Глава 1. Возвращение
Электричка гудела, стуча колёсами по рельсам, а за окном тянулись мокрые поля, смазанные серым небом. Дождь лил не переставая, и капли на стекле складывались в кривые узоры, будто кто-то невидимый водил пальцем по запотевшему окну. В вагоне пахло сыростью, старым пластиком и чьим-то забытым бутербродом с колбасой. Я сидел у окна, подперев голову рукой, и смотрел, как мир за стеклом растворяется в серой дымке. Новомосковск, мой родной город, куда я не возвращался лет пять, ждал меня через пару часов. Командировка на неделю — ничего особенного: встретиться с инженером на заводе, подписать договоры на поставку оборудования, вернуться в Москву. Обычная рутина. Но в груди ныло что-то неясное, как будто я ехал не просто в город, а в какую-то другую жизнь.
На соседнем сиденье лежал мой рюкзак — старый, с потёртой молнией и пятном от кофе, которое я пролил ещё в университете. Внутри — ноутбук, пара рубашек, зарядка и маленькая бархатная коробочка с кольцом. Через месяц я должен был жениться. Лида, моя невеста, осталась в Москве. Она сейчас, наверное, сидит в нашей квартире, листает каталоги с платьями или спорит с организатором свадьбы о том, какие цветы лучше — пионы или розы. Лида любила, чтобы всё было под контролем: списки, планы, чёткие сроки. Я ценил это в ней. С ней жизнь была понятной, как таблица в Excel. Но сейчас, глядя на дождь, я поймал себя на том, что не могу вспомнить её лицо. Не то чтобы совсем — я знал, как она выглядит, но детали ускользали: изгиб её губ, как она щурится, когда смеётся. Странно, да?
Электричка дёрнулась, останавливаясь на какой-то заброшенной станции. Платформа была пустой, только одинокая ворона сидела на ржавом навесе, пряча голову под крыло. Я достал телефон, хотел написать Лиде, что уже в Туле и скоро буду в Новомосковске, но передумал. Она и так знает, что я в порядке. Вместо этого я открыл галерею и стал листать фото. Вот мы с ней в Питере, у Медного всадника, она в красном шарфе, улыбается. Вот на дне рождения её сестры, где я пролил вино на скатерть, а Лида только рассмеялась. Вот мы в нашей квартире, пьём кофе на балконе. Всё правильно, всё как надо. Но я смотрел на эти снимки, и они казались чужими, как будто я листал альбом какого-то другого человека.
В Новомосковске я снял номер в гостинице “Центральная” — старом здании с облупившейся краской и запахом хлорки в коридорах. Номер был маленький, с узкой кроватью, скрипучим полом и окном, которое выходило на центральную площадь. Я бросил рюкзак на стул, распахнул окно. Дождь всё ещё лил, и город выглядел серым, но до боли знакомым. Улица Ленина, где я бегал пацаном, школа № 7, где списывал контрольные по алгебре, забегаловка, где мы с друзьями пили пиво после выпускного. Всё на месте, но будто покрыто пылью времени. Я лёг на кровать, не раздеваясь, и смотрел в потолок. Завтра утром — завод, работа, а потом… потом я не знал. В голове крутилось что-то неуловимое, как запах мокрого асфальта, который пробивался через окно. Я закрыл глаза, и мне приснилась Лида. Она стояла под дождём, без зонта, и смотрела на меня, как будто ждала ответа на вопрос, который я не слышал.
Глава 2. Тень прошлого
Утро было холодным, дождь превратился в мелкую морось, которая оседала на пиджаке мелкими каплями. Я надел тот самый пиджак, который Лида выбрала перед отъездом — серый, строгий, “чтобы выглядел солидно”, как она сказала. Завод находился на окраине, и такси везло меня по знакомым улицам, мимо старых хрущёвок и ларьков с шаурмой. Встреча прошла как по сценарию: инженер, мужик лет пятидесяти с сединой на висках, которого звали Виктор, показал чертежи, рассказал про новые станки, мы подписали бумаги. Я задавал вопросы, кивал, но мысли были где-то не здесь. Виктор, похоже, это заметил, но не стал лезть. “Пойдём, разомнёмся после работы”, — сказал он, когда мы закончили. Я согласился, больше из вежливости, чем от желания.
