Инна шла от подруги и думала: «Какое все-таки счастье, что Рауф не пьющий!» Подруга нажаловалась ей на мужа, который не просыхает вот уже две недели. «Сейчас столько работы на даче, я уже с ног валюсь, а ему все до лампочки, ― хлюпала носом Алиса. ― Каждый рубль экономлю, детям лишний раз мороженое не куплю, а он последнее пропивает!»
Инна готова была поклясться, что, если бы ее муж был пьющим, она бы не стала с ним жить ни дня. И уж точно не рожала бы от него детей. Куда Алиска смотрела, когда выходила за Пашку? Он же смолоду к бутылке прикладывался!
«То ли дело ― Рауф», ― умиленно вспоминала Инна красивые ухаживания араба, который учился в их городе на стоматолога. Этот кареглазый красавец никогда не позволял себе напиваться, сквернословить или еще как-то терять человеческий облик, особенно в присутствии женщины. Потому она и выбрала себе в женихи этого мужчину с экзотическим именем, что знала наперед ― такой не будет ходить по дому в семейных трусах и без остановки глушить пиво.
* * *
Рауф действительно знал себе цену. Инна, которая работала ассистентом в его частной клинике, понравилась ему аккуратностью, безупречным выполнением профессиональных обязанностей, душевной чистотой. Именно такой ― ответственной, чистоплотной, порядочной ― и должна быть его жена.
Однако в его требованиях значилось еще одно условие: жена должна сидеть дома, а не маячить перед пациентами. Поэтому, когда они поженились, Инне пришлось уволиться и заняться домашними делами. Поначалу она пыталась протестовать, мол, у меня тоже диплом имеется, что ж его на гвоздик теперь повесить? Но Рауф был непреклонен. Да и свекры, которые приезжали на их свадьбу из далекой южной страны, были на стороне мужа. Они вообще хотели женить его на другой девушке, которую сами ему выбрали на родине, но, когда их поставили перед фактом, смирились с выбором сына.
Когда у Рауфа и Инны родился сын Амин ― такой же смуглый, кареглазый, как отец ― Рауф заказал роскошный фуршет на прогулочном катере. А Инне подарил небольшую, но симпатичную иномарку с детским автокреслом в придачу. Теперь Инне не нужно было вызывать такси, чтобы отвезти малыша на прививку или съездить к маме в другой район. О том, чтобы просить об этом Рауфа, не могло быть и речи ― он не пропускал работу ни при каких обстоятельствах.
Вечерами Рауф часто заходил в детскую и подолгу разговаривал с малышом на своем родном языке. Однажды Инна спросила:
― О чем ты ему говоришь, Рауша? Он так внимательно тебя слушает.
― Я говорю ему, что, когда он вырастет, мы с ним поедем ко мне на родину и найдем ему невесту.
― А я с вами не поеду? ― удивилась Инна.
― Если захочешь ― поедешь. Но в моей стране девушки не одеваются так, как у вас. Ты же не захочешь скрывать свою красоту под хиджабом?
― А почему ты хочешь, чтобы невеста сына была из твоей страны?
― Потому что вряд ли он найдет здесь такую же скромную девушку, как его мать. Современные девчонки совсем из ума выжили ― приходят в кабинет врача в таких коротких штанишках, как будто с утра забыли одеться.
― Ну-ка, ну-ка, с этого места, пожалуйста, подробнее… ― игриво допрашивала Инна, но Рауф только отмахивался:
― Неужели ты думаешь, что мне нужны такие пустышки? Моя женщина должна выглядеть как королева. А королева никогда не выйдет на улицу полуголая.
* * *
Когда Амин повзрослел и тоже получил медицинское образование, Рауф, наконец, исполнил свою мечту: они с сыном поехали на родину. Инна была поставлена перед выбором: или она принимает обычаи его страны и едет туда в соответствующей одежде, или остается дома. Инна, вспомнив, как неодобрительно родители мужа отнеслись к их браку, решила не ездить в гости к свекрам, а пожить у мамы. В кои-то веки наговорятся!
За всю поездку Рауф только раз позвонил жене, чтобы сообщить, что Амин остается жить на родине отца. Сыну предложили хорошую должность в лечебном центре, поэтому успешная карьера ему обеспечена.
Вернувшись домой, Рауф стал все чаще говорить Инне о необходимости принять обряд его веры. Инна недоумевала:
― Рауша, мы с тобой почти тридцать лет вместе, все это время моя вера не мешала тебе быть моим мужем, а теперь вдруг… Что случилось? Тем более, ислам не запрещает вашим женам оставаться христианками или иудейками. Я читала!
Рауф приводил какие-то непонятные ей аргументы:
― Вот именно, мы с тобой почти тридцать лет муж и жена, а ты не хочешь принять наши порядки и культуру. Может, ты все еще надеешься найти себе единоверца?
