить. Потому что Алексей действительно не приходил. Он звонил раз в три дня, говорил с сыном по пять минут и спрашивал: «Как дела в школе?» Витя отвечал: «Нормально». И всё. На этом разговор заканчивался.
— Он придёт, — я обняла сына. — Обязательно придёт.
Но я не была уверена.
Через месяц я вызвала Алексея на разговор. Мы встретились в кафе рядом с его офисом. Он опоздал на двадцать минут.
— Слушай, Марин, давай по-быстрому, у меня совещание через полчаса.
— Хорошо, — я достала блокнот. — Я составила график. Ты забираешь Витю из школы по вторникам и четвергам. В эти дни ты делаешь с ним уроки, кормишь его ужином и отводишь на футбол. По субботам он у тебя с утра до вечера. Родительские собрания — каждое второе за тобой.
Алексей смотрел на меня так, словно я говорила на незнакомом языке.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Марина, я не смогу. У меня работа.
— У меня тоже работа.
— Но ты же привыкла! Ты всегда этим занималась!
— Именно поэтому теперь твоя очередь.
Он откинулся на спинку стула и потёр лицо руками.
— Ладно. Давай попробуем.
Я не поверила. Но кивнула.
Первую неделю Алексей продержался. Забирал Витю из школы, звонил мне и спрашивал, что готовить на ужин. Я подробно объясняла, он записывал. Витя приходил домой довольный и рассказывал, что они с папой лепили котлеты и смотрели мультфильм.
Я радовалась. Но почему-то внутри всё сжималось от тревоги.
На второй неделе Алексей позвонил мне в два часа дня.
— Марин, слушай, у меня тут важная встреча. Можешь забрать Витю сама?
— Нет, не могу. Я на работе.
— Ну пожалуйста, это важно!
— Алексей, мы договаривались.
— Да ты что, не понимаешь?! Я теряю контракт!
— А я теряю сына, — я повесила трубку.
Вечером Витя позвонил мне сам.
— Мам, папа не пришёл. Я жду у школы.
Я бросила всё и помчалась за ним. Когда приехала, он стоял у ворот один, маленький и растерянный. Я обняла его, и он тихо заплакал.
— Мам, а почему папа меня забыл?
— Он не забыл, Витюша. Он просто… занят.
Но я знала, что это неправда. Он просто не считал это важным.
Третья неделя началась с того, что Алексей вообще не появился в школу. Не позвонил, не предупредил. Я узнала об этом только когда учительница написала мне в мессенджер: «Марина Петровна, а где папа Вити? Родительское собрание сегодня».
Я позвонила Алексею.
— Алло?
— Где ты?
— На работе.
— У Вити сегодня родительское собрание. Твоя очередь.
— Ой, блин, я забыл. Марин, сходи ты, ладно? Я компенсирую.
— Алексей, мы договаривались!
— Да ты что, придираешься к каждой мелочи!
Я повесила трубку и пошла на собрание. Учительница смотрела на меня с сочувствием. Витя сидел в классе и рисовал что-то в тетради. Когда я подошла, он даже не поднял голову.
— Витюша, всё хорошо?
— Угу.
— Ты не расстроен?
Он пожал плечами.
— Я знал, что он не придёт.
Эти слова ударили меня сильнее, чем всё остальное. Мой десятилетний сын уже смирился с тем, что отец его подводит. И это было страшнее всего.
Я подала в суд. Не из мести. Не из желания наказать Алексея. А потому что Витя заслуживал большего. Он заслуживал отца, который будет рядом не по настроению, а по расписанию. Отца, который не забудет забрать его из школы. Отца, который придёт на родительское собрание.
Алексей взбесился.
— Ты что творишь?! Ты хочешь мстить?!
— Я не хочу мстить. Я хочу, чтобы ты был отцом.
— Я и так отец!
— Нет, Алексей. Ты платишь алименты. Это не одно и то же.
— Марина, ты не понимаешь! Я не нянька!
— А я что, по-твоему, нянька? Я мать. И я хочу, чтобы ты был отцом. Настоящим.
Он ушёл, хлопнув дверью. А я осталась наедине со своими мыслями. Я устала. Невыносимо устала. От работы, от бесконечных домашних дел, от того, что каждый день приходилось быть сильной. Я мечтала хотя бы об одном выходном, когда я смогу просто лечь и не думать ни о чём.
Но выходных не было.
Судебное заседание назначили на середину ноября. Я волновалась. Не за себя — за Витю. Я знала, что его вызовут для разговора с детским психологом. Я знала, что ему придётся отвечать на вопросы. И я боялась, что это ранит его ещё сильнее.
Но выбора не было.
Мы приехали в суд втроём: я, Алексей и Витя. Мальчик держал меня за руку и молчал. Алексей стоял в стороне, разглядывая телефон. Я смотрела на него и думала: когда он стал чужим? Когда этот человек, с которым я прожила двенадцать лет, превратился в незнакомца?
Нас вызвали в кабинет. Психолог — женщина лет пятидесяти с добрыми глазами — попросила Витю присесть. Я и Алексей остались стоять у двери.
— Витя, скажи, пожалуйста, как ты себя чувствуешь?
Он пожал плечами.
— Нормально.
— А как у тебя дела в школе?
— Хорошо.
— А с папой ты часто видишься?
