— Всё, Маринка! Хватит прикидываться святой! — Валентина хлопнула ладонью по столу так, что задрожали чашки. — Мать умерла, и теперь нужно делить наследство по справедливости!
Марина вздрогнула от резкого тона сестры. Они сидели на кухне в доме, где выросли, и решали судьбу родительского имущества. Похороны мамы прошли всего три дня назад, а Валентина уже требовала дележа.
— Валя, давай подождём хотя бы неделю, — тихо сказала Марина. — Мне ещё тяжело об этом думать.
— А мне легко, что ли? — огрызнулась Валентина. — Но жизнь продолжается! У меня кредиты, ребёнок растёт, квартира маленькая! А ты тут в родительском доме уютно устроилась, маме до последнего дня помогала. Небось, думаешь, всё тебе достанется?
Марина покачала головой. Последние пять лет она действительно жила с мамой, ухаживала за ней после инсульта. Валентина в это время была занята своей жизнью в соседнем городе — работа, семья, дела.
— Я не об этом думаю, — ответила Марина. — Просто мама ещё вчера была с нами, а сегодня мы уже делим её вещи.
— Сантименты в сторону! — Валентина достала из сумки блокнот. — Я всё просчитала. Дом стоит около шести миллионов, дача миллион, плюс машина, мебель, украшения. Пополам — и дело с концом!
Марина молча смотрела на сестру. Валентина всегда была практичной, но такой жёсткости она от неё не ожидала.
— Знаешь что, — продолжала Валентина, — я предлагаю так: ты оставляешь себе дом, а мне даёшь денежную компенсацию. Три миллиона — и мы квиты.
— Откуда у меня такие деньги? — удивилась Марина. — Я пять лет не работала, за мамой ухаживала. На что жила — сама знаешь.
— А это твои проблемы! Продавай дом, бери свою половину, а мне отдавай мою!
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Этот дом — вся её жизнь. Здесь каждый уголок хранил воспоминания. Мамина комната, где они проводили долгие вечера за разговорами. Кухня, где пекли пироги к праздникам. Сад, который сажали всей семьёй.
— Валя, может, есть другой вариант? — робко предложила Марина. — Дачу можешь взять себе, плюс мамины украшения, машину…
— Не смеши! — фыркнула Валентина. — Дача в деревне — кому она нужна? Машине десять лет! А украшения мамины — так, побрякушки. Нет, я честно всё посчитала. Либо три миллиона, либо продаём дом и делим деньги поровну.
Марина опустила голову. Она понимала, что Валентина права с юридической точки зрения. По закону наследство должно делиться поровну между детьми. Но разве можно мерить деньгами то время, которое она провела рядом с мамой? Разве не считается её забота, бессонные ночи, походы по врачам?
— Подумай до завтра, — сказала Валентина, вставая. — Лучше сразу договориться. А через полгода, когда вступим в права наследства, всё официально оформим. И тогда уж точно продавать дом придётся.
После ее ухода Марина долго сидела на кухне, глядя в окно. В саду цвели мамины розы — её гордость. Каждый куст она сажала сама, ухаживала, подрезала. “Марино-чка, — говорила мама, — когда меня не станет, ухаживай за розами. Они будут помнить мои руки”.
А теперь всё это придётся продать чужим людям? Новые хозяева, может, и сад перепашут под газон.
Ночью Марина почти не спала. К утру решение созрело само собой. Денег у неё действительно не было, а занять такую сумму — нереально. Пришлось согласиться на продажу.
Через полгода дом был выставлен на продажу. Покупатели нашлись быстро — хорошее место, удобная планировка. Молодая семья с двумя детьми. Марина получила свою долю — три миллиона — и купила небольшую однушку в спальном районе. Валентина осталась довольна.
— Видишь, как всё просто решилось! — сказала она, получив свои деньги. — Теперь у каждой своё жильё, и никаких проблем!
Но для Марины проблемы только начались. Новая квартира была как временное пристанище — чужая, холодная. Она пыталась создать уют, расставила мамины фотографии, повесила её картины. Но это было не то.
Хуже всего было осознание потери. Не только дома — всего прошлого. Она больше не могла прийти в мамину комнату, прикоснуться к её вещам, почувствовать родной запах. Всё это осталось в доме, который теперь принадлежал чужим людям.
