– Не хочешь есть, иди отсюда!
И она толкает меня в спину. Опять все замолчали. Мои ноги не желают мне подчиняться, и я продолжаю сидеть.
– Ты меня не слышишь? Вон из-за стола.
Я пытаюсь встать, преодолевая стыд и некую силу, которая заставляет меня оставаться на месте. Знаю, все пялятся, поэтому не поднимаю голову. Стыдно. За себя стыдно.
Мы были в гостях. Друзья родителей отмечали годовщину свадьбы. Я – пятилетняя девчонка, беру кусок колбасы из общей тарелки и роняю ее под стол. Случайно. Получаю подзатыльник от мамы и пару нелицеприятных словечек.
– Безрукая. Ты можешь сидеть спокойно? Подними голову, сядь ровно. Не хнычь. Не хнычь, я тебе сказала.
Чувствую, как несколько пар глаз смотрят на меня. Мои щеки покрываются красной краской. Краснее некуда. Этот позор я переживаю минут пять, наверное, а может и больше. Хочется провалиться сквозь стул, потом – пол, и зарыться под землю, чтобы не ощущать себя врагом. Мама продолжает улыбаться хозяевам квартиры, возобновились веселые разговоры за столом, слышу звон бокалов и радостные смешки. Есть уже совсем не хочется. Пойдемте домой, я хочу спать. И вообще, не хочу показываться людям на глаза. Потому что уверена, когда мы будем возвращаться домой, все уже будут знать, что я безрукая растяпа, уронившая еду на пол. Мне больно. Внутри все клокочет, но я продолжаю сидеть с опущенной головой и думать, что меня все ненавидят.
– Ешь, чего сидишь? – рыкнула мне в ухо мама.
Я продолжаю молчать и пускать слезы, слюни, пузыри.
– Не хочешь есть, иди отсюда.
И она толкает меня в спину. Опять все замолчали. Мои ноги не желают мне подчиняться, и я продолжаю сидеть.
– Ты меня не слышишь? Вон из-за стола.
Я пытаюсь встать, преодолевая стыд и некую силу, которая заставляет меня оставаться на месте. Знаю, все пялятся, поэтому не поднимаю голову. Стыдно. За себя стыдно.
– Ты посмотри на нее, она еще и выпендривается, – шипит мама и дает второй подзатыльник. Он больнее, чем первый.
Наконец, невидимая сила отпускает мое тело, словно сочувствуя моему жалкому положению, и я медленно иду в прихожую.
– Быстрей!
Ноги вынесли меня из комнаты. Я спряталась за дверью, сползла на пол по стене и плачу. Тихо. Беззвучно. Давлюсь комом в горле, чтобы не подавать звуков, иначе меня отлупят. И станет еще стыдливее за себя. За то, что я криворучка, и все у меня из рук валится. Через пятнадцать минут обо мне забывают. Я уже успокоилась и слушаю, как стучат вилки по тарелкам, плещется сок в стаканах, собравшиеся хвалят хозяйку-мастерицу за ее кулинарные способности.
– Шикарная картошка, Виолетточка. Просто пальчики оближешь. – Это довольный голос моего папы.
– А салат из сыра и курицы – просто объеденье. – Мама подкинула дольку лицемерия.
Она терпеть не может тетю Виоллету. Дома, когда разговор заходит о ней, мама грубо выражается о ее внешнем виде, ногтях и прическе.
«Выглядит, как курица, упавшая с жердочки» – такими словами она «восхваляет» свою подругу.
Слышу торопливые шаги. Это идет Валя, моя ровесница и дочь тети Виолетты.
– Виол, как не посмотрю на твою девочку, ну такая моделька растет, что нарадоваться не могу, – мама восхищается Валей. – Такая складная, ножки ровненькие, пальчики длинные, аккуратные. Всегда опрятная, за столом ведет себя, как принцесса.
Этот камень был брошен в мой адрес. Мама часто сравнивает меня с Валей. Восторгается ею, говорит, чтобы я брала с нее пример.
– Твоя Лена тоже очень красивая, – говорит тетя Виолетта. – Не по годам умная и рассудительная.
