Елена сидела на кухне, бездумно помешивая давно остывший чай. За окном моросил осенний дождь, заставляя городские огни расплываться в туманном мареве. Часы показывали начало одиннадцатого, а Андрея всё не было. Опять задерживается на работе, хотя обещал прийти к ужину.
Телефон разразился трелью, заставив Елену вздрогнуть.
— Да, слушаю, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Лена, это я, не спишь ещё? — голос Андрея звучал странно напряжённо.
— Нет, жду тебя. Что случилось?
— Я… мы можем поговорить, когда я приеду? Это важно.
— Конечно, — Елена почувствовала, как внутри всё сжимается от нехорошего предчувствия. — Когда ты будешь?
— Минут через двадцать.
Ровно через двадцать минут хлопнула входная дверь. Андрей вошёл в кухню, даже не сняв пальто, только стряхнув с него капли дождя. Его лицо выглядело осунувшимся, под глазами залегли тени.
— Что-то случилось? — Елена налила ему чаю. — Ты выглядишь уставшим.
Андрей сел за стол, обхватив голову руками.
— Лен, у меня для тебя новость. Не знаю, как ты отреагируешь…
— Говори уже, — нетерпеливо перебила Елена. — Что стряслось?
— У мамы обнаружили депрессию. Тяжёлую. После смерти отца она совсем сдала. Врач сказал, что ей нельзя оставаться одной, нужен постоянный присмотр.
Елена почувствовала, как её сердце пропустило удар. Она прекрасно понимала, к чему ведёт муж.
— И что ты предлагаешь? — осторожно спросила она.
— Лен, она же совсем одна в этой квартире. Целыми днями сидит взаперти, никуда не выходит, ни с кем не общается. Я думаю… может, пусть поживёт у нас какое-то время? Пока ей не станет лучше.
Елена замерла, в шоке глядя на мужа.
— У нас? — переспросила она. — Андрей, ты шутишь? Где мы её разместим?
— В маленькой комнате, — торопливо заговорил Андрей. — Она же небольшая, много места не займёт. И это временно, Лен. Просто пока она не справится с этой депрессией.
— Андрей, ты же знаешь, что “временно” у твоей матери может затянуться на годы, — Елена говорила медленно, стараясь сдерживать поднимающееся раздражение. — Помнишь, как она «временно» осталась у твоей сестры, когда делала ремонт? Три года прожила!
— Это другое, — Андрей поморщился. — Сейчас маме действительно плохо. Она на таблетках, посещает психотерапевта. Я не могу оставить её одну, понимаешь?
— А с сестрой она жить не хочет? — Елена скрестила руки на груди.
— Тамара с мужем уехала в Сочи на зиму, ты же знаешь, — Андрей вздохнул. — Слушай, я понимаю, что это неожиданно. Но это моя мать, Лена. Я не могу от неё отвернуться.
Елена встала и подошла к окну. Дождь усилился, барабаня по стеклу. Ей нужно было собраться с мыслями.
— Я не говорю, что ты должен от неё отвернуться, — наконец произнесла она. — Но переезд к нам… Это слишком, Андрей. Ты же знаешь, какие у нас с ней отношения.
Андрей поморщился. Ему было прекрасно известно, что его мать, Валентина Николаевна, никогда не одобряла выбор сына. «Голытьба», «бесприданница», «вышла за тебя только из-за квартиры» — такими эпитетами она награждала Елену за глаза, а иногда и в открытую.
— Она изменилась, Лен, — неуверенно сказал Андрей. — После смерти отца она стала мягче, поверь.
Елена горько усмехнулась. Свекровь была властной и своенравной женщиной, и никакие жизненные перипетии не изменили бы её характер.
— Ты забыл, что она сказала на нашей свадьбе? — Елена повернулась к мужу. — «Поздравляю, сынок, теперь у тебя есть жена, но нет матери». И знаешь что? Она сдержала слово. За двенадцать лет нашего брака она ни разу не приняла меня. Всегда смотрела свысока, критиковала и унижала при любой возможности.
— Она просто очень любит меня и ревнует, — попытался оправдаться Андрей. — Ты же знаешь, после развода с отцом она одна меня поднимала. Не работая, на одни алименты.
