Когда Николай в пятницу вечером как бы между делом обронил: «Слушай, Галя с Варей к нам на выходные приедут», — я просто кивнула. Ну приедут и приедут. Его сестра с племянницей. Пару дней, сказал он. Не страшно.
Страшно стало в субботу в районе обеда.
Они приехали не с сумочкой на плече, а словно на месяц эвакуировались. Три чемодана, два пакета с какими-то банками и коробками, ещё сумка холодильная. Галина влетела в квартиру как ураган — обняла брата, меня чмокнула в щёку и сразу: «Ой, Олечка, мы с дороги страшно голодные! Ты не против, если мы быстренько перекусим?»
Я улыбнулась. Конечно, не против. Гости же.
Пока я разогревала суп и резала хлеб, Варя — девица лет двадцати с вечно недовольным лицом — уже расположилась на диване, вытянув ноги на подушки. Галина ходила по кухне, трогала шторы, заглядывала в шкафчики: «А у вас молоко какое? Обезжиренное небось? Вредно это, Оль, надо нормальное брать».
Я промолчала. Гости, говорю же.
После обеда Галина с таким видом, будто делает мне одолжение, спросила: «А полотенца где у вас? Мы бы освежились немного». Я показала. Потом она попросила показать, где стиральная машина: «Олечка, ты не будешь против, если я сразу бельё закину? А то мы в дороге все измялись».
Я не была против. Я вообще тогда ещё ни против чего не была.
Николай сидел в зале, листал телефон. Когда я прошла мимо, он поднял глаза и улыбнулся так, будто всё идёт по плану. Я хотела спросить: «А ты чего сидишь?» — но промолчала. Не хотелось устраивать разборки в первый же день.
К вечеру стало понятно: это будет не пара дней. Это будет испытание.
Галина вела себя как хозяйка. Она не спрашивала — она сообщала. «Олечка, давай я тебе подскажу, как лучше гладить. Вот так складочку делаешь — и всё ровненько». «Олечка, ты суп солишь? Ой, по-моему, маловато. Давай я ещё добавлю». «Олечка, а ты пол шваброй моешь? У меня есть классная тряпка, я тебе потом дам, увидишь — небо и земля».
Я улыбалась. Кивала. Делала.
Варя в это время сидела, уткнувшись в телефон. Единственное, что она произнесла за весь вечер: «Тётя Оля, а у вас зарядка от айфона есть?»
Я дала.
Николай молчал. То есть совсем молчал. Как будто его здесь вообще нет. Когда я попросила его вынести мусор, он нехотя встал, но Галина тут же: «Коля, ты что, отдохни, ты же работал всю неделю. Оля сама управится, правда ведь, Оль?»
Правда. Я управлюсь.
Ночью, когда мы легли спать, я попыталась заговорить. «Коль, а они точно на два дня?» Он зевнул: «Ну да, максимум три. Не переживай, это же семья».
Семья. Хорошее слово. Тёплое. Только почему-то в нашей семье работала исключительно я.
Воскресенье началось с того, что Галина в семь утра зашла на кухню и громко зашуршала пакетами. Я проснулась, спустилась — она уже варила кашу. «Доброе утро, Олечка! Я решила сама завтрак сделать, чтоб ты отдохнула. Правда, каши у вас мало оказалось, я всю использовала. Сходишь потом в магазин?»
Я кивнула. Сходила.
Купила кашу, молоко, хлеб, сыр, колбасу. Галина встретила меня на пороге: «Ой, а творог ты не взяла? Варька любит творог на завтрак. Ну ладно, потерпит».
Весь день я крутилась как белка в колесе. Убрать, постирать, погладить, приготовить обед, потом ужин. Галина давала советы. Варя молчала и ела. Николай смотрел футбол.
Вечером, когда я мыла посуду после ужина, услышала из комнаты голос Галины. Она говорила с Варей, но говорила громко — то ли специально, то ли просто не думала, что я слышу.
«Видишь, Варюш, как хорошо, когда жена всё делает сама. Мужик работает, а дома — уют, порядок, вкусная еда. Вот бы тебе такую свекровь потом попалась, чтоб не мешала, а помогала. А то сейчас все независимые стали, ничего делать не хотят».
Я замерла с тарелкой в руках. Кровь стучала в висках.
«Олечка, конечно, молодец, — продолжала Галина. — Тихая, спокойная. Знает своё место. Коле повезло».
Знает своё место.
Я поставила тарелку в сушилку, вытерла руки и вышла из кухни. Прошла мимо комнаты, где сидели Галина с Варей. Зашла в спальню, закрыла дверь. Села на кровать.
