– Если увижу ещё один срочный проект, я действительно выброшу его телефон в окно, – пробормотала я, обращаясь к пустой кухне, крепче сжимая чашку с остывшим кофе.
– Как же ты умеешь драматизировать, Аня, – откликнулся лишь эхо моего голоса.
Уже третью ночь подряд его нет дома. Максим ушёл, бросив это привычное «ненадолго, родная», а настенные часы показывают почти полночь. В квартире звучит джаз – единственная компания для меня в этой навязчивой тишине, которая стала оглушительной за последние дни.
Я смотрю на холодную пасту в тарелке. Сегодня я готовила его любимое блюдо – с морепродуктами. Он обещал быть к семи. Теперь соус застыл коркой, а моё терпение истощилось.
9 марта, вторник
Сегодня заметила на его рубашке странный запах. Не парфюм какой-то другой женщины – что-то более будничное. Запах уличной еды? Сигаретный дым? Он уверяет, что весь день был в офисе, но его ботинки покрыты грязью так, словно он гулял по темным переулкам.
Макс вернулся ближе к полуночи с этим своим загадочным выражением лица. Похоже, одновременно опустошенный и… удовлетворённый? Я не понимаю. Мы восемь лет вместе, я считала, что знаю каждую черточку его лица, каждую привычку. Или ошибалась?
12 марта, пятница
Он пропустил сегодня ужин с моими родителями. Мама специально испекла его любимый торт. Он клялся, что обязательно приедет, говорил по телефону, что уже выезжает. Но вместо этого прислал сообщение о задержке. Он даже не потрудился извиниться перед родителями лично. Просто исчез.
Папа задал вопрос напрямую: всё ли у нас в порядке. Мама смотрела на меня с беспокойством. Я улыбалась и оправдывала его, говоря, что он просто перегружен работой. А внутри что-то медленно угасало.
Ночью я проверила его телефон, пока он спал. Ничего особенного. Ни подозрительных сообщений, ни странных звонков. Только какие-то записи в заметках – адреса, имена, которые ничего не значат для меня. Сергей Петрович, Анна Ивановна, Валентина… Коллеги? Клиенты? Или?..
15 марта, понедельник
Сегодня я сделала это. Обратилась к частному детективу, которого порекомендовала Лена с работы. Его зовут Олег, говорит резко, деловито. Когда я передавала ему фотографию Максима и рассказывала о его маршрутах, чувствовала себя героиней плохого романа.
– У него кто-то есть? – спросил он без обиняков.
Я вздрогнула от этих прямых слов. Выговорить их вслух значило признать, что моя идеальная жизнь может быть фикцией.
– Возможно, – ответила я. – Мне нужна правда.
Олег кивнул, как будто видел таких, как я, сотни раз. Я оставила задаток и покинула его офис с чувством, будто предала Максима. Может, он действительно просто много работает? Может, я схожу с ума?
18 марта, четверг
Каждый звонок заставляет меня вздрагивать. Сегодня проверила почту трижды, ожидая отчета от детектива. Максим заметил мою нервозность.
– Что-то случилось? Ты какая-то встревоженная последнее время, – сказал он во время ужина, который мы, удивительно, провели вместе.
– Просто усталость, – соврала я. И тут же спросила: – Как продвигается работа? Проекты все еще требуют столько времени?
Он замялся на секунду перед ответом. Или мне только показалось?
– Да, сейчас особенно жаркий период.
В его глазах мелькнуло что-то похожее на раскаяние. Я чуть не закричала: «Я знаю, что ты лжёшь!» Но что именно я знаю? Пока ничего.
20 марта, суббота
Сегодня утром пришло сообщение от Олега. Короткое: «Есть данные. Готовы встретиться?»
Я сказала Максиму, что собираюсь на шопинг с подругой. Ещё одна ложь, добавленная к нашему брачному счету.
Олег ждал меня в том же кафе. На столе лежал коричневый конверт. Он выглядел неловко смущённым.
– Я наблюдал за вашим мужем последние четыре дня, – начал он. – Обычно я не делюсь с клиентами своими впечатлениями, но…
Мое сердце забилось где-то в горле.
– Что? У него кто-то есть?
Олег покачал головой.
– Нет. По крайней мере, не женщина, – он придвинул ко мне конверт. – Посмотрите сами.
Руки дрожали, когда я доставала фотографии. На первой Максим входил в какое-то старое здание. На второй он раздавал пакеты людям. На третьей… он сидел на скамье рядом с пожилым мужчиной в изношенной одежде, и они просто беседовали.
– Что это? – мой голос прозвучал глухо.