— О да, эту историю я слышала сотни раз, — Елена поморщилась. — А то, что с тех пор прошло тридцать лет, и твой отец давно уже помирился с ней и последние годы жизни провёл, ухаживая за ней, она как-то забывает упомянуть.
Елена вернулась к столу и села напротив мужа.
— Андрей, я понимаю, что она твоя мать, и ты должен о ней заботиться. Но я не хочу жить с ней под одной крышей. Может, есть другие варианты? Сиделка? Соседка, которая будет заходить? Или пансионат для пожилых?
— Пансионат? — Андрей повысил голос. — Ты предлагаешь отправить мою мать в дом престарелых?
— Не дом престарелых, а хороший пансионат, — поправила его Елена. — Там есть врачи, уход, общение с ровесниками. Ей было бы там лучше, чем с нами.
— Это не обсуждается, — отрезал Андрей. — Я не отправлю маму в пансионат. Она будет жить с нами, и точка.
— С нами? — Елена почувствовала, как кровь приливает к лицу. — Андрей, ты, кажется, забываешь, что эта квартира принадлежит мне. Это мои родители оставили её мне в наследство.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Лицо Андрея изменилось, став жёстким и чужим.
— Вот значит как, — произнёс он после долгой паузы. — Ты решила напомнить, чья эта квартира.
— А ты, похоже, забыл, — парировала Елена. — Когда мы поженились, у тебя ничего не было, кроме компьютера и пары чемоданов с одеждой. Это мои родители приняли тебя в эту квартиру, как родного сына.
— И ты теперь попрекаешь меня этим? — Андрей со злостью стукнул кулаком по столу, заставив чашки подпрыгнуть. — Двенадцать лет совместной жизни, а ты всё держишь в голове, что квартира твоя!
— Я вспомнила об этом только сейчас, когда ты вздумал притащить в мой дом человека, который всегда меня ненавидел! — Елена тоже начала повышать голос. — Ты представляешь, каково это — жить с женщиной, которая считает тебя ничтожеством?
— Мама никогда такого не говорила! — запротестовал Андрей.
— Нет, говорила, — Елена чувствовала, как от обиды перехватывает горло. — На мой день рождения, три года назад. Она сказала, что я ничтожество, которое живёт в квартире родителей и даже детей родить не способно. Ты просто не слышал, потому что уехал за тортом.
Андрей потупился. Этот случай он помнил — вернувшись домой, застал Елену в слезах, а мать — с каменным лицом. Но что именно произошло, он так и не узнал — обе женщины наотрез отказались объяснять.
— Послушай, — он попробовал говорить спокойнее, — я понимаю твои опасения. Но с мамой сейчас действительно беда. После смерти отца она как будто потеряла смысл жизни. Перестала следить за собой, выходить из дома. Врач сказал, что если она продолжит так жить одна, то может… может даже наложить на себя руки.
Елена вздрогнула. Как бы она ни относилась к свекрови, мысль о самоубийстве пожилой женщины была ужасной.
— И всё-таки, нам нужно искать другие варианты, — твёрдо сказала она. — Может, попросим соседку Галину Петровну присматривать за ней? Она одинокая, ей не помешают лишние деньги. Или наймём сиделку на полдня?
— Ты не понимаешь, — покачал головой Андрей. — Дело не только в присмотре. Ей нужно общение, семья, чувство, что она кому-то нужна. После смерти отца она говорит, что на этом свете её больше ничего не держит.
— Андрей, я не смогу с ней жить, — Елена почувствовала, что вот-вот расплачется. — Ты же должен понимать, что она превратит мою жизнь в ад! Ты на работе целыми днями, а я на удалёнке, мне некуда будет деться от неё.
Андрей молчал, сосредоточенно изучая свои руки. Елена видела, как тяжело ему даётся этот разговор, но и уступить не могла.
— Знаешь, даже если бы у нас были идеальные отношения с твоей матерью, я бы всё равно сомневалась, — продолжила она. — Жить с родителями супруга — это всегда конфликт интересов, разных поколений, взглядов на жизнь…
— Можно подумать, ты знаешь, что значит жить с родителями супруга, — неожиданно огрызнулся Андрей. — Твои родители умерли ещё до нашей свадьбы, мне не довелось испытать на себе их “гостеприимство”.
