Колокольный перезвон разливался над улицей Горького, проникая в каждый уголок моей кухни.
Медные звуки рассыпались по подоконнику, где я расставила горшки с цветами — единственным напоминанием о лете в этот сырой февральский день.
В доме было тепло и уютно. Радио бубнило что-то про приближение весны, и я не удержалась от усмешки: как же, дождёмся мы твоей весны!
За окном Саратов утопал в серых облаках, а во дворе царил настоящий хаос — грязный снег перемешивался с песком, словно кто-то сверху решил испечь самый неприглядный пирог на свете. В кастрюле булькала гречка. Я помешивала её, разглядывая морозные узоры на стекле. Где-то вдалеке завыла собака. Одинокая ворона, нахохлившись, сидела на голой ветке клёна.
На кухню, шаркая тапками, зашёл мой благоверный.
— О, явление Христа народу! — хмыкнула я, разглядывая его помятую физиономию и старый халат, который давно следовало отправить на помойку.
— И тебе доброго утра, — Коля плюхнулся на стул с таким видом, будто всю ночь таскал мешки на складе.
Я налила ему кофе. Поставила чашку перед ним, наблюдая, как поднимается ароматный пар.
— Ну что, узнал насчёт камер? — я попыталась говорить небрежно, хотя внутри всё кипело при мысли о царапинах на моей машине.
Коля отхлебнул кофе, поморщился — видимо, слишком горячий. Повертел чашку в руках, словно не решаясь ответить.
— Ага, — он наконец почесал затылок. — Весь день вчера как белка в колесе крутился. Обзвонил всех, кого мог. Без толку — ни одна камера на наш двор не направлена.
— Замечательно! Просто великолепно! — я так хлопнула крышкой кастрюли, что Коля вздрогнул, расплескав кофе. — Значит, ремонтировать за свой счёт? А денежки-то не казённые, между прочим!
— Да брось ты кипятиться…
Я отвернулась к окну, пытаясь успокоиться. Вдох-выдох. Не помогало.
— И главное, двор-то какой всегда был — тихий, мирный! Единственный раз шум был, когда дядя Петя, царство ему небесное, на своём драндулете в клумбу въехал.
— А, помню-помню, — Коля оживился, — тётя Зина тогда такой концерт закатила…
— Большой театр отдыхает! — подхватила я. — Орала так, будто он не петунии помял, а как минимум нашу церковь по кирпичику разобрал.
Мы рассмеялись, и напряжение немного спало. Но тут телефон Коли разразился противной трелью. На экране высветилось «Мама».
— Да, мам.
Из трубки донёсся голос Тамары Семёновны — тонкий и назойливый, как комариный писк.
Её голос всегда напоминал мне скрип несмазанной двери. Коля слушал, поддакивал как механическая игрушка, а я смотрела в окно, где ветер гонял обрывки газет, и вспоминала, как всё начиналось…
Знакомство с роднёй мужа Я отхлебнула кофе и погрузилась в воспоминания. Господи, как же всё начиналось… Первая встреча со свекровью — будто вчера была.
Коля тогда привёл меня знакомиться, весь такой взволнованный, то и дело одёргивал рубашку.
Странно, что раньше почти ничего не рассказывал о семье — так, парой слов перекидывался. Ни словом не обмолвился, что мать с сестрой живут в соседнем подъезде. Будто специально скрыл.
— Проходите, проходите, детки! — Тамара Семёновна встретила нас в цветастом фартуке.
В квартире пахло затхлостью. На стенах — ковры, на полках — слоники из фарфора. Типичное жилище пенсионерки.
— Ой, какая девочка хорошенькая! — всплеснула руками свекровь. — А я как раз пирожки затеяла. Алиночка, помоги-ка мне на стол накрыть.
И тут же всучила мне стопку тарелок. Я едва успела туфли снять.
В комнате за журнальным столиком сидела Рая — Колина сестра. Высокая, статная, лет на пять старше меня.
Смерила таким взглядом, будто я не невеста её брата, а таракан, заползший на кухню.
— Здрасьте, — буркнула она, не вставая.
