Валерий вернулся домой позже обычного. Дверь открыл своим ключом и первым делом сбросил с себя тяжелые рабочие ботинки — те самые, что за день успевали намотать на подошву половину строительной пыли Москвы. Он устало повесил куртку и прошёл на кухню, где, как по расписанию, его ждала не тарелка супа, а жена с лицом, явно предвещающим грозу.
Елена сидела за столом, перебирая уголок бумажной салфетки так нервно, будто пыталась выдрать из неё тайный код от сейфа.
— Ну что опять? — Валерий сел напротив, вытянув ноги и с наслаждением закрыл глаза. — Если сейчас услышишь фразу «почему так долго», знай: я вернусь обратно на работу и там хотя бы посплю.
— Лучше бы ты и правда поспал, — тихо, но напряжённо сказала Елена. — У нас гостья.
Гостья. Это слово Валерий ненавидел. За двадцать лет семейной жизни он усвоил: «гостья» — значит, либо соседка с новостями, либо тёща с нравоучениями, либо — что хуже всего — Регина.
И вот угадай с трёх раз, кто именно сегодня решил явиться.
Регина сидела в комнате, как хозяйка положения. На столе — её телефон, стакан воды и папка с какими-то бумагами. На лице — та самая улыбка, которой она обычно обставляла любого собеседника в споре.
— Валерочка! — обрадованно протянула она, словно встретила дорогого брата, хотя на деле они едва терпели друг друга. — Какой уставший вид… Работа тебя прямо сжирает!
— Ага, — буркнул он, снимая свитер. — Но, знаешь, работа хотя бы деньги приносит. В отличие от… некоторых визитов.
Елена нервно посмотрела на него — мол, не начинай. Но Регина только усмехнулась:
— Ты всё шутишь. Я вот как раз по делу.
— Вот и славно, — отрезал Валерий. — Только учти, я сантехником по вызову не подрабатываю.
Регина вскинула брови, как учительница на плохого ученика.
— Валерий, ну что за тон? Мы же семья. У меня к тебе маленькая просьба.
Ага, знаю я ваши «маленькие просьбы», подумал Валерий. В прошлый раз «маленькая просьба» закончилась тем, что он неделю бесплатно перекладывал плитку у её подруги. Подруга потом, правда, даже спасибо не сказала — только пожаловалась, что «швы не идеально ровные».
— Валера, — осторожно вмешалась Елена, — выслушай.
— Я слушаю, — он кивнул. — Только сразу предупреждаю: кредитов больше не беру, мебель по дружбе не таскаю и в вашем саду в позе раба на галерах работать не буду.
Регина демонстративно вздохнула.
— Господи, ну что за драматизация? У меня просто дача. Ты же знаешь, в каком она состоянии. Стены сырые, полы проваливаются. Я думала, ты за пару недель всё поправишь.
— За пару недель? — Валерий чуть не поперхнулся чаем. — Регина, это не пару недель, это стройка века. Ты вообще представляешь, сколько там работы?
— Ну так ты же мастер! — улыбнулась она. — Для тебя это пустяк. А я ведь и не одна, у меня ещё подружки… Они тоже хотели бы, чтобы ты помог.
— Подружки?! — Валерий хлопнул ладонью по столу. — То есть я теперь бесплатная ремонтная бригада на выезде?
Елена тихо пискнула:
— Валера…
Но муж не дал ей слова вставить:
— И главное — бесплатно, да? Я ж дурак, мне деньги не нужны. Я ж ради спорта полы перекладываю.
Регина наклонилась вперёд, и её голос стал сладким, но сквозь него прорывался металл:
— Какие деньги между родными? Валера, ты серьёзно? Мы же семья.
Эта фраза резанула его, как нож. Она звучала так, будто его труд, его время и силы — это мусор, который не стоит учитывать.
— Семья, говоришь? — Валерий хмыкнул. — А если я завтра к тебе приду и скажу: «Регина, давай, отдай свою машину, ведь мы же семья» — ты отдашь?
— Это совсем другое! — резко ответила она. — Машина — это имущество.
— А мои руки и здоровье — значит, не имущество? — Валерий наклонился ближе. — Я зарабатываю ими на жизнь. И если я их положу на твою дачу, кто будет кормить мою семью?
Елена вмешалась, подняв руки, словно судья на ринге:
— Хватит! Валера, ну нельзя так… Регина просто просит.
— Просто просит? — он посмотрел на жену, и в голосе было больше усталости, чем злости. — Лен, я каждый день по двенадцать часов в ремонтах. Я прихожу домой — и что? Вместо отдыха я должен ехать к твоей сестре и строить ей замки?
— Ну ладно тебе драматизировать, — насмешливо сказала Регина. — Не хочешь помочь — так и скажи, а не кричи.
— А я и говорю, — холодно ответил Валерий. — Не хочу.