Елена застыла, как от пощёчины. Родители были больной темой для неё — они погибли в автокатастрофе незадолго до её знакомства с Андреем. И он прекрасно это знал.
— Я не могу поверить, что ты это сказал, — прошептала она. — Это… это просто низко, Андрей.
— Прости, — он потёр лицо руками. — Я не хотел. Я просто… я не знаю, что делать, Лена. Я не могу оставить маму одну в таком состоянии. Но и с тобой не хочу ссориться.
Они сидели молча, не глядя друг на друга. Дождь за окном превратился в настоящий ливень, стуча по карнизам и подоконникам. Свет на кухне внезапно мигнул и погас — где-то случился перебой с электричеством.
— Я принесу свечи, — Елена встала и пошла к шкафу, где хранились свечи на случай отключения света. В полумраке она нащупала коробок спичек и свечи в подсвечнике. Когда на кухне снова стало светло, хоть и тускло, Елена вернулась к столу.
— Есть компромиссный вариант, — наконец произнёс Андрей. — Что, если мама поживёт у нас месяц-другой, и мы посмотрим, как всё будет складываться? Если совсем невмоготу станет, придумаем что-то другое.
— Например, что? — скептически спросила Елена.
— Ну, например, снимем ей квартиру поблизости, чтобы я мог часто заходить. Или, в крайнем случае, рассмотрим вариант с частным пансионатом, но только хорошим, где уход на уровне.
Елена задумалась. С одной стороны, она понимала, что Андрей пытается пойти на компромисс. С другой — она слишком хорошо знала свою свекровь, чтобы верить, что “месяц-другой” не растянется на годы.
— Сколько стоит нормальный частный пансионат? — внезапно спросила Елена.
Андрей удивлённо поднял брови:
— Не знаю точно… Тысяч 70-80 в месяц, наверное. А что?
— А если мы сейчас потратим эти деньги на сиделку и хорошего психотерапевта для твоей мамы? — предложила Елена. — Сиделка будет с ней целый день, а вечером ты сможешь заезжать к ней после работы. Так она не будет одна, получит и уход, и общение, и лечение.
Андрей задумался, крутя в руках чайную ложку.
— Это может сработать, — медленно произнёс он. — Но сиделка — это чужой человек. А мама сейчас особенно ранима, ей нужны близкие рядом.
— Ты будешь рядом, — Елена накрыла его руку своей. — Каждый день, по дороге с работы. В выходные мы можем забирать её к нам на обед, если она захочет. Но жить с нами… Андрей, это плохая идея, поверь.
— А если сиделка не справится? Если маме станет хуже?
— Тогда будем думать дальше, — Елена старалась говорить мягко, понимая, что муж искренне переживает за мать. — Но давай хотя бы попробуем этот вариант, прежде чем ломать нашу жизнь.
Казалось, Андрей почти готов согласиться. Но тут свет мигнул и снова зажёгся, а вместе с ним словно включился и прежний, упрямый Андрей.
— Нет, — он решительно покачал головой. — Я всё обдумал. Мама переедет к нам, и это не обсуждается. Мы сможем следить за ней круглосуточно, ей нужно живое общение, семья… К тому же, это значительно сэкономит наши деньги.
Елена почувствовала, как внутри всё оборвалось. Это был уже не её муж, готовый искать компромисс, а упрямый сын своей матери — такой же властный и категоричный, как и она.
— Значит, это не обсуждается? — тихо переспросила Елена. — Ты просто принял решение за нас обоих?
— Лена, пойми, я не вижу другого выхода, — Андрей попытался взять её за руку, но она отдёрнула ладонь.
— Это моя квартира, и я сама решу, будет ли здесь жить твоя мать! — вспылила Елена, скрестив руки на груди. — Я не позволю тебе просто поставить меня перед фактом!
Лицо Андрея исказилось от гнева.
— Снова начинаешь? “Моя квартира, мои правила”? Мы женаты двенадцать лет, Лена. Двенадцать! Это уже давно наша общая квартира! К тому же, я вложил в неё не меньше твоего — кто делал ремонт? Кто плитку в ванной выкладывал? Кто новые окна ставил?