– Приют для бездомных на окраине города, – ответил Олег. – Ваш муж посещает его почти каждый вечер. Иногда приносит еду или одежду. А иногда просто общается с ними. Особенно с этим стариком, – он указал на фото.
Я смотрела на снимки и не могла понять своих чувств. Облегчение? Шок? Смущение?
– Но почему… почему он скрывал это от меня?
Олег пожал плечами.
– Это уже вам решать.
За окном начался дождь, капли стучали по стеклу, а я продолжала рассматривать эти фотографии, пытаясь совместить два совершенно разных образа: моего успешного, всегда собранным мужа и этого человека, который проводил время в обшарпанном здании с бездомными.
Что ещё я о нём не знаю?
21 марта, воскресенье
Всю ночь не спала. Фотографии лежали под подушкой, словно улика преступления, которого не существовало. Максим спал рядом, его дыхание было ровным, спокойным – как может человек с таким секретом быть так безмятежен во сне?
Утром он отправился на пробежку, а я осталась на кухне, снова и снова перебирая эти снимки. Внутри перемешались чувство предательства и облегчение. Он не был с другой. Но он лгал мне. Каждый день.
Полдень. Максим вернулся, взял апельсиновый сок. Я смотрела на его руки – те самые, которые гладили меня, когда я болела, и, как выяснилось, раздавали еду незнакомцам, о которых я даже не подозревала.
– Ты сегодня какая-то задумчивая, – сказал он, целуя меня в висок. – Все в порядке?
Я больше не выдержала. Просто положила фотографии на стол.
– Что это? – его голос стал ниже, будто воздух внезапно вышел из легких.
– Ответь сам, – тихо произнесла я. – И не говори, что это работа.
Он медленно опустился на стул. Тишина растянулась, готовая вот-вот лопнуть.
– Ты следила за мной? – наконец спросил он.
– А у меня был выбор? Месяцами ты исчезал по вечерам, возвращался с непонятным запахом, пропускал семейные мероприятия… Что мне оставалось думать?
Он провел пальцами по волосам – жест, который я знала с самого начала нашего знакомства. Так он делает, когда нервничает.
– Ты думала, что у меня кто-то другой, – это не был вопрос.
– А разве нет? – моя жизнь. Наша правда. Ты создал целый мир без меня и живешь там.
Его плечи поникли. На секунду мне показалось, что он сейчас расплачется – Максим, который даже на похоронах своего дяди оставался с сухими глазами.
– Ты не поймешь, – только и смог сказать он.
– Попробуй объяснить! – боль внутри превратилась в ярость. – Восемь лет вместе, Макс! Восемь! И ты думаешь, что я не способна понять?
23 марта, вторник
Он всё-таки ушел тогда, хлопнув дверью. Вернулся лишь ночью. Я ждала, укутавшись в плед, в темной гостиной. Ни джазовой музыки. Только стук часов и мои мысли.
Когда он вошел, я сразу поняла, что он был там – в том приюте. От него пахло сыростью и чужими сигаретами.
– Я должен показать тебе кое-что, – сказал он вместо приветствия.
– Что?
– Завтра. Просто приходи со мной.
Я кивнула. Что мне оставалось?
24 марта, среда
Сегодня я узнала другую сторону жизни моего мужа. Мы приехали к невзрачному зданию на окраине города. «Центр социальной помощи» – гласила потрескавшаяся табличка.
– Я буду внутри, – сказал Максим. – Можно остаться в машине или…
– Я пойду с тобой, – мой голос звучал увереннее, чем я себя чувствовала.
Внутри пахло дезинфекцией и чем-то едой. В общей комнате находилось около пятнадцати человек – разного возраста, все они были помяты жизнью. Они повернулись к Максиму, словно цветы к солнцу. Некоторые улыбались ему.
– Максим Андреевич! – к нему подошел пожилой мужчина с тростью, тот самый, с фотографии. – Думали, сегодня не придете.
– Здравствуйте, Сергей Петрович, – Максим пожал ему руку естественным движением. – Принес документы, как обещал.
Я стояла у стены, наблюдая, как мой муж – мой! – раздает какие-то бумаги, справки, разговаривает с людьми, чьи имена записаны в его телефоне. Женщина средних лет с красными руками принесла ему чай в потертой кружке, и он принял её без колебаний.
Сергей Петрович заметил меня.
– А это кто с вами? – спросил он Максима.
– Моя жена, Анна, – ответил тот, не глядя на меня.
– Хорошенькая, – улыбнулся старик беззубым ртом. – И глаза умные. Всё видит, да?
Я не знала, что ответить. Потому что на самом деле я ничего не понимала.