Молчание упало на комнату, как топор.
Регина поднялась и скрестила руки на груди.
— Я так и знала. Вот она — твоя благодарность. Столько лет ты жил за счёт нашей семьи, а теперь, когда тебя просят о помощи, ты вдруг весь в принципах.
Валерий дернулся, будто его ударили.
— За счёт вашей семьи?! — голос его сорвался на крик. — Да я пахал, чтоб ваша мать на операцию поехала, помнишь?! Кто деньги дал, а? Кто машину продавал, чтоб вылезти из долгов?
Елена закрыла лицо руками.
Регина же сделала шаг вперёд и сказала ледяным тоном:
— Ты просто жадный. Вот и всё.
И в этот момент у Валерия внутри что-то щёлкнуло.
— Жадный? — он усмехнулся. — Хорошо. Пусть будет так. Но знай: больше ни гвоздя, ни гайки для тебя.
Регина сжала губы.
— Я расскажу маме.
— Рассказывай, — Валерий устало откинулся на спинку стула. — Только не забудь упомянуть, сколько я для вас сделал до этого.
Регина схватила телефон, накинула куртку и вышла, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
Валерий и Елена остались сидеть в тишине. Он налил себе ещё чаю, сделал глоток и сказал:
— Ну вот. Семейный вечер удался.
Елена посмотрела на него с болью:
— Ты слишком жёстко…
— А как ещё? — он пожал плечами. — Или я до конца жизни буду их бесплатным рабом?
Она промолчала. И эта её тишина оказалась хуже любого упрёка.
На следующий вечер Валерий вернулся домой с ощущением, что на плечах у него не рюкзак с инструментами, а бетонная плита. В мастерской целый день крутился с клиентами, в пробке простоял час, а теперь — сюрприз: в прихожей уже стояли чужие сапоги.
Ну всё. Контрольный выстрел.
В кухне сидела Галина Петровна — тёща, мать Елены и Регины. Её взгляд, строгий, как у прокурора, сразу объяснил: вечер будет долгим и неприятным. Елена сидела рядом, теребила чайную ложку.
— Ну здравствуй, Валера, — сказала Галина Петровна тоном, будто он был подсудимым, а она — председательствующим судьёй. — Мне тут твоя жена рассказала, что у вас небольшой… конфликт.
— Конфликт? — Валерий снял куртку и усмехнулся. — Это ураган, а не конфликт.
— И всё из-за того, что ты отказался помочь Регине, — продолжила тёща, будто и не услышала его сарказма. — А ведь она рассчитывала на тебя.
Валерий налил себе чай и сел напротив.
— Рассчитывать можно на прогноз погоды. А на меня пусть не рассчитывает. Я не благотворительный фонд «Дачные мечты».
Елена кашлянула, но промолчала.
— Валерий, — голос Галины Петровны стал ещё холоднее, — ты забыл, что такое семья. Родные должны помогать друг другу.
— Родные, — Валерий откинулся на спинку стула, — это когда взаимно. А когда в одни ворота — это уже эксплуатация.
— Эксплуатация?! — возмутилась тёща. — Ты серьёзно?
— Более чем, — усмехнулся он. — Я у неё на подхвате уже десять лет. То окна поменяй, то плитку переложи, то мужикам её друзей розетки переделай. И всё бесплатно. Вы когда-нибудь видели, чтоб она мне в ответ хоть раз помогла?
Галина Петровна прищурилась.
— Ну… она ведь младшая сестра Елены. У них всегда были разные характеры…
— Да не характеры у неё разные, а аппетиты, — отрезал Валерий. — И очень хорошие аппетиты, кстати.
— Перестань, — вмешалась Елена, голос её дрожал. — Мама, он просто устал.
— А усталость — это повод обижать родню? — резко сказала Галина Петровна.
— Нет, — спокойно ответил Валерий, — но это повод наконец-то поставить точку.
Тёща ударила ложкой о блюдце так, что чай плеснулся.
— Я даже не верю своим ушам! Ты называешь точкой отказ помочь сестре твоей жены?!
— А я называю точкой защиту своей семьи, — Валерий говорил тихо, но твёрдо. — Если я буду бесплатно работать на Регину, завтра у нас с Леной в холодильнике пусто будет.
В комнате повисла тишина.
— И ты этим меня пугаешь? — ледяным тоном спросила тёща. — Денег у вас не хватит?
Валерий усмехнулся и сделал глоток чая.
— Я не пугаю. Я говорю факты. Я зарабатываю руками. Каждая бесплатная неделя — это неделя, когда я мог бы заработать на заказе, но не заработал.
Елена закрыла лицо руками.
— Господи, да когда же вы договоритесь…
Галина Петровна резко повернулась к дочери:
— Лена! Ты почему молчишь? Ты должна мужа на место поставить!