Весь вечер свекровь гоняла меня как прислугу: то чашки помыть, то салфетки разложить, то пол подмести.
А сама с Раей перемигивалась, перешептывалась. Я всё видела, не слепая. Но молчала. Через месяц сыграли свадьбу. Ресторан, живая музыка, море цветов. Я сияла в белом платье, Коля не сводил с меня глаз. А потом начались подарки…
— Это вам, молодые, от нас с Раечкой, — Тамара Семёновна протянула два свёртка.
Мне достался серый свитер с рынка — колючий, как наши будущие отношения. А Коле — часы. Дорогие, стильные.
— Ой, извините, что так скромно, — защебетала свекровь. — Пенсия маленькая, еле концы с концами сводим…
Рая прыснула в кулак. А я прикусила язык, хотя очень хотелось спросить, на какую такую пенсию они часы-то купили…
Звон колоколов вырвал меня из воспоминаний. Коля всё ещё говорил с матерью, а я смотрела на серое небо и думала: как же я раньше не разглядела этих змеиных ужимок?
Ведь всё было ясно с самого начала.
Устроила скандал Воспоминания накатывали волнами. После свадьбы жизнь превратилась в театр абсурда, где свекровь играла роль главного режиссёра.
Тамара Семёновна — ох уж эта хитрая лиса в овечьей шкуре — повадилась к нам ходить как на работу.
Являлась, будто по расписанию: через день, минута в минуту.
— Алиночка, доченька! — щебетала она с порога, растягивая слова как жвачку. — У меня ковёр совсем запылился. Выбей, а? У тебя же силушки побольше будет.
Или:
— Солнышко моё ненаглядное (тьфу, аж передёргивает от этих приторных словечек), сбегай в «Магнит». Мне так тяжело сумки таскать… Возраст, понимаешь ли…
А я молча выполняла все её капризы. Стиснув зубы до скрипа, мотались по магазинам.
Выбивала ковры — пыль столбом. Даже окна ей драила, хотя…
У неё же Райка под боком обитает — здоровенная деваха, косая сажень в плечах. Только и делает, что на диване царствует да в телефоне зависает.
И вот наступил тот самый вторник… О, это был день всех дней!
Я приползла с работы — ноги гудят. Звонок в дверь.
— Алиночка! — запела свекровь. — На рынке картошка по акции. Сходи, купи мешок. А то мне тяжело…
Что-то во мне щёлкнуло. Захлопнулось. Оборвалось. Как будто последняя струна лопнула.
— Нет.
— Что значит «нет»? — Тамара Семёновна заморгала, как сова на солнце.
— То и значит. У вас дочь дома сидит — пусть она и ходит. Я вам не крепостная крестьянка, знаете ли.
Дальше началось форменное светопреставление. Свекровь побагровела как варёный рак на именинах у Посейдона.
— Неблагодарная! — взвизгнула она так, что где-то в Антарктиде пингвины вздрогнули. — Ленивая! Да я…
Метнулась к вешалке, сорвала мою новую куртку и швырнула на пол, словно это был не предмет гардероба, а половая тряпка.
Потом развернулась и, хлопнув дверью так, что зазвенели стёкла, вылетела из квартиры.
Я стояла в прихожей, глядя на скомканную куртку, и думала: «За что благодарить-то? За свитер с рынка, колючий, как её характер? За бесконечные придирки? За…»
Звонок матери Тишина. Благословенная тишина окутала нашу квартиру, словно пуховое одеяло. Три дня — ни звонка, ни стука в дверь, ни этого приторного «Алиночка».
Красота! Свекровь испарилась из нашей жизни, как утренний туман. Растворилась. Пуф! — и нет её.
Ха! Наивная я была. На третий день — гром среди ясного неба. Бзззз! — телефон Коли разразился трелью аккурат в тот момент, когда я готовила с яичницей.
— На громкую поставь, — шепнула я мужу, отчаянно пытаясь спасти остатки завтрака.
