Алина стояла в прихожей, сжимая в руках белую шпильку с жемчужной бусиной. Сегодня её день. Сегодня она должна стать женой Артёма — надёжного, успешного, «того самого», о котором мечтала её мать.
Но пальцы вдруг дрогнули, и шпилька со звоном упала на кафель, покатилась по полу и исчезла под старым резным комодом.
«Знак?»— мелькнуло в голове.
Она резко встряхнула головой, отгоняя глупые мысли.
За дверью слышались голоса:
— Артём, фотограф будет к одиннадцати, ты уточнил? — это звенел нетерпеливый голос Людмилы Сергеевны, его матери.
— Да, мам, всё под контролем.
— А закуски? Ты проверил, сколько там бутылок шампанского?
— Мам, хватит, я сам разберусь!
Алина прикрыла глаза. Все были заняты — жених, свекровь, подруги, свадебный координатор. Все, кроме неё.
Она стояла в лёгком шёлковом халате, чувствуя, как дрожат колени. В зеркале отражалась бледная девушка с растрёпанными волосами и тёмными кругами под глазами.
«Всё хорошо, Алина. Это твой день. Ты должна быть счастлива», — прошептала она себе.
***
Мысли унесли её на три года назад.
Тот вечер. Промзона на окраине города. Поздняя осень, слякоть, ветер, вырывающий из рук зонт. Она заблудилась, пытаясь найти склад, куда её направили на практику от университета.
Тусклые фонари, ржавые гаражи, лужи с радужными разводами машинного масла. Она всхлипывала, кутаясь в тонкое пальто, когда из тумана появился он.
Высокий, в потрёпанной кожаной куртке, с папкой чертежей под мышкой.
— Ты потерялась?
Его голос был спокойным, тёплым. Он не смеялся, не спрашивал, «как ты тут оказалась?» — просто протянул руку:
— Пойдём, я тебя выведу.
Он был Кирилл.
Потом он начал появляться в её жизни.
Приносил кофе в книжный магазин, где она подрабатывала.
— Опять латте с корицей?— улыбался он, ставя стаканчик на прилавок.
— Спасибо, но… мне нельзя принимать подарки от клиентов.
— Я не клиент. Я просто Кирилл.
Он звал её на выставки, в кино, на прогулки по осеннему парку. Она вежливо отказывала. У неё же был Артём.
С Артёмом всё было просто.
Они познакомились через общих друзей. Он — перспективный банковский менеджер, она — скромная студентка филфака.
— Тебе повезло, дочка, — говорила мать. — С таким мужчиной жизнь будет как в сказке.
Кирилл же был другим.
Он рисовал странные здания, которые никто не хотел строить. Говорил, что мечтает спроектировать дом, где «стены будут дышать». Смеялся слишком громко.
И однажды, когда он в очередной раз предложил ей уехать куда-нибудь просто так, она резко сказала:
— Хватит. У меня другая жизнь.
Он больше не приходил.
— Алина! Ты готова? — крикнула из коридора подруга.
Она глубоко вдохнула.
«Всё правильно. Всё как должно быть», — повторила она про себя.
И в этот момент услышала за стеной голос Людмилы Сергеевны:
— Не переживай, я всё проконтролирую. Алина — девушка удобная, скромная. Главное — внук, а там… видно будет.
Пол под ногами будто качнулся.
Она не помнила, как оказалась на улице. Босиком. В свадебном халате.
Дождь только начинался — тёплый, летний.
И тогда она увидела его.
Белая машина с потёртыми дверями. За рулём — Кирилл.
Он вышел, не задавая вопросов. Просто открыл дверь.
— Садись.
Алина замерла.
— Я… я не знаю…
— Это неважно. Просто садись.
Она села.
Машина тронулась.
А за окном оставалась её прежняя жизнь.
Дождь стучал по крыше, как набат. Алина сидела, сжавшись в кресле, мокрые волосы прилипли к щекам. В салоне пахло кожей, кофе и чем-то ещё — его запахом.