И я воспрянула духом. Спасибо тебе, добрая женщина! Она часто меня хвалит, но мама протестует. Да еще так омерзительно, что хочется закричать во все горло: «Я не такая!».
– Да-а, конечно. Если бы ты знала, какая она бестолковая, медлительная и чересчур невнимательная. – Мама повторяет эту фразу несколько раз, чем и сеет во мне низкую самооценку.
Ко мне подходит Валя и зовет за собой в комнату. Я с радостью соглашаюсь. Наконец-то отвлекусь от маминых тычков и грубости. С Валей мы дружим с рождения. Редко встречаемся, но безумно радуемся, когда видимся на праздниках. Валя вытаскивает из коробки игрушки и предлагает поиграть с куклами. Потом, мы рисуем небо и цветы. Мое небо всегда голубое, солнце оранжевое, а цветочки красные. Посреди цветочной поляны мы рисуем семью. У Вали семья держится за руки, а моя – нет. Я рисую себя по левую сторону от мамы, чуть подальше, чтобы не раздражать ее. Даже нарисованную. Пока наши родители отмечают торжество, мы с Валей так разыгрываемся, что не замечаем, как переносимся на кровать и начинаем по ней прыгать. Кто выше. Смеемся. Размахиваем руками и визжим, как будто мы на мягком облачке скачем.
– Лена! Веди себя прилично! – гаркнула мама, а потом добавила: – Ты не у себя дома!
Потом был другой праздник – день рождения мамы. Приехали гости. Мы с Валей сели за стол рядышком. Только начали есть, и вдруг Валя обливается компотом.
– Ничего-ничего, – мама подскакивает с дивана и бежит за полотенцем.
Молодец какая! Заботится о гостье.
– Ленка, принеси свою кофту, надо Валечку переодеть, – мама отправляет меня в комнату.
Тетя Виолетта предусмотрительна. Она взяла с собой на всякий случай чистую кофточку для Вали. С улыбкой переодев ее, тетя сложила мокрую одежду в свою сумку.
– Кушай, кушай, Валечка, – моя мама говорит таким слащавым тоном, что мне стало неприятно. – Бывает. Валя еще маленькая. Не расстраивайся, Валюш, на тебе шоколадку.
Мама вынимает из корзины с конфетами шоколад и протягивает его моей подружке. Все бы ничего, но, когда я решила помочь Вале развернуть шоколадную плитку, то случайно спихиваю со стола пустой стакан локтем. И он разбивается вдребезги.
Мама за секунду приходит в ярость:
– Тысячу раз говорила, не ставь стаканы и кружки на край стола! Весь палас осколками засыпала!
Она выгнала меня в комнату и приказала не появляться, потому что я не умею вести себя на людях. Запрыгнув на кровать, я спряталась под одеяло. Меня трясло, сжимало и разрывало на маленькие кусочки. Так хотелось исчезнуть из этого дома, чтобы не слышать, как мама кричит при всех. Спустя короткое время ко мне пришла Валя. Мы с ней начали играть в догонялки. Валя носилась по квартире и визжала. А я ее догоняла. Удивительно, никто из ее родителей не осек Валю за громкие крики. Родители переговаривались за столом, не обращая на нас никакого внимания. А потом стала издавать точно такие же звуки и я. Мне стало весело, и я забыла, что мама рядом.
– Веди себя прилично!
Мама поймала меня за руку и остановила.
– У нас гости! Сядь спокойно, и чтобы я тебя не слышала!
Видите ли, только я со своими воплями мешала им беседовать. А крики Вали никто не замечал.
Потом я пошла в школу. Мама каждое утро расчесывала мои мягкие волосы и ругалась, что они у меня слишком жидкие, потому как невозможно заплести аккуратные косички. Она дергала за волоски, психовала и оттягивала мою голову назад.
– Чтобы вела себя, как подобает девочкам.
– Как это? – не понимала я.
– Целомудренно! – рявкнула мама.
Это слово прозвучало так… громко, что меня передернуло. Я не знала его значения, но чувствовала, что это что-то такое… такое… Выше неба, ниже дна моря и страшнее самой ужасной Бабы-яги.
– Подтяни гольфы, грязнуля! Бери портфель и пошли!