Валентина тем временем радовалась жизни. Погасила кредиты, купила новую машину, переехала в лучшую квартиру. На семейных праздниках хвасталась обновками, рассказывала о планах на отпуск.
— Марин, а ты что такая кислая? — спросила она как-то на дне рождения племянника. — Деньги же получила хорошие! Живи, радуйся!
Марина только улыбнулась грустно. Как объяснить сестре, что деньги не заменят дом, где прошла вся жизнь?
Шли годы. Марина пыталась наладить быт, нашла работу, но душевная рана не заживала. Особенно тяжело становилось в дни маминых именин, в годовщину её смерти. Раньше она приходила к маминой могиле с розами из их сада. Теперь покупала цветы в магазине — красивые, но чужие.
Валентина жила своей жизнью. Сын подрос, пошёл в институт. Она сделала карьеру, получила повышение. Деньги от продажи дома давно потратились, но зато какую хорошую базу они дали!
Иногда сёстры виделись на семейных торжествах, но отношения стали прохладными. Марина не упрекала Валентину — что толку? — но и близости прежней не было.
Через десять лет после маминой смерти случилось несчастье. Валентина попала в серьёзную аварию. Месяц в реанимации, потом долгая реабилитация. Врачи говорили — повезло, что жива осталась.
Марина, узнав о беде, сразу приехала в больницу. Сидела у постели сестры, разговаривала с врачами, решала бытовые вопросы. Валентина была без сознания, но Марина не уходила.
— Вы сестра больной? — спросила медсестра. — Она всё время бредит, что-то про дом говорит, про маму. Зовёт вас.
Когда Валентина пришла в себя, первое, что увидела — Маринино лицо.
— Марин… ты здесь? — прошептала она слабо.
— Здесь, Валечка. Не волнуйся, всё будет хорошо.
Валентина заплакала. Не от боли — от чего-то другого, что всколыхнулось в душе.
Выздоровление шло медленно. Марина взяла отпуск, чтобы ухаживать за сестрой. Готовила, убирала, водила на процедуры. Валентина молчала, но внимательно смотрела на сестру. Такой же заботливой Марина была с мамой все эти годы.
— Марин, — сказала как-то Валентина, — прости меня. За дом. Я тогда была такой стервой.
— Не говори об этом, — отмахнулась Марина. — Дело прошлое.
— Нет, не прошлое! — Валентина села на кровати. — Я всё эти годы думала — правильно сделала. А оказалось… Знаешь, когда в аварии была, перед глазами вся жизнь промелькнула. И я поняла — деньги, которые получила за дом, давно потратила. А ты потеряла дом навсегда. Родной дом! Где мы с тобой детство провели.
Марина молча гладила сестру по руке.
— Я проезжала мимо нашего дома недавно, — продолжала Валентина. — Новые хозяева весь сад вырубили, газон посеяли. И я подумала — что я наделала? Ради денег уничтожила семейную память.
— Валя, не мучай себя. Что было, то было.
— Нет, слушай! — Валентина схватила сестру за руку. — Я хочу исправить ошибку. У меня есть сбережения, квартира своя. Давай что-то придумаем! Может, купим дом где-то, похожий на наш?
Марина покачала головой:
— Дом можно купить. Но прошлое не вернёшь. Мамины розы не воскресишь.
Валентина заплакала снова. Она поняла наконец, что некоторые вещи не имеют цены. И что, забрав у сестры наследство, она украла у неё гораздо больше денег — украла память, корни, связь с прошлым.
После выздоровления Валентина действительно попыталась загладить вину. Предложила купить дом в том же районе, где жили их родители. Марина согласилась — не из-за желания вернуть прошлое, а чтобы сестра не мучилась чувством вины.
Новый дом был хорош, но чужой. Марина обустроила его со вкусом, разбила сад. Валентина помогала, привозила саженцы, работала в выходные.
— Посадим розы, как у мамы были, — предложила она.
— Можно, — согласилась Марина. — Только это будут уже другие розы.
Они посадили розарий вместе. Валентина работала с каким-то отчаянным усердием, словно пыталась своими руками искупить вину.
— Марин, а ты меня простила? — спросила она как-то, когда они поливали молодые кусты.
— А что прощать? — удивилась Марина. — Ты поступила по закону. Имела право на свою долю наследства.