Мы заехали в бар “Причал”, хотя до ближайшей реки было километров двадцать. Внутри пахло жареной картошкой, пивом и чем-то старым, как будто мебель впитала все разговоры за последние тридцать лет. Курить в помещении давно запретили, но запах сигарет всё равно витал, въевшись в стены. Мы сели за столик у окна, заказали по кружке. Виктор рассказывал про завод, про кризис, про сына, который уехал в Польшу на заработки. Я слушал вполуха, глядя на улицу, где люди прятались под зонтами, а лужи отражали фонари.
И тут я её увидел. Машу. Мою первую любовь. Она стояла на остановке, под чёрным зонтом, в длинном сером пальто, которое развевалось на ветру. В руках — книга, тёмные волосы чуть растрепались, выбившись из-под капюшона. Она не изменилась. Те же тонкие пальцы, тот же взгляд, который я запомнил ещё в школе, когда мы целовались на лестничной клетке в её подъезде. Сердце заколотилось, как будто мне снова шестнадцать. Она читала, не обращая внимания на морось, на людей, на автобус, который подъехал и уехал без неё. Я смотрел на неё, забыв про пиво, про Виктора, про всё.
— Что, знакомая? — усмехнулся Виктор, проследив за моим взглядом.
Я кивнул, не вдаваясь в детали. Она подняла глаза от книги, посмотрела в мою сторону. Наши взгляды встретились через стекло, и я замер. Узнала ли она меня? Улыбнулась ли она мне или просто так? Она опустила взгляд, закрыла книгу и пошла вдоль улицы, растворяясь в сером воздухе. Я смотрел, как её силуэт исчезает за углом, и понял, что не могу просто так вернуться в гостиницу.
Вечером я бродил по городу, без цели, просто шёл. Дождь перестал, но асфальт блестел от влаги, отражая фонари. Я зашёл в кофейню “Уют”, ту самую, где мы с Машей пили дешёвый латте после уроков. Она была там. Сидела у окна, с той же книгой, пила чай из большой белой кружки. Я замер в дверях, чувствуя себя школьником, который боится подойти к девчонке на дискотеке. Но потом собрался, заказал кофе и подошёл.
— Маша? — спросил я, и голос дрогнул, как будто мне снова шестнадцать.
Она подняла глаза, прищурилась, будто пытаясь вспомнить. Потом улыбнулась: “Саша? Ты же в Москве, нет?” Голос у неё был тот же — низкий, с лёгкой хрипотцой, как будто она простудилась или много смеялась. Мы разговорились. Она работала в местной библиотеке, переехала в Новомосковск пару лет назад после университета. Я рассказал про работу, про Москву, про то, как изменился город. Про Лиду не сказал. Не смог. Мы просидели до закрытия, пока официантка не начала убирать столы. Я проводил её до дома — старой хрущёвки с облупившейся штукатуркой. Она сказала: “Приходи завтра в библиотеку, я там до шести”. И ушла, не оглядываясь. А я стоял под фонарём, чувствуя, как внутри всё переворачивается.
Глава 3. Искры прошлого
Следующие дни были как в тумане. Утром я ездил на завод, обсуждал с Виктором детали поставок, подписывал бумаги. Но всё это было на автомате. Мои мысли были с Машей. Мы встречались каждый вечер — гуляли по мокрым улицам, пили кофе в “Уюте”, говорили обо всём. Она рассказывала про библиотеку, про детей, которые приходят на чтения, про книги, которые перечитывает по ночам. Я вспоминал нашу юность: как мы сбегали с уроков, как целовались в парке, как я написал ей письмо, но постеснялся отдать. Она смеялась, вспоминая, как я однажды пытался починить её велосипед и сломал цепь.
Маша была не похожа на Лиду. Лида — это порядок, чёткость, планы на пять лет вперёд. Маша — хаос, смех, внезапные идеи, вроде пойти ночью смотреть на звёзды, хотя небо было затянуто тучами. С ней я чувствовал себя живым, как будто вернулся в те годы, когда всё было возможно. Я смотрел на её руки, которые теребили край шарфа, на её улыбку, и думал: “Это она. Та самая”.
Я почти не звонил Лиде. Она писала, спрашивала, как дела, я отвечал коротко: “Всё ок, занят”. Каждый раз, отправляя сообщение, я чувствовал укол вины, но с Машей эта вина растворялась. На четвёртый день мы сидели в парке, на скамейке, пили горячий чай из её термоса. Дождь перестал, но воздух был сырым, пахло мокрой листвой. Она рассказывала про свою бабушку, которая учила её вязать, и я вдруг сказал: “Я женюсь через месяц”.