— Ты дрожишь, — тихо сказал Кирилл, не глядя на неё.
Она стиснула зубы, но тело не слушалось. Дрожь шла изнутри, как будто кто-то тряс её за плечи.
— Можешь не говорить. Просто скажи, куда ехать.
— К реке, — выдохнула она.
Машина плавно тронулась.
Он заглушил двигатель. Тишину нарушал только дождь и далёкий гудок теплохода.
— Я не спрошу, что случилось — Кирилл откинулся на сиденье. — Но если хочешь — я здесь.
Алина сжала кулаки. В голове крутились обрывки фраз:
“Удобная”. “Главное — внук”. “Направим как надо”.
— Я чуть не вышла замуж, — вдруг вырвалось у неё.
Кирилл не шелохнулся.
— Чуть не стала той, кем меня хотят видеть.
Она резко повернулась к нему:
— Ты же знал! Ты же видел, что это не моё! Почему ты тогда…
— Почему не остановил? — он наконец посмотрел на неё. — Алина, ты сама должна была выбрать.
Она сломалась.
Рыдания вырвались наружу, согнули её пополам. Она плакала так, как не плакала годами — громко, некрасиво, захлёбываясь.
Кирилл молча накрыл её своей курткой. Потом осторожно притянул к себе.
— Всё, выливай. Я держу.
Когда рыдания стихли, он протянул ей бумажную салфетку.
— Знаешь, чем отличается клетка от дома? — спросил он неожиданно. — Тем, что в клетке даже золотые прутья — всё равно прутья.
Алина всхлипнула:
— А если я ошибаюсь?
— Тогда это будет твоя ошибка. Не их.
Он взял её руку, разжал пальцы. Ладонь была исколота — она так сжимала ту злополучную шпильку, что оставила на коже отметины.
— Видишь? Даже когда ты делала “правильный” выбор — ты всё равно страдала.
Он привёз её под утро.
— Тебе точно туда? — Кирилл посмотрел на освещённые окна её дома. Внутри мелькали тени — её уже искали.
Алина глубоко вдохнула:
— Мне нужно забрать свои вещи.
Дверь распахнулась.
— Где ты была?! — мать, Елена Викторовна, была бледна. — Все с ума посходили! Артём звонил в полицию!
Людмила Сергеевна стояла за её спиной, скрестив руки:
— Нервы, конечно, понимаю… Но, Алина, это же несерьёзно!
Артём молчал. Смотрел на её босые ноги, мокрое платье.
— Я не выйду за тебя, — тихо сказала Алина.
Тишина.
Потом всё разом:
— Ты что, с ума сошла?!— мать.
— Из-за какого-то нищего ты губишь свою жизнь?!— свекровь.
— Алина… подумай… — наконец выдавил Артём.
Она уже шла в комнату. Доставала чемодан.
— Ты пожалеешь!— кричала мать. — Он тебя бросит через месяц!
Алина остановилась в дверях:
— Пусть. Но это будет мой месяц.
Кирилл ждал внизу, прислонившись к машине.
Она вышла к нему с чемоданом.
— Куда?— спросил он.
Алина впервые за этот день улыбнулась:
— Вперёд.
Квартира оказалась крошечной — бывшая мастерская на последнем этаже старого дома. Скрипучий пол, облупившаяся краска на подоконниках, зато огромное окно, через которое лился солнечный свет.
Алина стояла посреди пустого помещения, сжимая в руках чемодан.
— Ну… добро пожаловать домой, — Кирилл неловко улыбнулся, сметая паутину с потолка.
Она медленно повернулась, осматриваясь:
— Здесь… холодно.
— Да. Но зато видно звёзды.
Он подошёл к окну и распахнул его шире. Ветер ворвался в комнату, принеся с собой запах черёмухи.
Алина вдруг рассмеялась.
