Наталья Викторовна, женщина шестидесяти лет со строгим, но уставшим лицом, заканчивала накрывать на стол.
Её движения были автоматическими, привыкшими за долгие годы к размеренному ритму жизни.
На столе появилась тарелка с салатом “Оливье”, селедка под шубой, нарезанная колбаса и сыр.
В центре, как полагается, дымился ароматный борщ – фирменное блюдо Натальи Викторовны, которое она варила по рецепту своей матери.
Из комнаты, на запах еды, вышла двадцатипятилетняя Лидия. Несмотря на то, что она была дома, девушка уже была с ярким макияжем и в модном спортивном костюме.
Она несла в руках чашку из-под кофе. Лидия поставила её в раковину с таким видом, будто выполнила великую миссию.
— Василий! Идём есть, борщ остынет! — позвала Наталья Викторовна сына, который копался в коридоре с антенной от роутера.
Василий тут же появился на пороге кухни, довольно потирая руки от предвкушения.
— Пахнет бесподобно, мам! Как всегда. Лид, ты чего встала? Садись.
Троица присела за стол. Первые минуты прошли в привычном обмене фразами. Наталья Викторовна расспрашивала сына о работе, он бодро отвечал, Лидия молча ковыряла ложкой в тарелке, уткнувшись в телефон.
— Лидочка, ты борщ не хочешь? — осторожно спросила Наталья Викторовна. — Он сегодня такой наваристый, я на косточке делала.
— Я не голодна, — отрезала Лидия, даже не поднимая глаз. — Кофе уже выпила.
— Кофе кофеем, а горячее надо кушать, — не унималась свекровь, в чьих правилах было заботиться обо всех вокруг. — Здоровье потом тебе спасибо не скажет.
Лидия тяжело вздохнула и отложила телефон. Её взгляд скользнул по тарелке с борщом с явной брезгливостью.
— Наталья Викторовна, я уже сто раз говорила вам, что не люблю, когда жир плавает на поверхности и чесноком пахнет за версту.
— Лид, ну что ты? Мама старалась. Борщ отличный, — Василий сглотнул ложку борща и поморщился.
— Для тебя отличный, — фыркнула она. — А мне невкусно. Я есть его не буду.
Наступила тягостная пауза. Наталья Викторовна опустила глаза в свою тарелку. Она привыкла, что её ценят и хвалят. Покойный муж всегда говорил:
— Наташ, твой борщ – как праздник.
А теперь её старания воспринимали как нечто само собой разумеющееся, да ещё и с критикой.
Обед продолжился в напряжённом молчании. Василий попытался шутить, но его шутки повисли в воздухе, натыкаясь на недовольство жены и обиду матери.
Когда трапеза закончилась, Наталья Викторовна стала собирать со стола посуду. Василий, как всегда, вызвался помочь.
— Мам, давай я помою сегодня. Иди, отдохни.
— Сиди уж, сынок, — отмахнулась она. — Ты на работе устаешь. Я сама.
Она набрала в раковину горячей воды, добавила “Fairy” и принялась за мытьё. Стопка тарелок постепенно уменьшалась.
Она уже почти закончила, когда её взгляд упал на ту самую чашку из-под кофе, которую принесла Лидия.
Чашка стояла в стороне, и Наталья Викторовна, по привычке, хотела уже её помыть, но вдруг остановилась.
Обида, копившаяся неделями, месяцами совместного проживания, подступила к горлу.
Она обернулась. Лидия как раз выходила из своей комнаты, направляясь к холодильнику.
— Лидия, — тихо сказала Наталья Викторовна. — Помой, пожалуйста, свою чашку из-под кофе.
Лидия остановилась как вкопанная. Она медленно повернулась к свекрови, её брови поползли вверх.
— Что?
— Я говорю, помой свою чашку. Я всю посуду перемыла, а эта — твоя.
Василий, сидевший в гостиной с ноутбуком, прислушался и напрягся, услышав голос матери.
— Лид, ну помой и всё, — крикнул он из комнаты, попытавшись снять напряжение. — Пустяк же.
Но для женщин это был не пустяк, а последняя капля. Лидия подошла к раковине и смерила свекровь холодным взглядом.
— А это не моя посуда, а ваша. Вы её и мойте! — фыркнула невестка, громко захохотав.
Воздух на кухне стал густым. Наталья Викторовна вытерла руки о полотенце. Ее руки слегка задрожали.
— Моя посуда? — переспросила она. — Лидия, ты живешь в моем доме, ешь и пьешь с этих тарелок. Ты пользуешься всем, что здесь есть. Чем же это, скажи на милость, твоё пребывание здесь отличается от моего? Тем, что ты свою чашку за собой помыть не в состоянии?
— Я живу здесь, потому что ваш сын не может обеспечить нас отдельным жильём! — вспыхнула Лидия, перейдя на крик. — А это ваша квартира, ваш быт и ваши правила! Вот вы их и соблюдайте! Я не прислуга, чтобы мыть и убирать тут.
Василий вбежал на кухню, его лицо было бледным от растерянности. Он все слышал.