— Я ценю всё, что ты сделал, — Елена старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Но ты должен понимать — это другое. Одно дело — совместно жить и вести хозяйство, и совсем другое — пустить в дом человека, который сделает мою жизнь невыносимой.
— Ты преувеличиваешь, — отмахнулся Андрей. — Мама не настолько ужасна. Да, у неё сложный характер, но она изменилась после смерти отца.
— Ты действительно в это веришь? — Елена грустно усмехнулась. — Что смерть изменила женщину, которая всю жизнь смотрела на меня, как на грязь под ногами? Которая говорила тебе при мне: “Сынок, ты мог найти девушку и получше, с образованием престижнее”. И это при том, что у меня красный диплом МГУ!
— Она просто хотела, чтобы я женился на дочери её подруги, — неловко попытался оправдаться Андрей.
— Именно! Она никогда не принимала меня, всегда считала недостойной тебя. И ты хочешь, чтобы я жила с ней под одной крышей? Ты представляешь, что она будет говорить мне, когда тебя не будет рядом?
Андрей молчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Он прекрасно знал, что Елена права, но не хотел этого признавать.
— Я не могу бросить её, Лена, — наконец произнёс он. — Я единственный сын. Тамара далеко, у неё своя жизнь. Только я могу позаботиться о маме. Это мой долг.
— А как же твой долг передо мной? — тихо спросила Елена. — Разве ты не обещал любить и оберегать меня? Разве не клялся, что мы всегда будем поддерживать друг друга?
— Я и поддерживаю тебя, — раздражённо бросил Андрей. — Но сейчас моей матери нужна помощь, и я не могу просто отвернуться от неё!
— Я и не прошу тебя отворачиваться! — воскликнула Елена. — Я прошу найти другой вариант! Любой, но не переезд к нам!
Они спорили до глубокой ночи, но так и не пришли к согласию. Андрей стоял на своём — его мать должна переехать к ним, и никакие аргументы не могли поколебать его решимость. Елена же чувствовала, что её загоняют в угол, не оставляя выбора.
— Хорошо, давай поставим вопрос иначе, — наконец сказала она, когда часы показывали половину третьего ночи. — Что для тебя важнее — счастье твоей матери или наш брак?
Андрей посмотрел на неё с возмущением:
— Это нечестно, Лена! Ты ставишь меня перед выбором, которого не должно быть! Я люблю вас обеих, и хочу, чтобы обе были счастливы.
— Но это невозможно, — устало ответила Елена. — Ты же знаешь, что твоя мать никогда не будет счастлива, живя со мной. И я никогда не буду счастлива, живя с ней. Так что придётся выбирать.
— Я не собираюсь ничего выбирать, — отрезал Андрей. — Мама переедет к нам, и ты со временем привыкнешь. Люди вообще ко всему привыкают.
Елена смотрела на него, не веря своим ушам. Этот человек, её муж, с которым они прожили двенадцать лет, вдруг превратился в чужака, не желающего слышать её аргументы и считаться с её чувствами.
— Знаешь, что мне сказала твоя мать в наш последний разговор? — медленно произнесла Елена. — Она сказала: “Не волнуйся, дорогая, рано или поздно Андрюша поймёт, кто действительно его любит, и вернётся в семью. Я подожду”. Она всегда мечтала разрушить наш брак, Андрей. И сейчас ты собственными руками даёшь ей эту возможность.
— Не говори глупостей, — отмахнулся Андрей, но его голос звучал не так уверенно. — Мама никогда не хотела разрушить наш брак. Она хотела для меня лучшего, только и всего.
— И это “лучшее” — не я, — горько усмехнулась Елена. — Она всегда видела в твоей жене дочь своей подруги — богатую, с влиятельными родителями. А вместо этого получила меня — обычную девушку, без связей и богатства, только с квартирой в наследство.
Андрей молчал, избегая смотреть ей в глаза. Наконец, он тяжело вздохнул и сказал:
— Я всё решил, Лена. Мама переедет к нам в следующую субботу. У тебя есть неделя, чтобы привыкнуть к этой мысли.