— Что? — удивился он.
— Просто… у Артёма окна не открывались. Герметичные стеклопакеты.
Кирилл фыркнул:
— Зато у нас — полный эффект присутствия.
Он достал из рюкзака бутылку дешёвого вина и два пластиковых стаканчика.
— За новоселье.
Через неделю выяснилось, что:
— Душ работает только если одновременно крутить кран и стучать по трубе;
— На плиту нельзя ставить больше одной кастрюли — выбивает пробки;
— По ночам под полом скребётся кто-то маленький и пушистый (Кирилл клялся, что это домовой).
Алина впервые в жизни училась экономить:
— Ты серьёзно? Мы будем есть гречку три дня подряд?
— Не просто гречку,— торжественно объявил Кирилл, — а гречку с луком! Это уже почти плов.
Она злилась, смеялась, а однажды даже швырнула в него подушку. Но когда вечером они заворачивались в одно одеяло, пили чай и слушали, как за окном воет ветер, она понимала — это её выбор.
Телефонный звонок раздался в самый неудачный момент — Алина как раз мыла полы.
— Ну что, насладилась нищетой? — первое, что услышала она.
— Мама…
— Не мама тебе! Ты думаешь, он тебя любит? Да он тебя через месяц к подружкам отвезёт, как котёнка, которого надоело кормить!
Алина сжала трубку.
— Я счастлива.
— Счастлива?!— мать фыркнула. — Ты даже платье себе новое купить не можешь!
— Зато я сама решаю, какое оно будет.
Тишина. Потом короткие гудки.
Кирилл приносил заказы — чертил проекты кафе, ремонтировал дачи. Денег едва хватало, но он всегда находил способ сделать подарок:
— Держи.
Алина развернула бумагу — эскиз книжной полки в виде дерева.
— Это…
— Сделаем. Если найду нормальные доски.
Она вдруг вспомнила глянцевую мебель в квартире Артёма. Совершенную. Бездушную.
— Она будет кривая,— предупредил Кирилл.
— Зато наша.
В магазине она столкнулась с Артёмом.
Он выглядел так же безупречно — дорогой костюм, идеальная причёска.
— Алина…
Она машинально сжала сумку с дешёвыми овощами.
— Привет.
— Как… ты?
— Хорошо.
Он посмотрел на её поношенные джинсы, отсутствие маникюра.
— Ты похудела.
— Само получилось.
Пауза.
— Мама сказала… ты живёшь с тем типом.
Алина улыбнулась:
— Да. В доме с домовым.
Артём сморщился:
— Он тебя содержит?
— Нет. Мы живём.
Он так и не понял разницы.
Дождь лил как из ведра. Кирилл вернулся мокрый и злой — заказчик отказался платить.
— Опять! Чёртовы богатеи!— он швырнул рюкзак в угол.
Алина молча поставила перед ним тарелку с супом.
— Я не голоден!
— А я три часа его варила.
Они уставились друг на друга.
— Прости, — первым сдался Кирилл. — Просто… я не могу дать тебе даже самого простого.
Алина села напротив:
— Ты даёшь мне больше.
— Что?
—Выбор.
Он замолчал. Потом потянулся через стол и сжал её руку.
Эпилог: два года спустя
Алина стояла на балконе, прикрыв глаза. Майский ветер шевелил её волосы, а под сердцем толкался кто-то маленький.
— Смотри!
Кирилл, весь в краске, гордо указывал на кривую, но крепкую полку.
— Ну как?
Она подошла, обняла его, прижалась к груди.
— Идеально.
Где-то внизу дети гоняли мяч, соседка ругала кота. Жизнь шла своим чередом.
И это было её жизнь.
Алина стояла перед зеркалом, рассматривая едва заметный изгиб живота. В руках она сжимала тест с двумя полосками — тот самый, который они с Кириллом рассматривали при свете свечи, когда вечером отключили электричество за неуплату.