― Рауф, ну, что ты такое говоришь, зачем мне такие приключения? Я тебя ни на кого не променяю!
Появились и другие новшества. Рауф все чаще стал звонить домой, подолгу разговаривал, как он объяснял, с родителями. Но иногда тон разговора был совсем не похож на беседу сына с отцом и матерью.
Все это казалось Инне настолько странным, что ей иногда приходилось пить успокоительное, чтобы не раздражаться на любимого мужа. Она чувствовала, что его любовь к ней охладела, но надеялась, что при таком семейном стаже они стали не только супругами, но и друзьями. Поэтому никак не ожидала подвохов.
* * *
Однажды Рауф приехал домой посреди рабочего дня и пошел в душ. Потом переоделся в чистую одежду и опять уехал. Инна терялась в догадках. Никогда еще он не пропускал работы, не уходил из клиники раньше времени. Ответ на вопросы она получила через два часа, когда Рауф привез домой молодую восточную девушку в хиджабе и с тремя большими чемоданами:
― Инна, это моя младшая жена Амаль, она будет жить с нами.
У Инны от удивления и возмущения пропал дар речи. Она поняла, что отныне ей будет отведена роль исключительно домработницы, а любовные утехи с мужем достанутся Амали. Ни слова не говоря, Инна стала складывать свои вещи в чемодан.
― Куда ты собралась? ― заградил ей дорогу муж, когда она подошла к выходу. ― А кто будет учить молодую жену, как вести хозяйство, как ублажать мужа, как растить детей? Ей всего пятнадцать лет.
― Знаешь что, Рауф, вот кто нашел тебе эту молодую жену ― тот пусть и учит. Я всему научилась сама, а теперь ― избавь меня, пожалуйста, от роли прислуги.
― Как ты не понимаешь! ― впервые закричал на нее муж. ― Здоровому, состоятельному мужчине, по нашим законам, можно иметь четыре жены, и все они должны жить в мире и помогать друг другу!
― Спасибо, Рауф, но по законам нашей страны многоженство запрещено. Честно говоря, я от тебя такого не ожидала. Я думала, мы не просто супруги, но и друзья. А ты… Мало того, что увез от меня сына и оставил в чужой для него стране, так еще и меня теперь выживаешь из дома!
― Тебя никто не выгоняет из дома, Инаиа! ― сурово сказал муж, нарочно перековеркав ее имя на восточный манер. ― Но, когда ты выходила замуж за араба, тебе нужно было немного больше узнать о наших обычаях. Я ради тебя и так совершил преступление ― ослушался родителей, которые нашли мне невесту. Но теперь я не мог их обидеть, они состарились! И хотели, чтобы у меня появилась новая утеха. Поэтому и сосватали мне Амаль.
― Вот как, выходит? Я была тебе не женой, не другом, а только утехой? ― вскипела Инна, которая недоумевала, почему это вдруг в ее современном, цивилизованном муже проснулась такая тяга к родным корням. Оказывается, свекры постарались! ― Ну, что ж. Если тебе нашли утеху, пусть ищут и домохозяйку! А я в твоем гареме жить не собираюсь!
И Инна подхватила чемодан и ушла.
* * *
Рауф чувствовал себя оскорбленным. По его понятиям, непослушание жены — это страшное преступление, за которое можно требовать развода. Но закон, который позволил ему привести в дом вторую жену, предусматривал выплату разведенной жене компенсации в размере двухгодичного содержания, а Рауф не очень-то хотел раскошеливаться. Поэтому он решил проблему просто ― оставил жене автомобиль, подаренный за рождение сына.
Инна, вернувшись к маме, устроилась на работу, стала неплохо зарабатывать, и подачки мужа ей были не нужны. Но боль, которую он ей причинил, никак не унималась.
― Я как подумаю, на что ушла моя жизнь, даже дурно становится! ― плакала она в мамино плечо. ― Обожала его, ублажала, сына родила и вырастила. А теперь у меня ни мужа, ни сына не осталось! Эх, мам, как же я теперь Алиске завидую. Она-то со своим алкашом до сих пор живет. Ну гоняет его за пьянку, ну плачется, что денег вечно не хватает. Зато дети при ней, а скоро и внуки будут ― дочка-то замуж вышла. А я всё своим Раушей гордилась, но теперь думаю ― уж лучше бы он пил, скакун арабский!
Мать жалела дочку, но утешить, сказать: «Да не переживай, ты еще молодая, красивая, найдешь еще свое счастье!» ― не могла: Инне было уже под пятьдесят. Правда, выглядела она лет на десять моложе. В школе и в медколледже вокруг нее так и вились кавалеры, но Инна все ждала своего принца. И дождалась.