Максим провел там два часа. Я сидела в углу, ловила обрывки разговоров, смотрела, как эти люди – бездомные, потерянные, забытые обществом – тянутся к моему мужу. Он знал их истории, их проблемы, их маленькие победы.
– Тамара Николаевна оформила пенсию, представляешь? – шепнул он мне в какой-то момент, кивнув в сторону пожилой женщины. И в его голосе было столько искренней радости.
По пути домой мы хранили молчание. Лишь подъезжая к парковке, он нарушил тишину:
– Когда мне исполнилось девятнадцать, мои родители погибли в автокатастрофе.
Я знала о их смерти, но детали всегда оставались неизвестными. Он никогда не делился ими.
– Отец ушел сразу, а мама… она скончалась в больнице через неделю. Я остался один. Пришлось продать квартиру, чтобы расплатиться с долгами. И оказался на улице.
Я рассматривала его профиль – такой близкий и одновременно незнакомый.
– Почему ты никогда не рассказывал?
– Зачем? – пожал он плечами. – Ты бы стала жалеть меня или смотреть по-другому? Это было не то, что я хотел.
Поднявшись в квартиру, я машинально поставила чайник, достала чашки.
– А дальше? – спросила я.
– Дальше три месяца я жил где придется: в подъездах, на вокзале, в ночлежках. Пока не встретил Сергея Петровича. Тогда он еще работал в социальной службе. Он помог с документами, временным жильем. Потом появилась ты, и… – он замялся. – Просто хотел быть для тебя успешным, нормальным мужем. Без прошлого бездомного.
Я промолчала, переваривая услышанное. Он опустил взгляд.
– Полгода назад случайно встретил его снова. Он потерял все – работу, жилье, здоровье. Я просто не мог…
– Не мог пройти мимо, – закончила я.
– Да. А потом это затянуло. Понял, что могу помочь. Знаю систему изнутри, умею разбираться с документами, медицинскими вопросами. Иногда важнее не деньги, Ань, а время. Внимание.
Мне стало стыдно за свои подозрения, за частного детектива, за то, что вообще могла так плохо о нем подумать.
27 марта, суббота
Три дня прошли словно в тумане. Мы говорили часами – обо всем, до хрипоты. Он делился воспоминаниями о тех месяцах на улице, о холоде, голоде, страхе, людях, которые игнорировали его как будто он был невидимкой. О Сергее Петровиче, который увидел в нем человека, а не проблему.
Каждое его слово вызывало во мне большие перемены. Человек, с которым я прожила восемь лет, становился глубже, сложнее. Открывались новые грани, о которых я даже не догадывалась.
– Почему ты всё это время хранил молчание? – спросила я, лежа в темноте и держа его за руку, как в самом начале наших отношений.
– Стыдно было, – признался он тихо. – Мы познакомились, когда я уже справился с трудностями. Ты была такой яркой, уверенной. Твои родители – профессора. А я кто? Боялся, что если расскажу правду, ты станешь видеть во мне что-то недостаточное.
Я повернулась к нему, всматриваясь в знакомые черты.
– Ты действительно считал, что это могло иметь значение для меня?
Он пожал плечами в темноте.
– Разве нет? Все хотят казаться лучше, успешнее. Боялся, что правда покажет меня… не знаю… слабым.
Я сильнее сжала его руку.
– А я думала, что ты разлюбил меня. Что я перестала быть интересной, и ты нашел кого-то другого.
Мы оба горько и легко рассмеялись одновременно.
– Какие же мы были слепыми, – вздохнул он.
28 марта, воскресенье
Утром я приняла решение. Подождала, пока Максим отправится на пробежку, и начала собираться. К его возвращению я уже стояла в прихожей с сумкой, наполненной термосом с горячим чаем, бутербродами и теплыми носками – несколькими парами, купленными зимой.
– Куда собралась? – удивился он.
– Мы едем, – поправила я. – Вместе. В приют.
Он замер, изучая меня новым взглядом.
– Зачем?
– Потому что я твоя жена. И хочу быть частью всей твоей жизни.
Дорога до приюта показалась короче, чем в первый раз. Наверное, потому что теперь я знала свое направление. В машине витал запах свежего хлеба – я заехала в булочную по дороге.
Зайдя внутрь, я почувствовала десятки глаз на себе – некоторые настороженные, другие любопытные.
– Анечка пришла, – проскрипел Сергей Петрович, и я удивилась, что он запомнил мое имя. – Максим Андреевич, вы счастливчик.
Я улыбнулась. Затем достала термос, разлила чай по пластиковым стаканчикам, разложила бутерброды. Руки тряслись. Я не знала, как себя вести, что сказать. Но потом просто села рядом с пожилой женщиной – Тамарой Николаевной.