С этими словами он встал и пошёл в спальню, оставив Елену одну на кухне. Она сидела, оцепенев от боли и предательства, чувствуя, как рушится её семейная жизнь, и не в силах это предотвратить.
Следующие дни прошли как в тумане. Елена и Андрей почти не разговаривали друг с другом. Он рано уходил на работу и поздно возвращался, а она большую часть времени проводила в своей комнате, работая за компьютером или просто глядя в окно.
В пятницу вечером, накануне переезда Валентины Николаевны, Елена наконец решилась на серьёзный разговор.
— Андрей, нам нужно поговорить, — сказала она, когда муж вернулся с работы.
— Если это снова о маме, то я не хочу это обсуждать, — устало ответил он, снимая пиджак. — Решение принято.
— Тобой принято, — поправила его Елена. — Я, как ты помнишь, была против.
— И что ты предлагаешь? — Андрей раздражённо бросил пиджак на стул. — Мама уже собрала вещи, я всё организовал. Не могу же я сейчас сказать ей, что передумал!
— Не передумал, а нашёл другое решение, — Елена подошла ближе. — Андрей, я серьёзно. Если твоя мать переедет к нам, я не смогу здесь оставаться.
— Что ты имеешь в виду? — он нахмурился, внимательно глядя на жену.
— Я уеду на время, — Елена старалась говорить спокойно, хотя сердце колотилось как бешеное. — Поживу у Светы, пока мы не найдём другой выход.
— Это шантаж? — Андрей повысил голос. — Ты пытаешься манипулировать мной, чтобы я отказался от помощи собственной матери?
— Нет, это не шантаж, — Елена покачала головой. — Это констатация факта. Я не смогу жить под одной крышей с твоей матерью. Слишком многое между нами произошло, слишком много взаимной неприязни накопилось. Это будет ад для нас обеих, а ты окажешься между двух огней.
Андрей некоторое время молчал, переваривая услышанное. Елена видела, как на его лице отражается буря эмоций — гнев, обида, растерянность.
— Ты действительно готова уйти и разрушить наш брак из-за этого? — наконец спросил он.
— А ты готов разрушить наш брак, поселив здесь свою мать против моей воли? — парировала Елена. — Потому что именно к этому всё идёт, Андрей. Ты же должен понимать.
Муж прошёлся по комнате, заложив руки за спину. Раньше, в их ссорах, он всегда был первым, кто шёл на примирение. Но сейчас всё было иначе.
— Я не могу бросить маму в таком состоянии, — твердо сказал Андрей. — Пойми, она на грани. Врачи говорят о риске суицида. Как я буду жить, если с ней что-то случится, а я не помог?
— А как я буду жить, если каждый день буду слышать, какая я никчемная жена и женщина? — Елена почувствовала, как глаза наполняются слезами. — Андрей, ты же знаешь свою мать. Она никогда не упустит случая меня унизить. Даже сейчас, в своем состоянии, она не откажет себе в этом удовольствии.
Они снова зашли в тупик. Каждый стоял на своем, и не было решения, которое удовлетворило бы обоих.
— Знаешь что, — наконец сказал Андрей. — Давай сделаем так. Мама переезжает к нам, как мы и планировали. Но мы установим четкие правила. Никаких оскорблений, никаких вмешательств в нашу жизнь. При первом же инциденте я сам начну искать ей другое жилье.
— Ты действительно веришь, что сможешь контролировать свою мать? — Елена смотрела на мужа с недоверием. — Что она станет соблюдать какие-то правила?
— Я постараюсь, — Андрей потер переносицу. — Поверь, я не хочу, чтобы ты страдала. Но и маму я не могу оставить. Давай хотя бы попробуем. Ради наших двенадцати лет вместе.
Елена закрыла глаза. Она понимала, что это ловушка. Валентина Николаевна будет вести себя прилично при сыне, а наедине с невесткой покажет свое истинное лицо. И доказать что-либо будет невозможно.
— Хорошо, — наконец сказала она, открывая глаза. — Я дам ей один шанс. Но при первом же оскорблении или попытке манипуляции я ухожу, Андрей. И не буду возвращаться, пока она живет здесь.