Мама видела меня круглой отличницей. Она зудела надо мной каждый вечер и заставляла повторять урок от корки до корки. Но стоило принести хотя бы одну двойку за четверть, я тут же была «располосована» успехами Вали.
– Она читает каждый вечер разные книжки! У нее одни пятерки, есть грамоты, и ее фотография висит на доске почета! Ну почему ты у меня такая дрянь?! Я думала, что у меня вырастет хорошая дочь! Я буду гордиться ею, а она все мои надежды растоптала!
Не знаю о каких надеждах восклицала мать, но то, как она искусно сравнивала меня с Валей, било в самое сердце. Стрела осуждений втыкалась в мою грудь ежедневно. Ежечасно. В этот момент я мысленно абстрагировалась от присутствия мамы и проваливалась в свои радужные фантазии. Я иду вдоль зеленного тротуара и веду свою дочь в садик, потом – в школу. Мы обе счастливы. Она счастлива.
Я твердо знала, что никогда не буду такой, как моя мама. Я была уверена, что не смогу оскорбить собственного ребенка, когда мы будем наедине. А тем более, в общественном месте. Мама жутко любила сказануть что-нибудь этакое в магазине, парикмахерской, на улице.
– Что на тебе надето?
– Ты где взяла эту юбку?
– Почему здесь пятно? Не могла руками потереть, если машинка не справилась?
– Что у тебя на голове? Сними сейчас же эту страшную заколку.
– Откуда у тебя эта ухмылка, ты с матерью разговариваешь или с подружкой?
– Я сказала нет! Нет, я сказала! Потому что не пойдешь! Потому что я так сказала!
– По кочану!
– По кочану и по капусте!
– Они будут в реке топиться, и ты пойдешь?
– Замолчи, а то я тебя здесь оставлю и уйду!
– Если бы ты знала, как ты мне надоела!
Перечислять любимые эпитеты – многотомник начать писать. Я до сих пор помню каждое слово, брошенное мне в лицо, опустившееся тяжелым шлепком на мою задницу, стукнувшееся об мою макушку… Уши до сих пор горят огнем, когда я вспоминаю, как ты их оттягивала с превеликим удовольствием и рычала, как будто ты дикий зверь, наткнувшийся на чужака. Если бы ты знала, мама, как больно думать о прошлом. Если бы ты хоть на секунду задумывалась, что я твоя дочь, а не прибившийся к двери уличный котенок, просящий пригреть и накормить. Мама, за что ты так поступала со мной? Чем я провинилась, и чем другие девочки были лучше меня? Ты всегда улыбалась, когда к нам приезжала Валя. Если бы ты знала, кем сейчас стала твоя ненаглядная Валюша Самойлова. Она ходит по дворам и ищет чего-нибудь вкусненького в мусорных баках. Твоя Валя спилась, мам. А Свету из третьего подъезда, помнишь? У нее семья. Муж пьющий, сама она работает продавщицей в магазине, а их Слава и Егор нюхают всякую дрянь. А ведь Света была для тебя чуть ли не первой красоткой из модного журнала. А Катя? Катя уже четырежды была замужем. А сейчас одна. Ни котенка, ни ребенка. А ей уже сорок семь. Мама, я недавно виделась с Аленой. Это та, что устроилась работать за границей.
Она вернулась, потому что не смогла жить во лжи. Вернее, она узнала, что у мужа есть еще одна семья. Алена осталась без дома и работы. А ты так ее хвалила за удачное замужество и прочила ей богатую жизнь во Франции. Зато твоя дочь вышла замуж за обыкновенного работягу, который через годы смог открыть собственный бизнес. Но этого ты уже не увидела. Твои нервные клетки полопались задолго до того, как мы смогли обеспечить себе безбедную жизнь. Да, и внучек ты тоже не увидела. Твоя нервная система растворилась в матрице реального мира. Спасибо папе, что не бросил меня в трудную минуту, а забрал к себе, в свою новую семью. Я до сих пор не понимаю, как он терпел тебя? Для чего? Терпел почти тринадцать лет. И ушел.
Ты не обижайся, но я не буду просить у тебя прощения за то, что не навещала тебя десять лет. Я пред тобой ни в чем не виновата. Просто положу две розочки и уйду. И никогда не вернусь
И никогда не вернусь.