Лена поставила телефон на стол и уставилась на экран. Вместо ответа — стикер с улыбающимся котиком. Вот и весь ответ на её «я соскучилась». Она набрала новое сообщение: «Когда увидимся?» Ответ пришёл через полчаса: «Загружен. Не дергай».
Не дергай. Как будто она — назойливая муха, а не женщина, с которой он живёт уже пять лет.
— Опять стикерами отделался? — Инга налила подруге чай, не дожидаясь ответа. Они сидели на кухне у Инги — единственном месте, где Лена могла говорить откровенно.
— Он просто сдержанный, — Лена обхватила чашку обеими руками. — Не все же с цветами и серенадами бегают.
— Лен, да брось ты. Сдержанный — это когда человек стесняется чувства показывать. А твой Артём… Ты ему как тапки. Удобно, привычно. Но чувства — не видела ни разу.
— Ты не понимаешь. Он не бьёт, не изменяет, не орёт. Просто… по-своему любит.
Инга фыркнула:
— По-своему? Это как? Стикерами в телефоне?
Лена молчала. Что тут скажешь? Что лучше он — чем никого? Что в сорок два года страшно остаться одной? Что она всё ещё надеется — вдруг распробует, вдруг оценит?
Вечером она готовила ужин. Артём любил котлеты с картофельным пюре — она научилась делать их идеально. Воздушное пюре без комочков, сочные котлеты с хрустящей корочкой.
Он пришёл в восемь, как обычно. Повесил куртку, помыл руки, сел за стол.
— Как день прошёл? — спросила Лена, накладывая ему еду.
— Нормально.
— Петров тот договор подписал?
— Угу.
Он ел молча, уткнувшись в телефон. Лена смотрела, как он механически жуёт, листая ленту новостей. Раньше она пыталась рассказывать о своём дне — о студентах, о коллегах, о прочитанной книге. Но он слушал с таким видом, будто выполняет повинность, что она перестала.
После ужина Артём, не говоря ни слова, ушёл в гостиную к ноутбуку. Лена убрала со стола, помыла посуду. Из гостиной доносились щелчки клавиатуры и приглушённые звуки какого-то видео.
Ночью она лежала рядом с ним, глядя в потолок. Артём спал, повернувшись к ней спиной. Всегда спиной. Она помнила, как в начале их отношений тянулась к нему, обнимала, прижималась. Он терпел минуту-две, потом аккуратно отстранялся: «Жарко. Не могу так спать».
Теперь она даже не пыталась.
Утром за завтраком решилась:
— Тём, у меня через неделю день рождения. Может, куда-нибудь сходим? В ресторан или в театр?
Он оторвался от яичницы:
— А, точно. Я тебе деньги переведу, купишь себе что-нибудь.
— Я не про подарок. Я про то, чтобы вместе…
— Лен, ты же знаешь, я не люблю эти посиделки. Закажи себе что хочешь на дом, отметь с Ингой.
И снова уткнулся в тарелку.
В день рождения она проснулась от звука уведомления. Перевод на карту. Пятнадцать тысяч. Без сообщения, без поздравления. Просто цифры.
Артём уже ушёл на работу. На столе — записка: «С ДР. Вечером поздно буду».
Лена села на кухне и заплакала. Потом вытерла слёзы, накрасилась и поехала на работу. Студенты поздравляли, дарили цветы, смеялись над её шутками на лекции. А внутри была пустота.
Вечером Инга притащила торт и шампанское.
— Где именинница? Где этот козёл? А, поздно будет? Ну конечно.
Они сидели на кухне, пили шампанское. Инга рассказывала какие-то истории, пытаясь развеселить подругу, но Лена только кивала, не слушая.
— Лен, — Инга взяла её за руку. — Ну сколько можно? Посмотри на себя — красивая женщина, умная, добрая. А живёшь как… как прислуга. Готовишь ему, стираешь, ждёшь крохи внимания.
— Я его люблю.
— А он тебя? Когда он последний раз сказал, что любит? Когда обнял просто так? Когда цветы дарил?
Лена молчала. Инга была права, но признать это — значит признать, что пять лет жизни потрачены впустую.
Артём пришёл после полуночи. Инга уже ушла. Лена сидела в гостиной, смотрела какой-то сериал.
— Ты не спишь? — удивился он.
— Жду тебя.
— Зря. Я уставший. — Он прошёл в ванную.