– Следите за моим мужем, – обратилась я к ней. – Он иногда забывает есть, когда увлекается.
Женщина сначала удивленно посмотрела на меня, затем ее лицо смягчилось.
– Хороший он у вас. Очень светлый человек.
– Теперь знаю, – кивнула я. – Настоящий.
Я провела в приюте весь день. Слушала истории этих людей – каждая из них была как удар под дыхание, каждая могла случиться с любым из нас. Виктор, инженер с седыми волосами и тонкими пальцами музыканта, рассказывал, как инсульт отнял у него здоровье, работу, а затем и крышу над головой. Анна Ивановна с потухшим взглядом повествовала о бывшем муже, уничтожившем их семейное богатство вместе с ее жизнью. Петр шептал о «друзьях», которые выписали его из своей квартиры, пока он лежал в больнице. А молодая Саша с тонким шрамом на щеке лишь молчала, вздрагивая от каждого звука – ее история читалась в глазах, позе, страхе перед любым официальным учреждением.
В какой-то момент наши взгляды встретились через комнату. Он смотрел на меня так, будто видел впервые. Возможно, и правда впервые – настоящую меня.
2 апреля, пятница
Неделя пролетела как одно мгновение. Теперь мы с Максимом регулярно ездим в приют – хотя бы три-четыре раза в неделю. Я занялась медицинской стороной – связалась с врачами, договорилась о бесплатных консультациях.
Сегодня Сергей Петрович попросил меня помочь составить письмо своей дочери. Они не общались уже пятнадцать лет. Он диктовал, а я записывала, и слезы наворачивались на глаза от простых, но пронзительных слов этого человека.
– Моя дорогая, если ты когда-нибудь прочтешь это письмо, знай – я всегда любил тебя, даже в моменты, когда был пьян, даже когда кричал. Я понимаю, что ты, возможно, не сможешь простить, и я не прошу об этом. Просто хочу, чтобы ты знала: у тебя есть отец.
Вечером мы с Максимом молча ехали домой. Я чувствовала себя одновременно измотанной и наполненной чем-то глубоким, важным, что трудно описать словами.
– Спасибо, – неожиданно произнес он, продолжая смотреть на дорогу.
– За что?
– За то, что не ушла, узнав правду. За то, что не заставила выбирать между приютом и тобой. За то, что поняла.
Я посмотрела в окно на вечерний город. Огни реклам, роскошные автомобили, люди, спешащие по своим делам. Другая реальность, существующая параллельно с той, которую я узнала за эти недели. Как же я могла не замечать ее столько лет?
– Знаешь, – задумчиво начала я, – весь этот месяц я боялась, что теряю тебя. А на самом деле я, кажется, только теперь по-настоящему тебя нашла.
10 апреля, суббота
Сегодня мы с девушками из приюта создавали пасхальные поделки. Я принесла фетр, ленты, бусины – всё то, что годами хранила для «будущих проектов», до которых так и не доходили руки. Саша – та самая молодая женщина, которая бежала из дома, – оказалась удивительно талантливой. Ее пальцы легко двигались над материалами, создавая маленькие шедевры.
– У тебя может быть большое будущее в дизайне, – заметила я. – В нашем бюро как раз открывается стажировка…
Она посмотрела на меня с недоверием.
– Кому я там нужна? Без образования, без постоянной регистрации…
– Сначала нужно решить вопрос с документами, – вмешался Максим, присаживаясь рядом. – А дальше посмотрим. Если Анна говорит, что у тебя есть талант, значит, так и есть.
Возвращаясь домой, я осознала, что испытываю странную легкость, будто все части головоломки встали на свои места – внутри меня, между нами, вокруг нас.
– Поехали к моим родителям на следующие выходные? – предложила я.
– Зачем?
– Да. Хочу рассказать им всю правду. Все – о твоем прошлом, о приюте. О том, кто ты на самом деле.
Он вздрогнул, сильнее сжал руль.
– Ты уверена?
– Еще как, – я положила свою ладонь на его. – Знаешь что? Я горжусь тобой. И хочу, чтобы все знали, каким человеком я стала супругой.
В его глазах блеснули слезы – первые, которые я увидела за все годы нашего брака. Он быстро вытер их, смущенно опустив голову.
– Что? – улыбнулась я.
– Да так, – покачал он головой. – Просто вспомнил… Когда Сергей Петрович помог мне, он сказал одну вещь. Настоящая помощь – это не просто предоставить крышу или пищу. Это показать человеку, что он видимый. Что он значим для кого-то.
Я крепче сжала его пальцы.
– Ты значим для меня, – тихо произнесла я. – Всё целиком. И всегда будешь.