Витя замолчал. Потом тихо сказал:
— Редко.
— А ты хотел бы видеться чаще?
Он кивнул. Потом посмотрел на психолога и вдруг заплакал.
— Я хочу быть с папой, но он всегда занят. Я ему не нужен?
Я почувствовала, как слёзы подступают к горлу. Я посмотрела на Алексея. Он стоял бледный, с опущенными руками. Впервые за все эти месяцы я увидела в его глазах что-то, кроме раздражения. Боль.
Психолог обняла Витю и тихо сказала:
— Ты нужен своему папе. Очень нужен. Просто иногда взрослые не знают, как это показать.
Витя вытер слёзы и кивнул. Когда мы вышли из кабинета, Алексей подошёл к сыну и присел перед ним на корточки.
— Витёк, прости меня. Я был плохим отцом.
Витя посмотрел на него молча.
— Я не хотел, чтобы ты так думал. Я правда не хотел.
— Тогда почему ты не приходишь?
Алексей замолчал. Потом тихо сказал:
— Потому что я не знал, как. Но я научусь. Обещаю.
Витя обнял отца. Крепко, изо всех сил. И Алексей обнял его в ответ. Я стояла рядом и плакала. Тихо, чтобы они не заметили.
После суда Алексей попросил меня о встрече. Мы снова сидели в том же кафе, но на этот раз он не опоздал.
— Марина, давай попробуем по-другому. Без суда. Я заберу его в эти выходные. Обещаю — без срывов.
Я посмотрела на него с недоверием.
— Алексей, ты уже обещал.
— Я знаю. Но теперь всё будет иначе. Я понял… Я понял, что теряю сына. И это страшнее, чем потерять тебя.
Я не знала, что ответить. Часть меня хотела верить. Другая часть боялась новых разочарований.
— Хорошо, — я кивнула. — Попробуем.
Первые выходные Витя провёл с отцом. Я осталась дома одна. Впервые за десять лет. Я бродила по квартире, не зная, чем заняться. Мне было непривычно. Тихо. Пусто. Я села на диван и просто сидела, глядя в окно.
Витя вернулся вечером воскресенья. Счастливый, с горящими глазами.
— Мам, мы с папой ходили в кино! И в парк! И папа научил меня кататься на скейте!
Я улыбнулась.
— Правда? Это здорово, Витюша.
— Мам, а можно я ещё к нему поеду?
— Конечно, можно.
Он обнял меня и убежал в свою комнату. А я осталась сидеть на диване и думать. О том, что всё эти годы я жила только для него. Для Вити. Я забыла, кто я вне роли матери. Забыла, что у меня есть мечты, желания, интересы. Я растворилась в материнстве и потеряла себя.
И только сейчас, когда Витя начал проводить время с отцом, я поняла: мне нужно найти себя снова.
Я записалась на курсы графического дизайна. Давно мечтала об этом, но всё откладывала. Некогда было. А теперь время появилось. Я начала учиться. Вечерами, когда Витя делал уроки или играл в своей комнате, я сидела за компьютером и рисовала. Сначала неуклюже, потом всё лучше и лучше.
Это было странное ощущение — делать что-то для себя. Не для сына, не для семьи. Только для себя. И это было прекрасно.
Алексей стал приезжать за Витей каждую неделю. Иногда даже чаще. Он перестал срываться, перестал забывать. Однажды он даже пришёл на футбольный матч Вити. Я стояла на трибуне и смотрела, как они вместе радуются голу. И мне стало легче.
Не потому, что я простила Алексея. А потому, что я наконец-то смогла отпустить. Отпустить обиды, злость, разочарование. Отпустить двенадцать лет, которые я потратила на человека, который меня не ценил. Отпустить и двигаться дальше.
Прошло полгода. Витя стал спокойнее, счастливее. Он проводил время и со мной, и с отцом. И это было правильно. Я продолжала учиться и наконец-то закончила курсы. Мне предложили работу в небольшом рекламном агентстве. Я согласилась.
Первый день на новой работе я ехала в автобусе и думала обо всём, что произошло за последний год. Развод, суд, бесконечные споры. Слёзы, обиды, бессонные ночи. Но ещё — новые возможности. Новая работа. Новая я.
Я смотрела в окно, и вдруг поняла: я больше не чувствую себя потерянной. Я нашла себя. Наконец-то.
Однажды вечером Витя спросил меня:
— Мам, а ты счастлива?
Я посмотрела на него и улыбнулась.
— Да, Витюша. Я счастлива.
— А почему?
— Потому что я поняла, что счастье — это не когда всё идеально. А когда ты принимаешь жизнь такой, какая она есть. И находишь в ней своё место.
Он задумался, потом кивнул.
— Мам, а я тоже счастлив.
Я обняла его.
— Я рада, солнышко. Очень рада.
Развод не был концом. Он был началом. Началом новой жизни, где я наконец-то стала собой. Где Витя получил отца, который научился быть рядом. Где все мы — я, Алексей и наш сын — нашли новый, пусть и непривычный, но честный и правильный способ быть семьёй.
Не той семьёй, которая живёт под одной крышей. А той, где каждый несёт свою ответственность. Где каждый важен. Где любовь — это не обязанность, а выбор.
Я выбрала счастье. Я выбрала себя. И это было самое правильное решение в моей жизни.