Лена встала, подошла к двери ванной:
— Тёма, нам надо поговорить.
— Завтра. Спать хочу.
— Нет, сейчас. Ты меня любишь?
Он вышел из ванной, вытирая лицо полотенцем:
— Ты странная. Мы же вместе. Что тебе ещё надо?
— Мне надо чувствовать, что я тебе нужна. Что я для тебя — не просто удобство.
— Лен, мне правда спать хочется. Давай не будем сейчас эти женские истерики устраивать.
И ушёл в спальню.
Лена осталась стоять в коридоре. Женские истерики. Вот так он видит её попытки поговорить.
Прошла ещё неделя. Обычная неделя — работа, готовка, молчаливые ужины, холодная постель. В пятницу Лена пришла домой раньше. Артём был в гостиной, говорил по телефону. Она хотела пройти на кухню, но замерла, услышав своё имя.
— Да, с Ленкой живу, — говорил Артём. — Да всё удобно. Спокойно. Она не требует ничего. Не пилит, как бывшая. Готовит нормально. Что ещё надо?
Лена стояла в прихожей, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Удобно. Спокойно. Не требует ничего. Вот кто она для него.
Артём закончил разговор, обернулся и увидел её.
— А, ты пришла. Есть что-нибудь? Я голодный.
Лена подошла ближе, посмотрела ему в глаза:
— Удобно — это всё, что я для тебя?
Он пожал плечами:
— А что ещё? Не устраивает — никто не держит.
Она смотрела на него долго. Ждала, что он спохватится, скажет, что не то имел в виду, что она неправильно поняла. Но он просто стоял, ожидая ответа.
И тут Лена рассмеялась. Спокойно, почти весело. Как будто впервые увидела, насколько он пуст.
— Господи, ты даже ссориться скучно. Я тратила на тебя слова, надежды, годы жизни. А надо было молчать. И уходить — ещё два года назад.
Она развернулась и пошла в спальню. Артём остался стоять в гостиной, удивлённый её реакцией.
Через пять минут Лена вышла с чемоданом. Артём был на кухне, грел что-то в микроволновке. Даже не повернулся.
— Куда собралась? — спросил он, не отрываясь от телефона.
— Туда, где хотя бы не чувствую себя вещью.
— Не драматизируй. Поживёшь у Инги пару дней, остынешь.
Лена остановилась в дверях:
— Знаешь, что самое грустное? Ты даже сейчас не пытаешься меня остановить. Не спрашиваешь, что можно изменить. Тебе просто всё равно.
— Я не понимаю, чего ты хочешь. Живём нормально, проблем нет.
— Вот именно. Проблем нет. И чувств нет. И жизни нет. Есть только удобство. Останься здесь, как ты любишь. Тихо. Удобно. С микроволновкой и телефоном.
Она вышла, тихо закрыв дверь. Спустилась по лестнице, села в машину. Руки дрожали, но на душе было странно легко. Будто сбросила с плеч тяжёлый груз.
Телефон завибрировал. Сообщение от Артёма: «Ключи оставь у консьержа».
Даже не «вернись». Не «давай поговорим». Просто — ключи оставь.
Лена набрала Ингу:
— Подруга, можно я к тебе? Насовсем ушла.
— Наконец-то! — в голосе Инги звучало облегчение. — Езжай, я сейчас вина куплю. Отметим твоё освобождение.
Выезжая со двора, Лена посмотрела на окна квартиры, которую пять лет считала домом. В окне кухни горел свет. Артём ужинал в одиночестве, как и хотел. Удобно. Спокойно. Без лишних эмоций.
А она поехала туда, где её ждали. Где ей были рады. Где она была нужна не как удобство, а как человек.
Позже, много позже, Инга спросит:
— Жалеешь?
И Лена ответит:
— Жалею только об одном. Что потратила пять лет, пытаясь стать той, кем он мог бы меня полюбить. А надо было просто найти того, кто полюбит меня такой, какая есть.
Артём так и не позвонил. Прислал только одно сообщение через неделю: «Забери вещи до конца месяца».
Она забрала. Молча. Без скандалов и выяснений. Он сидел в гостиной с ноутбуком, даже не поднял головы.
Удобный человек ушёл. Остался удобный мужчина. В своей удобной тишине.
А Лена начала жить. По-настоящему. Неудобно, шумно, иногда больно. Но живо.
И это было гораздо лучше, чем быть чьими-то тапками. Даже самыми удобными.