— Ну что вы? Прекратите! Лида, что ты несешь? Мама, успокойся, пожалуйста…
Однако его никто не слушал. Две женщины стояли друг напротив друга, сжав пальцы в кулаки.
— Мои правила? — Наталья Викторовна сделала шаг вперёд. — А по моим правилам, Лидия, в доме должна быть чистота и порядок! По моим правилам, младшие уважают старших и ценят их труд! А ты… ты заходишь в чужой дом и бросаешь на мой диван свою сумку, в прихожей — туфли, в раковине — грязную посуду! Ты не помогаешь мне ни с чем! Ты даже постель за собой застелить не можешь! Ты живёшь здесь, как в отеле!
— А кто вас просит?! — взвизгнула Лидия. — Не надо было нас к себе пускать! Мы бы как-нибудь сами! Вы постоянно меня контролируете! За каждым моим шагом следите: что я наделала, что съела, во сколько пришла! Надоело! Я в тюрьме бы почувствовала себя свободнее!
— Я не контролирую, а пытаюсь до тебя достучаться! Это мой дом, Лидия! Единственное, что у меня осталось! И я не хочу, чтобы он, благодаря тебе, превратился в хлев!
Василий попытался вставить слово, встать между ними, но понял, что это бесполезно.
Он слышал правду в словах матери, но понимал и обиду жены. Они жили здесь уже почти год, с тех пор как он потерял работу и они не смогли оплачивать аренду своей квартиры.
Мать приняла их с радостью, но совместное проживание давалось всем крайне тяжело.
— Знаете что? — Лидия скрестила руки на груди. — Ваш дом — ваши проблемы! Мойте свою посуду сами!
Она резко развернулась и хотела уйти в комнату, но Наталья Викторовна неожиданно для всех, в том числе и для себя, громко сказала:
— Стоп!
Лидия замерла и растерянно уставилась на свекровь.
— Хорошо, — тихо произнесла Наталья Викторовна. — Ты права, Лидия. Это мой дом и мои правила. И раз они тебе так не нравятся, раз ты чувствуешь себя здесь как в тюрьме… Мне жаль. Я больше не могу и не хочу вас здесь держать.
Наступила мёртвая тишина. Василий посмотрел на мать глазами, полными ужаса.
— Мам… что ты?..
— Василий, — она повернулась к сыну. — Я люблю тебя. Ты мой сын. Ты всегда можешь остаться здесь, но я не обязана содержать твою взрослую, здоровую жену, которая не считает нужным уважать мой дом и мой труд. Ищете варианты, снимайте комнату, квартиру… Но я прошу, чтобы к концу недели Лидия покинула мой дом.
Лидия побледнела. Она не ожидала такого поворота, потому что думала, что всё, как обычно, закончится ворчанием и затяжным молчаливым противостоянием.
— Вы… вы меня выгоняете? — прошептала она.
— Нет, — покачала головой Наталья Викторовна. — Я просто устанавливаю те самые правила, о которых ты так много говорила. Одно из них — в моём доме живут только те, кто считает его домом, а не отелем.
Она подошла к раковине, взяла ту самую злополучную чашку, сполоснула её под струёй воды и поставила на сушилку.
Затем женщина сняла фартук, аккуратно сложила его на стуле и, не глядя больше ни на кого, вышла из кухни.
Василий и Лидия остались одни в грохочущей тишине. Лидия посмотрела в пол, её щёки горели от стыда и злости.
Василий молчал,он впервые видел, как его всегда сдержанная и терпеливая мать вышла из себя.
— Лид, — сказал он тихо. — Мама во всём права.
— Что? — она подняла на него взгляд, полный слёз. — Ты тоже против меня?
— Я не против тебя. Я за нас. Но мы ведём себя ужасно. Мы пользуемся её добротой. Ты права, нам не следовало сюда переезжать. Это убивает наши отношения и с мамой, и между нами.
— Так что ты предлагаешь? — с вызовом спросила Лидия, но в её голосе уже слышалась неуверенность.
— Я предлагаю вести себя по-людски, а ни как… свиньи…
Лидия молчала несколько секунд, а затем медленно подошла к сушилке и взяла свою чашку.
— Ладно, — прошептала она. — Я… я помою её в следующий раз сама.
— Думаю, уже поздно, — обреченно вздохнул Василий. — Я маму никогда такой не видел.
Мужчина не ошибся. Наталья Викторовна, действительно, приняла окончательное решение и отмерила ровно неделю для супружеской пары.
За два дня до конца отведенного срока она напомнила Василию и Лидии о том, что им пора собирать вещи.
— Может, мы еще немного останемся? — жалобно попросил сын.
— Ты можешь остаться, а вот твоя жена – нет, — холодно проговорила Наталья Викторовна.
— Мама, Лида все осознала… — неуверенно произнес Василий, желая разжалобить мать.
— Нет, я уже свое слово сказала и все объяснила, — парировала в ответ женщина. — Второго шанса не будет, иначе потом начнется… дай третий, четвертый… нет, сынок…
Сын понял, что спорить с матерью бесполезно, поэтому тяжело вздохнул и понимающе кивнул.
Через два дня супруги с чемоданами вещей покинули квартиру Натальи Викторовны.