Елена подняла глаза. И Валерий впервые за долгое время увидел в них не только растерянность, но и решимость.
— Мама… я не могу его осуждать.
Галина Петровна оторопела.
— Что?
— Он прав, — Елена выдохнула и уткнулась в руки. — Мы же действительно постоянно тянем с него. И ты, и Регина. А он один тянет всё.
Тёща побледнела так, будто ей на стол положили повестку в суд.
— Ты против меня?!
— Я не против, — мягко сказала Елена, но голос её дрожал. — Я за справедливость.
Валерий сидел молча, только смотрел на жену. Внутри у него что-то шевельнулось — смесь благодарности и боли.
Галина Петровна поднялась, опёрлась руками о стол.
— Ладно, — сказала она с обидой. — Живите, как знаете. Но учти, Валерий, это ещё не конец.
И ушла, хлопнув дверью так же громко, как вчера Регина.
Валерий откинулся на спинку стула и нервно рассмеялся.
— Ну что, у нас новая традиция? Каждый вечер по хлопку дверью? Завтра, может, и соседи подтянутся.
Елена устало улыбнулась сквозь слёзы.
— Не шути так. У меня сердце разрывается.
— А у меня спина, — вздохнул он. — Только спина не ноет так громко, как ваши сестринские амбиции.
Они оба замолчали. Тишина в квартире была густой, как кисель. И в этой тишине впервые за много лет Валерий почувствовал, что Елена всё-таки рядом с ним, а не по другую сторону баррикады.
***
На следующий день квартира снова превратилась в поле боя. На этот раз Регина явилась с мужем Анатолием — тихим, как мышь, но с видом будто он «за справедливость».
Валерий сидел за столом с газетой, делая вид, что ему всё равно. На самом деле внутри у него бурлило. Он ждал этого визита.
Регина сразу пошла в атаку:
— Валера, я не поняла. Ты что маму довёл до слёз? Она всю ночь не спала из-за твоей жадности!
— Регина, — спокойно сказал Валерий, не поднимая глаз, — у мамы бессонница от тебя, а не от меня.
Елена бросила на него испуганный взгляд, но промолчала.
Регина взорвалась:
— Ах так! Значит, ты теперь во всём меня винить будешь? Анатолий, скажи ему!
Анатолий поднял руки:
— Да я… я вообще… ну, может, как-то договоритесь?
— Договоритесь? — Валерий поднял глаза. — Анатолий, я бы с радостью, но твоя жена понимает договор только тогда, когда ей выгодно.
— Да что ты несёшь! — Регина шагнула вперёд. — Ты обязан помогать семье!
— Обязан? — Валерий резко встал. — Я обязан только своей жене и своим детям. А тебе я не должен ни одного гвоздя.
В комнате повисла электрическая тишина. Елена нервно сцепила руки, но не вмешивалась.
Регина, побледнев, прошипела:
— Значит, так? Ты хочешь разорвать отношения со мной?
— Нет, — Валерий усмехнулся. — Отношения с тобой я разорвал ещё тогда, когда понял: твоя любовь к родне измеряется количеством бесплатных услуг.
Елена закрыла лицо руками.
Регина подскочила к сестре:
— Лена, ну скажи хоть ты! Ты же понимаешь, что я права!
И вот тогда случилось то, чего никто не ждал. Елена резко встала, глаза её блестели от слёз, голос сорвался на крик:
— Хватит! Я всю жизнь молчала, терпела, оправдывала! Но Валера прав! Ты пользуешься всеми! Тобой невозможно быть рядом, потому что ты всегда требуешь и никогда не отдаёшь!
Регина застыла, как статуя. Анатолий нервно почесал затылок.
— Лена… ты с ума сошла? — шёпотом произнесла Регина.
— Нет, — Елена вытерла слёзы. — Я наконец-то прозрела.
Валерий молча подошёл и положил руку жене на плечо. Это был момент, когда впервые за много лет они стали одной командой.
Регина взяла сумку и метнулась к двери.
— Ну и живите, как хотите! — крикнула она. — Но не смейте потом приходить ко мне за помощью!
— Не переживай, — усмехнулся Валерий. — Мы как-нибудь сами.
Дверь снова хлопнула.
Анатолий смущённо пожал плечами и вышел за женой, тихо пробормотав: «Ну, удачи вам там…».
В квартире воцарилась гулкая тишина. Валерий обнял Елену, и она впервые за долгое время позволила себе расплакаться у него на груди.
— Всё… — прошептала она. — Я больше не буду между вами. Я с тобой.
— Вот и хорошо, — сказал он устало, но с облегчением. — Пусть лучше мы останемся вдвоём, чем с такой «семьёй».
И в этот момент Валерий понял: он потерял часть родни, но сохранил самое главное — жену и своё достоинство.
Финал.