— Ты уверена, что хочешь оставить его? — спросил Кирилл тихо, обнимая её сзади.
Она почувствовала, как его пальцы дрожат.
— Да. Разве ты нет?
— Я боюсь, что не смогу дать ему того, чего он заслуживает.
Алина повернулась к нему, взяла его лицо в ладони.
— Мы дадим ему другое. Свободу. Любовь. Возможность быть собой.
Дверь распахнулась неожиданно. На пороге стояла Елена Викторовна — в норковой шубке и с лицом, будто высеченным из льда.
— Так вот как ты живёшь? — её взгляд скользнул по облупившимся обоям, по трещине на потолке.
Кирилл встал между ней и Алиной.
— Здравствуйте, Елена Викторовна.
— А, это ты, — мать фыркнула. — Ну что, архитектор? Много зарабатываешь на своих чертёжиках?
Алина сжала кулаки:
— Мама, зачем ты пришла?
— Спасать тебя! — женщина швырнула на стол конверт. — Билеты. В Швейцарию. Там тебя ждёт хороший врач и нормальная жизнь.
Алина даже не взглянула на конверт.
— Я остаюсь.
— Ты погубишь этого ребёнка! — голос матери дрогнул. — Ты хочешь, чтобы он рос в нищете?
— Он вырастет счастливым.
Елена Викторовна замерла, потом резко развернулась к двери.
— Когда он бросит тебя — не звони.
Дверь захлопнулась. Кирилл обнял Алину — она дрожала, но не плакала.
***
Работы у Кирилла не было уже два месяца. Они продали микроволновку, потом старый фотоаппарат Алины.
Однажды ночью она проснулась от того, что его нет в постели.
Кирилл сидел на кухне, склонившись над столом. Перед ним лежали чертежи и… объявление о вакансии водителя.
— Что это? — Алина присела рядом.
— Нужно же как-то кормить семью,— он попытался улыбнуться.
Она взяла его руки — руки художника, творца — теперь грубые от работы.
— Нет.
— Алина…
— Ты будешь строить дома. Наши дома.
Она встала, достала с верхней полки папку.
— Я кое-что подготовила.
В папке были её наброски — рассказы. О любви. О свободе. О людях, которые выбирают себя.
— Я отправила их в журналы. Два уже согласились опубликовать.
Кирилл смотрел на неё, широко раскрыв глаза.
— Ты… когда успела?
— Пока ты искал работу, я искала нас.
***
Это случилось раньше срока.
Схватки застали их ночью. Кирилл в панике носился по квартире, собирая сумку, роняя вещи.
— Дыши, просто дыши! — он гладил её по спине, пока они спускались по скрипучей лестнице.
В больнице всё пошло не по плану.
— Срочно в операционную! — врач толкнул каталку.
Последнее, что видела Алина перед тем, как погрузиться в наркоз — его глаза. Испуганные. Верные.
Она очнулась в палате. Рядом стоял Кирилл — бледный, с тёмными кругами под глазами. В его руках был свёрток.
— Встречай,— его голос дрожал. — Нашу девочку.
Алина протянула руки. Маленькое личико, сморщенный носик, тонкие пальчики, вцепившиеся в её палец.
— Она… идеальная, — прошептала Алина.
Кирилл присел на край кровати, осторожно обнял их обеих.
— Мы справились.
Через месяц они вернулись в свою кривую, тёплую квартирку.
На столе ждал сюрприз — новая (вернее, старая, но отреставрированная) книжная полка. Кирилл сделал её в те ночи, когда дежурил у больницы.
— Для её книжек, — пояснил он, гладя спящую дочь по голове.
Алина огляделась. Да, здесь было тесно. Да, обои всё так же облупливались. Но это был их дом.
Их жизнь.
Их выбор.
Эпилог: пять лет спустя.
Девочка бежала по лужайке, её смех звенел в воздухе.
— Папа, смотри! Я как птица!