И понеслась…
— Сыночек мой ненаглядный! — голос Тамары Семёновны сочился сахарным сиропом. Таким приторным, что зубы сводило. — Вот дожила я, старая, до седых волос…
«Ой, началось», — закатила я глаза к потолку. Там, кстати, паутинка в углу завелась. Надо бы убрать… — …такую невестку получила — ни в магазин сходить не хочет, ни помочь старому человеку. Сижу тут одна-одинёшенька…
«Ага, — хмыкнула я про себя, — с диванной принцессой Райкой на пару. Прям Робинзон Крузо местного разлива». Коля потёр переносицу — верный знак, что терпение на исходе.
— Мам, давай без этих мексиканских страстей? Обычное недопонимание…
— Недопонимание?! — в трубке что-то грохнуло. Похоже, свекровь решила добавить звуковых эффектов своей драме. — Она меня обзывала последними словами!
— Чего?! — прошептала я, когда муж перевёл на меня взгляд. — Я всего лишь спросила про Раю…
— А Раечку не трожь! — взвилась свекровь, будто её ущипнули за самое больное место. — Если сидит дома — значит, так надо!
— Вот это и бесит! — Коля наконец взорвался. — Вечно ты её как хрустальную статуэтку оберегаешь!
Тишина в трубке стала такой плотной, что её можно было резать ножом.
— Так, сынок, — голос Тамары Семёновны превратился в ледяной вихрь. — Если не хочешь испортить мой юбилей, давай закроем эту тему. Навсегда.
Коля положил телефон на диван и уставился в окно. Я подошла сзади, обняла его — тёплого, родного.
— Иногда мне кажется, что мама живёт в параллельной реальности. Там Рая — вечный ребёнок, которого нужно качать на руках, а все остальные — просто декорации в её личном спектакле.
Я молчала, уткнувшись носом в его спину. Пахло горелым. Чёрт! Яичница снова подгорела.
Попытка примириться Вечер. Коля стоит напротив меня, прожигая своим фирменным взглядом. Молчит. И это молчание говорит громче любых слов.
— Господи, ну что ты так смотришь? — не выдерживаю я. — Да, да, да! Поняла всё! Помирюсь с твоей мамой!
Коля продолжает молчать, но теперь уже с лёгкой улыбкой. Победа, он добился своего.
На следующее утро варю себе двойной эспрессо — для храбрости. Делаю глубокий вдох. Выдох. Звоню.
Гудок. Сердце колотится где-то в горле. Второй. Ладони потеют. Третий. Может, не ответит? Четвёртый…
— Алло?
Прозвучало так, будто я позвонила ей в три часа ночи с просьбой одолжить денег.
— Здравствуйте… — начинаю я, чувствуя, как пересыхает во рту. — Я… хотела извиниться. Была неправа.
Пауза. Такая тяжёлая, что её, кажется, можно потрогать руками.
— Я ждала этих слов, — наконец отвечает свекровь, и в её голосе появляются нотки триумфа. — Раз так — поможешь мне с юбилеем?
— Конечно, с удовольствием! — выдавливаю я из себя, стараясь звучать максимально бодро.
— Вот и славно, — в трубке слышится удовлетворённый вздох. — Я пришлю список блюд смской. До свидания!
Уже собираюсь нажать «отбой», как вдруг… Стоп. Что это?
Приглушённые голоса? Да, точно — свекровь не завершила вызов и теперь разговаривает с Раей. Прижимаю телефон к уху крепче, затаив дыхание…
Подслушала разговор Я застыла с телефоном, боясь даже дышать.
— Ну что, доченька, видишь, как славно получилось? Дожали мы нашу строптивицу…
Пауза. Короткий смешок.
— …скоро совсем шёлковой станет.
Сердце колотилось как отбойный молоток. Бам-бам-бам. В висках пульсировало.
— Да уж, мам, — Рая хихикнула, словно гиена над добычей. — А то что-то много о себе возомнила. Думала, самая умная тут…
Я впилась ногтями в ладонь.
— Главное теперь — держать в ежовых рукавицах, — продолжала свекровь. — Чтоб знала своё место.