* * *
Как-то в клинике, где работала Инна, затеяли ремонт вентиляции. В кабинетах пришлось делать срочную перестановку и уплотнение, чтобы не прекращать работы, так как пациенты записывались в очередь на месяц вперед. Работать стало теснее и беспокойнее, а у Инны, как назло, начались гормональные колебания с «приливами» и «отливами», из-за которых у нее часто кружилась голова. И однажды во время серьезной манипуляции над пациентом она упала в обморок. Коллеги тут же отнесли ее в кабинет директора клиники ― самое спокойное место в учреждении ― и вызвали скорую помощь. Врачи обнаружили плохо купируемый гипертонический криз и забрали ее в больницу.
Преодолев первый в своей жизни криз, Инна позвонила маме, чтобы успокоить и предупредить, что останется в больнице на ночь, а утром, если все будет хорошо, приедет домой. На следующие три дня ей выписали больничный.
Утром во время обхода в палату вошел заведующий кардиологическим отделением и, глядя в больничную карту через толстые очки, спросил:
― Девочки, здесь лежит Баирами Инна Сергеевна?
― Да, это я, ― отозвалась Инна.
Врач подошел к ее койке и приподнял очки:
― Доброе утро, Инна, узнаешь меня?
― Вадик? Какими судьбами?
Перед Инной стоял друг детства и однокурсник Вадим Веселовский, располневший, седоватый мужчина, которого она вряд ли узнала бы, если бы не глаза ― синие-пресиние, каких ни у кого больше нет.
― Да вот, увидел твою больничную карту и подумал ― не ты ли это? Я слышал, ты вышла замуж за иностранца. И очень рассердился, ― добавил он шепотом и улыбнулся. ― Я ведь из-за тебя в мед поступил. Сначала в колледж, а потом, когда ты выскочила замуж, подался в мединститут. Решил ― ну, Инка, держись, вот стану врачом и залечу тебя до смерти.
Инна улыбнулась ― Вадим, хоть и изменился до неузнаваемости, а все такой же балагур, как и раньше. В юности они с ним в шутку заключили «соглашение», что если к тридцати годам оба окажутся несемейными, то станут мужем и женой. Вадим почему-то всерьез надеялся дождаться своего тридцатилетия и получить в жены «Иннусю». Но она, «предательница», даже учиться после колледжа не стала ― вышла на работу, а оттуда ― замуж. Но Вадим не забывал своей «клятвы», он был почему-то уверен, что настанет день, и Инна попадется ему в руки в качестве пациентки. И вот этот день настал.
Вадим уселся на койку Инны и стал измерять давление. Оно оказалось слегка повышенным, но не критично.
― Впрочем, чего я ожидал? Ты же, наверное, разволновалась, увидев меня? Вот давление и подскочило, ― пояснил Вадик. ― Не бойся, я пошутил, не собираюсь я тебя залечивать. Могу прямо сейчас отпустить тебя домой, но с одним условием. Оставишь мне свой телефонный номер.
На том и договорились. Вадим Алексеевич выдал Инне лист с назначениями, рекомендациями по диете и образу жизни и взял с нее слово, что она будет послушной пациенткой. Взамен взял ее скромную визитку с логотипом стоматологической клиники и пообещал в ближайшее время позвонить.
Ближайшим временем для него оказался вечер того же дня.
― Ну, как ты, Иннусь? ― наконец, он смог назвать ее так, как в молодости.
― Спасибо, Вадим, мне уже ощутимо лучше. Да еще врач такой доброжелательный попался, ― улыбнулась она в трубку.
― Какой врач? Ах, да! Это ты про меня… Я вот что хотел спросить: твой восточный муж не противится тому, что тебя лечит мужчина? А то я разное слышал за годы работы.
― Ох, Вадик, нет у меня никакого восточного мужа, ушла я от него.
― Что так? Спился? Или гарем завел? ― пошутил было Вадим.
― Откуда ты знаешь?.. Да, лучше бы спился! Представляешь, привез со своей родины пятнадцатилетнюю девочку, мол, младшая жена, давай, учи ее, как мужа ублажать.
― Правда? А я-то пошутил…
― Не до шуток, Вадим. Как он мог?! Сына нашего тоже на свою родину отправил, говорит, пусть лучше там женится. Наши девушки ему, видите ли, не нравятся! Зачем тогда женился на мне?! ― кипятилась Инна.
― Тихо, тихо, Иннуся, меньше эмоций, ты же медик, знаешь, что тебе нельзя. Давай так, я к тебе завтра после работы заеду, обо всем и поболтаем.
На следующий день они долго не могли наговориться. Она все еще изливала потоки лавы из вулкана обиды, а он понемногу рассказывал о своей жизни. Под конец разговора подытожил:
― Смотри, что получается: нам под пятьдесят, и мы не женаты. Как думаешь, наш договор на этот возраст распространяется?
Инна посмотрела в его глубокие синие глаза и просто ответила:
― Думаю, распространяется.
― Ну, тогда…
Вадим достал бархатную коробочку, вынул оттуда колечко с камнем и аккуратно надел на ее безымянный палец. Он всегда был решительным человеком.