Кирилл подхватил её на руки, кружа под солнцем.
Алина сидела на крыльце их нового дома — того самого, который Кирилл наконец построил.
Она смотрела на них и улыбалась.
Они прошли через страх, через сомнения, через бедность.
Но они выбрали себя.
И это того стоило.
Деревянные ступени скрипели под босыми ногами Алины. Она медленно обходила комнаты их нового дома, пальцы скользили по ещё пахнущим свежей краской стенам. В каждой детали – частичка их с Кириллом души:
– В кухонном фартуке из разноцветной плитки, которую они выбирали три субботы подряд
– В криво повешенной полке над камином (Кирилл клялся, что так и задумано)
– В отпечатке маленькой ладошки их дочки Лизы, навсегда вмурованном в бетон крыльца
“Наш дом”, – шептала Алина, чувствуя, как в груди расправляется что-то тёплое и лёгкое.
*””
Конверт с швейцарской маркой принёс почтальон в дождливый четверг. Алина узнала почерк матери ещё до того, как вскрыла его.
“Дочь,
Я уезжаю. В доме престарелых Montreux тебя ждёт наследство. Приезжай, если найдешь время для умирающей старухи.”
Кирилл нашёл её сидящей на полу в мастерской, сжавшей письмо в дрожащих пальцах.
– Поедешь? – спросил он, опускаясь рядом.
– Не знаю. После всех этих лет…
– Она твоя мать, – он обнял её. – А мы твоя семья. Всё остальное – детали.
***
Швейцария встретила Алину холодным солнцем. Елена Викторовна оказалась вовсе не умирающей – лишь слегка поседевшей и такой же язвительной.
– Ну что, – она окинула дочь оценивающим взглядом, – довольна своей нищенской жизнью?
– Счастлива, – просто ответила Алина.
Три дня они ходили по краю пропасти – между старыми обидами и новым пониманием. И на рассвете четвёртого дня мать неожиданно сломалась:
– Я… я просто боялась, что ты повторишь мою судьбу. – Впервые за много лет Алина увидела её без маски совершенства. – Мой брак был клеткой. Я думала, богатство защитит тебя.
Алина взяла её руку – морщинистую, с дорогими кольцами.
– Но ты научила меня главному – бороться. Даже если боролась не за то.
Возвращение домой было похоже на чудо. Лиза выросла на целых три сантиметра, Кирилл закончил макет нового проекта, а в почте ждало письмо от издательства.
– Они хотят выпустить твои рассказы отдельной книгой! – Кирилл кружил её по гостиной, пока Лиза визжала от восторга.
Алина смеялась, чувствуя, как что-то внутри окончательно отпускает. Она больше не та девушка, что дрожала в свадебном халате. Не та беглянка, что мчалась под дождём в неизвестность.
Теперь у неё есть крылья.
Тёплый летний вечер. Лиза спит, укутавшись в одеяло с звёздами. Кирилл и Алина сидят на веранде, попивая домашнее вино.
– Помнишь нашу первую квартиру? – он смеётся. – Тот ужасный диван, который всё время скрипел?
– Как забыть. – Алина прижимается к его плечу. – А помнишь, как ты хотел устроиться водителем?
– Спасибо, что не дала. – Он целует её в макушку. – Хотя пару раз я тебя ненавидел за это.
Они смеются. Где-то в саду стрекочут сверчки. В доме, который они построили вместе, пахнет хлебом и счастьем.
***
“Моя маленькая,
Когда ты вырастешь, мир будет пытаться загнать тебя в рамки. Говорить, как надо жить. Судить твой выбор.
Но помни: клетка остаётся клеткой, даже если её прутья из золота. А настоящее счастье – это свобода быть собой.
Любящая тебя мама.”
Алина аккуратно сложила лист, спрятала его в резную шкатулку – ту самую, что сделал Кирилл для самых важных семейных тайн.
За окном звенел детский смех. Жизнь продолжалась.