— Не о законе речь! О совести. Я была жадной, чёрствой. Думала только о деньгах, а не о том, что дом для тебя значил.
Марина остановилась, посмотрела на сестру:
— Знаешь, Валя, я тебя никогда не винила. Злилась, расстраивалась — да. Но не винила. У каждого свои ценности. Для тебя важны были деньги, стабильность. Для меня — воспоминания, связь с прошлым. Мы просто разные.
— Но я же разрушила то, что было дорого тебе!
— Разрушила. Но не из злости, а от непонимания. А теперь ты понимаешь. И пытаешься исправить. Это дорогого стоит.
Валентина обняла сестру, и впервые за много лет Марина почувствовала — родной человек рядом.
Розы в новом саду росли хорошо. Конечно, это были не мамины розы, но они были посажены с любовью и раскаянием. А может, это тоже что-то значило.
Через пять лет после аварии Валентина заболела серьёзно — рак. Операция, химиотерапия, долгое лечение. Марина снова была рядом, как когда-то с мамой.
— Я не боюсь умереть, — говорила Валентина в особенно тяжёлые дни. — Боюсь, что так и не смогла искупить вину перед тобой.
— Какая вина? — искренне удивлялась Марина. — Ты же всё исправила. Дом купила, сад посадила. И главное — поняла свою ошибку. Не каждый на это способен.
— Дом-то купила. А то, что разрушила тогда — не восстановишь. Семейную память, мамин сад, твоё спокойствие.
Марина села на край кровати:
— Валечка, послушай меня. Да, тогда было больно. Очень больно. Но знаешь, что я поняла за эти годы? Память — не в доме. Она в сердце. Мамины розы завяли бы и в старом саду — всё когда-то умирает. А воспоминания остаются навсегда. И никто их отнять не может.
— Значит, ты меня правда простила?
— Я тебя люблю, — просто сказала Марина. — Ты моя единственная сестра. И если мне пришлось выбирать между домом и тобой — я выбираю тебя.
Валентина выздоровела. Врачи говорили — чудо, такие случаи редки. Но Марина знала — сестра выжила, потому что освободилась от груза вины, примирилась с прошлым.
Теперь они жили вместе в своём новом доме. Часто проводили вечера вместе, ухаживали за садом, вспоминали детство.
— А знаешь, — сказала как-то Валентина, любуясь розами, — может, оно и к лучшему, что старый дом продали. Там было слишком много грусти — мамина болезнь, её смерть. А здесь мы начали всё заново. Чистый лист.
— Может быть, — согласилась Марина. — Главное, что мы вместе.
И действительно, новый дом постепенно наполнился теплом. Здесь не было маминых вещей, но была сестринская любовь, которую они чуть не потеряли из-за денег и гордости.
По вечерам, сидя в саду среди цветущих роз, Марина думала: иногда надо потерять что-то дорогое, чтобы обрести ещё более ценное. Дом она потеряла, но сестру вернула. А может, это и есть справедливая сделка?
Валентина тоже размышляла о прошлом. Деньги, полученные за родительский дом, давно потрачены и забыты. А вот груз вины она несла пятнадцать лет. И только теперь, когда Марина её простила, почувствовала себя по-настоящему свободной.
— Марин, — сказала она как-то, — если бы можно было вернуться в прошлое, я бы ни за что не согласилась продавать дом. Пусть я жила бы беднее, но зато не разрушила бы семейное гнездо.
— А я бы согласилась, — неожиданно ответила Марина. — Потому что иначе мы бы с тобой не стали так близки. Иногда потеря — это тоже подарок. Скрытый, болезненный, но подарок.
Валентина посмотрела на сестру с удивлением:
— Ты правда так думаешь?
— Правда. Ведь если бы не та история с домом, ты бы осталась прежней — практичной, жёсткой. А теперь ты научилась ценить не только деньги, но и чувства. Это дорогого стоит.
Так они и сидели в саду до поздней ночи, две сестры, которые потеряли и обрели друг друга. А розы цвели вокруг них, не мамины, но тоже родные — посаженные вместе, политые слезами раскаяния и прощения.
И Марина думала: может, в жизни всё происходит не случайно. Может, им нужно было пройти через боль разлуки, чтобы оценить радость примирения. А дом… дом можно построить заново. Главное — чтобы было с кем его делить.