Маша замолчала, посмотрела на меня. В её глазах не было осуждения, только вопрос. Я рассказал всё: про Лиду, про свадьбу, про то, как приехал сюда и встретил её. Она слушала, не перебивая, потом сказала: “Ты должен быть честным, Саша. Ты всегда был таким. Не предавай себя”.
В ту ночь я вернулся в гостиницу и позвонил Лиде. Голос дрожал, но я сказал: “Я не могу жениться. Я встретил Машу. Прости”. Она молчала так долго, что я подумал, связь оборвалась. Потом ответила: “Хорошо. Делай, что должен”. И повесила трубку. Её спокойствие было хуже криков. Я лёг на кровать, смотрел в потолок и чувствовал, как внутри всё рушится. Я думал о Маше, о том, как она смеётся, о том, как мы были счастливы когда-то. Но я думал и о Лиде, о том, как она сейчас, одна, в нашей квартире, с её идеальными списками, которые уже не нужны.
Глава 4. Тишина и сомнения
Маша уехала на день к родителям в соседний город, и я остался один. Дождь зарядил с новой силой, и я бродил по Новомосковску, не замечая, как промокают ботинки. Я шёл по знакомым улицам, мимо школы, где мы с Машей писали друг другу записки, мимо парка, где мы впервые поцеловались. Всё было таким же, но другим. Как будто город хранил наши воспоминания, но не хотел отдавать их обратно.
Лида не писала, не звонила. Я тоже молчал. В голове крутился её голос: “Делай, что должен”. Но что я должен? Я думал о Маше — о том, как она смотрит на меня, как будто видит того же пацана, который бегал за ней в школе. Но я думал и о Лиде — о том, как она всегда была рядом, как мы строили планы, как она смеялась, когда я проливал кофе на её любимую скатерть. Я сидел в номере, смотрел на кольцо в бархатной коробочке и не знал, что делать.
Маша написала: “Вернусь завтра. Встретимся в парке?” Я ответил: “Да”. Но внутри всё сжималось. Я вспоминал, как мы с Машей расстались в юности — из-за глупой ссоры, из-за моего отъезда в Москву. Тогда я думал, что это конец. Но теперь она была здесь, и всё казалось возможным. Или это я просто цепляюсь за прошлое? Я смотрел в окно, на мокрую площадь, на фонари, которые отражались в лужах, и не находил ответа.
Вечером я зашёл в “Причал”, заказал пиво, хотя не хотел пить. Виктор заглянул туда же, сел напротив. “Что, брат, совсем хреново?” — спросил он, глядя на моё лицо. Я усмехнулся, пожал плечами. Он не стал лезть с вопросами, просто рассказал пару историй про завод, про молодость. Я слушал, но думал о своём. О Маше. О Лиде. О том, кто я теперь.
Глава 5. Лида у порога
На шестой день я вернулся в гостиницу поздно. Весь день провёл на заводе, подписывал последние бумаги, пил чай с Виктором. Он шутил, что я выгляжу, как привидение, но я отмахивался. В номере я открыл окно, вдохнул сырой воздух. Дождь барабанил по подоконнику, и я смотрел на лужи, где отражались фонари. Хотел написать Маше, но передумал. Вместо этого я сидел и думал о Лиде, о том, как она сейчас, о том, что я натворил.
Раздался стук в дверь. Я подумал, что это горничная, хотя время было позднее. Открыл — и замер. На пороге стояла Лида. Мокрое пальто прилипло к плечам, волосы прилипли к лицу, в руках — маленький чемодан. Она смотрела на меня, и я не мог выдавить ни слова.
— Можно войти? — спросила она спокойно, будто приехала в гости, а не через полстраны после того, как я её бросил.
Я кивнул, отступил в сторону. Она вошла, поставила чемодан у двери, сняла пальто. Запах её духов — лаванда с лёгкой сладостью — заполнил комнату. Она села на стул, посмотрела на меня.
— Это Маша, да? Твоя первая любовь? — спросила она тихо, без злости.
Я почувствовал, как пол уходит из-под ног. Откуда она знает? Она продолжила:
— Я видела её фото. В твоём телефоне, ещё в Москве. Ты оставил его на столе, открытым, а там было ваше старое фото. Из школы. Я не хотела подглядывать, но… увидела.
Я молчал, чувствуя, как горят щёки. Она знала. Всё это время. Я сел на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Лида смотрела в пол, потом подняла глаза.
— Я не верю, что ты влюбился за неделю, — сказала она. — Это не любовь, Саша. Это воспоминания. Ты увидел её, вспомнил, как тебе было хорошо тогда, в юности. Но это не она, это твоё прошлое.