Суббота наступила слишком быстро. Елена с самого утра была как на иголках, нервно перекладывая вещи с места на место и то и дело поглядывая на часы. Андрей уехал за матерью около полудня, и вот уже почти час Елена ждала их возвращения.
Звук поворачивающегося в замке ключа заставил ее вздрогнуть. Глубоко вдохнув, она вышла в прихожую.
На пороге стояла Валентина Николаевна — маленькая сухонькая женщина с поджатыми губами и строгим взглядом. За прошедший после смерти мужа год она заметно постарела, но спину по-прежнему держала прямо, а в глазах читалась стальная воля.
— Здравствуй, Валентина Николаевна, — Елена натянуто улыбнулась. — Проходи, пожалуйста.
Свекровь окинула ее оценивающим взглядом.
— Здравствуй, Лена, — наконец произнесла она. — Надеюсь, я не стесню вас своим присутствием.
Елена услышала в этих словах скрытую иронию, но промолчала. Андрей, стоявший за спиной матери с чемоданами, бросил на жену предупреждающий взгляд.
— Что ты, мама, как ты можешь нас стеснить? — преувеличенно бодро сказал он. — Мы так рады, что ты поживешь с нами! Правда, Лена?
— Конечно, — выдавила Елена, чувствуя, как напрягаются мышцы лица от фальшивой улыбки.
Валентина Николаевна прошла в квартиру, внимательно осматриваясь, будто впервые здесь оказалась.
— А где я буду спать? — спросила она, обращаясь исключительно к сыну.
— В малой комнате, мам. Мы её специально для тебя подготовили. Там удобный диван-кровать, шкаф, тумбочка. А вот и комната!
Андрей распахнул дверь в маленькую комнату, которую они с Еленой раньше использовали как кабинет. Теперь там стоял раскладной диван, освобожден шкаф, и даже повешены новые занавески — весь вчерашний вечер Андрей готовил комнату для матери.
Валентина Николаевна вошла внутрь, осмотрелась и поджала губы.
— Тесновато, конечно, но ничего, я привыкну, — сказала она. — В моем возрасте много места уже не нужно.
Елена поймала себя на мысли, что свекровь начала манипулировать с первых же минут, намекая на то, что комната слишком мала. Но промолчала, не желая начинать конфликт в первый же день.
— Располагайся, мам, а мы пока обед приготовим, — Андрей целовал мать в щеку. — Лена сегодня такие котлеты сделала — пальчики оближешь!
— Надеюсь, не как в прошлый раз, — пробормотала Валентина Николаевна, но достаточно громко, чтобы Елена услышала. — А то были больше похожи на подошвы.
Елена сжала кулаки и вышла на кухню. Это начинается, подумала она. Меньше часа прошло, а она уже не упустила возможности меня уколоть.
Вечером, когда Валентина Николаевна уже легла спать в своей новой комнате, Елена и Андрей остались на кухне.
— Ну как, уже лучше? — спросил Андрей, обнимая жену. — Видишь, мама старается быть вежливой.
— Старается? — Елена отстранилась. — Андрей, ты слышал, что она сказала про мои котлеты? А про то, что в квартире пыльно? А про мой внешний вид — что я “совсем за собой не слежу”?
— Она просто тяжело привыкает к новому месту, — защищал мать Андрей. — Дай ей время, она успокоится.
— Нет, Андрей, она не успокоится, — Елена устало покачала головой. — Она будет методично разрушать наш брак. И знаешь, что самое страшное? Ты этого даже не замечаешь.
Елена направилась в спальню, оставив Андрея одного на кухне. Лежа в постели и слушая, как муж тихо ходит по квартире, собираясь ко сну, она думала о том, что их некогда счастливый брак трещит по швам. И о том, что, возможно, скоро ей придется выполнить свое обещание и уйти из дома.
В конце концов, в этой истории не было победителей. Андрей разрывался между матерью и женой, не в силах сделать выбор. Валентина Николаевна, даже в своем подавленном состоянии, продолжала сеять раздор. А Елена чувствовала себя чужой в собственном доме, который с каждым днём всё меньше казался ей крепостью и убежищем.
И впереди их ждали долгие месяцы — а может, и годы — этой молчаливой войны, в которой все стороны были обречены на поражение.