— Не волнуйся, если что, я ей ещё разок машину поцарапаю. В прошлый раз хорошо помогло — сразу присмирела!
Вот оно что.
— Ладно, пойдём досмотрим наш сериал, — промурлыкала свекровь. — Там такая интрига началась…
О, дорогая моя, ты даже не представляешь, какая интрига сейчас начнётся.
Тишина в квартире обрушилась на меня водопадом.
— Ну что ж, мои дорогие… — прошептала я в пустоту комнаты. — Хотите поиграть? Давайте поиграем.
За окном каркнула ворона. Время расставить все точки. Раз и навсегда.
Юбилей свекрови День «икс» наступил внезапно. В квартире свекрови стоял гул. Гости жужжали поздравлениями. Воздух пропитался ароматами праздника и лицемерия.
Мы с Колей, как два верных слуги, вносили блюдо за блюдом. Я готовила всё целый день — стол ломился от яств. Красота!
— Ах, это всё мы с Раечкой! — щебетала свекровь, порхая между гостями. — Столько трудились, не покладая рук!
Я молча расставляла тарелки, когда до моих ушей долетел её шёпот, адресованный соседке:
— Представляешь, Зина, невестка… — драматическая пауза, — даже простой салатик сделать не соизволила. Такая ленивая!
После потока витиеватых поздравлений и горы подарков гости, наконец, взялись за вилки.
Три… Два… Один… Зинаида Петровна поперхнулась первой — как по нотам. За ней, словно по домино, остальные.
Кто-то закашлялся, будто подавился ежом, кто-то потянулся за водой.
— Матерь божья, солёное как в Мёртвом море! — выдохнула подруга свекрови, промокая губы салфеткой.
— Есть невозможно! Язык сводит! — поддержала другая, делая такое лицо, будто разжевала лимон.
Все взгляды, как по команде, устремились на виновницу торжества. Свекровь побагровела словно варёный рак.
— Это всё невестка! Она…
— Как невестка? — Зинаида Петровна перебила её с грацией бульдозера. — Ты же сама только что хвасталась, что всё с Раечкой готовили! Расписывали в красках, как невестка и пальцем не пошевелила.
В комнате повисла тишина. Я медленно поднялась, расправляя плечи.
— Если вы хотели сделать из меня послушную служанку — забудьте, кастинг провален.
Направилась к выходу, но остановилась возле Раи.
— Ах да, чуть не забыла… — положила перед ней заказ-наряд из автосервиса. — Чтобы все деньги мне вернула!
Коля застыл с отвисшей челюстью. Гости замерли, как экспонаты в музее восковых фигур. А я, гордо вскинув подбородок, выплыла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
За спиной что-то грохнуло — кажется, свекровь всё-таки уронила свой любимый соусник.
Колокольный перезвон Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо в мягкие розовые и золотистые оттенки. Я устроилась в любимом кресле с чашкой горячего мятного чая и впервые за долгое время ощутила удивительное чувство свободы.
Хлопнула входная дверь — это вернулся Коля.
— Это… что сейчас произошло? — он застыл на пороге, словно не веря своим глазам.
Я спокойно отставила чашку.
— А произошло, мой дорогой муж, настоящее разоблачение. Твоя матушка с сестрёнкой решили использовать меня как удобную скамеечку для отдыха.
Коля медленно опустился в кресло напротив. На его лице отразилась сложная внутренняя борьба.
— Знаешь… я всё понимаю, — наконец выдавил он. — Отец… он ведь именно поэтому и ушёл.
— Как ушёл? — я замерла, не веря услышанному.
— Мама… она всегда была такой. Постоянно давила на него, требовала, командовала. А потом он просто собрал вещи и исчез. Даже записки не оставил.
Я подошла к окну. Конец февраля уже чувствовался в воздухе — где-то там, за углом, начиналась весна. Воробьи, словно маленькие пушистые комики, затеяли шумные игры на проводах.
За окном снова раздался колокольный звон — теперь он звучал особенно торжественно, будто сама судьба одобрительно кивала: всё правильно, так и должно быть. Этот звон словно подтверждал мою правоту и давал силы двигаться дальше.