Её слова резали, потому что я сам не знал, где правда. Я думал о Маше, о том, как мы смеялись в парке, о том, как она смотрела на меня, как будто всё ещё шестнадцать. Но я думал и о Лиде — о том, как она всегда была рядом, как мы строили жизнь, как она терпела мои косяки.
— А если это не прошлое? — спросил я тихо. — Если это настоящее?
Лида посмотрела на меня, и в её глазах было что-то новое. Не боль, не злость, а спокойствие. Решимость.
— Тогда я уезжаю завтра утром, — сказала она. — Если ты выберешь её, я не буду мешать. Но если ты просто бежишь за тем, что было, ты пожалеешь. Не меня, себя.
Она встала, взяла чемодан и вышла. Я услышал, как хлопнула дверь соседнего номера. Она сняла его, чтобы быть рядом, но не со мной.
Глава 6. Разговор под дождём
Всю ночь я не спал. Дождь стучал по подоконнику, и я смотрел в потолок, пытаясь понять, что я чувствую. Маша написала утром: “Встретимся в парке в шесть?” Я ответил: “Хорошо”. Но в груди было тяжело, как будто кто-то положил туда камень. Я думал о Лиде, о её словах, о том, как она смотрела на меня. Она была права? Я цепляюсь за прошлое? Или это правда судьба, второй шанс?
Днём я бродил по городу, зашёл в “Уют”, заказал кофе. Официантка, девушка лет двадцати, улыбнулась и сказала: “Вы сегодня грустный”. Я усмехнулся, пожал плечами. Она не стала спрашивать, просто поставила чашку и ушла. Я смотрел на кофе, на пар, который поднимался от него, и думал о Маше. О том, как мы были счастливы тогда, в школе. О том, как я уехал в Москву, а она осталась. О том, как мы потеряли друг друга из-за глупой ссоры, из-за моего эгоизма. Может, это и правда шанс всё исправить?
Вечером я встретился с Машей в парке. Она была в том же сером пальто, улыбалась, рассказывала про свою поездку к родителям. Я слушал, но не слышал. Я смотрел на неё и видел ту Машу, которую любил в шестнадцать. Но я видел и Лиду — её мокрые волосы, её спокойный голос, её взгляд, который говорил больше, чем слова.
Маша заметила моё молчание, спросила: “Ты в порядке?” Я кивнул, но она всё поняла. Она всегда понимала меня без слов.
— Это из-за неё, да? — спросила она тихо. — Твоей невесты?
Я рассказал ей всё: про Лиду, про наш разговор, про то, как она приехала. Маша слушала, теребя край шарфа. Потом взяла меня за руку, посмотрела в глаза.
— Саша, я не хочу быть той, кто разрушит твою жизнь, — сказала она. — Если это настоящее, оно никуда не уйдёт. Но если ты просто вспомнил, как было тогда… не ври себе, ладно?
Она ушла, оставив меня на скамейке. Я сидел, смотрел на деревья, на людей, которые шли мимо, прячась под зонтами. В кармане лежало кольцо, в бархатной коробочке. Я достал его, открыл. Оно блестело на свету, но казалось чужим.
Глава 7. Развилка
Утро было ясным, впервые за неделю без дождя. Я не спал, думал всю ночь. Лида уехала утром, я видел, как её такси отъезжало от гостиницы. Она не попрощалась. Я собрал вещи, сдал номер и сел в электричку. За окном снова начался дождь, и я смотрел, как капли стекают по стеклу, как будто пытаясь что-то сказать. В голове была только одна мысль: “А что, если я ошибся?”
В Москве квартира встретила тишиной. На столе лежала записка от Лиды: “Я у родителей. Подумай”. Я сел на диван, включил телевизор, но не смотрел. Я думал о Маше — о её смехе, о том, как она смотрела на меня, как будто всё ещё любят. Я думал о Лиде — о том, как она приехала, как говорила, что хочет, чтобы я был честен с собой. Я думал о себе — о том, кто я теперь, чего я хочу.
Я достал телефон, открыл фото. Вот мы с Лидой на балконе, пьём кофе. Вот мы с Машей в школе, смеёмся на каком-то дурацком выпускном. Две жизни, два пути. И я не знал, какой выбрать. Я смотрел на кольцо, лежащее на столе, и чувствовал, что ответ где-то близко, но я не могу его разглядеть. Дождь стучал по окнам, и я сидел, слушая его, как будто он мог подсказать, что делать дальше.