Знает своё место.
Я не плакала. Я просто сидела и думала. О том, что последние три дня я превратилась в прислугу. О том, что мой муж даже не заметил этого. О том, что его сестра считает меня бесплатным сервисом. И о том, что я сама это позволила.
Всё. Хватит.
Утром я встала, оделась, спустилась на кухню и налила себе кофе. Села за стол. Не включила плиту. Не достала сковороду. Просто сидела и пила кофе.
Галина вышла первой. Посмотрела на меня, на пустую плиту, на стол без завтрака. Удивлённо: «Олечка, ты что, ещё не готовила?»
Я посмотрела на неё спокойно. «Нет, Галя. Не готовила».
Она нахмурилась. «А мы что, голодные сидеть будем?»
«Можешь приготовить сама. Продукты в холодильнике».
Галина вытаращила глаза. «Ты шутишь?»
«Нет».
Она попыталась засмеяться, но смех вышел натянутым. «Ну ты даёшь, Оль! Мы же гости!»
Я поставила чашку на стол. «Галя, знаешь, я тут подумала. Гости обычно приезжают на день-два, ведут себя вежливо, не командуют, помогают. А вы приехали как в санаторий. Я три дня стираю, глажу, готовлю, убираю. Ты командуешь, Варя молчит, Коля делает вид, что его нет. И знаешь, что я решила?»
Галина молчала.
«Всё, что я делаю, — это теперь платная услуга. Завтрак — тысяча. Обед — полторы. Стирка — пятьсот за загрузку. Глажка — по тарифу. Хочешь, чтобы я готовила и убирала — плати. Не хочешь — делай сама. Или езжай домой».
Она побледнела. Потом покраснела. «Ты что, с ума сошла?! Коля!!!»
Николай вышел из спальни заспанный, в одних трусах. «Что случилось?»
Галина ткнула в меня пальцем: «Твоя жена совсем озверела! Требует деньги за завтрак! Ты это слышишь?!»
Николай посмотрел на меня растерянно. Я встала, подошла к нему вплотную.
«Коля, я три дня пахала как лошадь. Твоя сестра ведёт себя как хозяйка, командует мной, учит меня жить. Ты молчишь. Ни разу не помог, ни разу не заступился. И вот что я тебе скажу: если ты не на моей стороне — можешь ехать с ними. Собирайтесь и езжайте все трое. А я останусь здесь. В своей квартире. И буду жить спокойно».
Галина взвизгнула: «Коля, ты слышишь, как она с тобой разговаривает?! Ты будешь это терпеть?!»
Николай молчал. Секунд десять. Двадцать. Я видела, как у него в голове что-то переключается. Как он вспоминает последние три дня. Как понимает, что я права.
Наконец он выдохнул и посмотрел на сестру.
«Галя, ты перегнула».
Она замерла.
«Ольга не обязана вас обслуживать. Ты приехала, ведёшь себя как хозяйка, командуешь ею. Я молчал, потому что не хотел ссоры. Но она права. Ты не гость — ты захватчица».
Галина открыла рот, но не нашлась что сказать.
«Собирайтесь, — тихо сказал Николай. — Вы уезжаете сегодня».
Галина развернулась и ушла в комнату, громко хлопнув дверью. Через полчаса они с Варей стояли в прихожей с чемоданами. Галина смотрела на меня с такой ненавистью, будто я убила её кошку. Варя молчала, уткнувшись в телефон.
Николай вышел проводить их до машины. Вернулся минут через пятнадцать. Сел за стол напротив меня. Молчал.
«Извини, — наконец сказал он. — Я правда не понимал, что так всё серьёзно».
Я пожала плечами. «Понятно».
Он встал, подошёл к холодильнику, достал яйца. «Я приготовлю завтрак. Яичницу умею».
Я улыбнулась. «Умеешь? Серьёзно?»
Он засмеялся. «Ну… научусь. В конце концов, надо же когда-то начинать».
Вечером мы сидели на кухне. Николай пытался приготовить ужин — макароны с сосисками, ничего сложного, но у него всё равно что-то не получалось. Он ругался, я смеялась. Это было странно. Но хорошо.
«Знаешь, — сказал он, помешивая макароны, — Галя звонила. Обиделась страшно. Говорит, что ты меня против неё настроила».
«И что ты ответил?»
«А ничего. Сказал, что сам разберусь со своей женой и со своей жизнью. И положил трубку».
Я встала, подошла к нему, обняла сзади. «Молодец».
Он повернулся, обнял меня. «Прости. Правда. Я был идиотом».
«Был, — согласилась я. — Но исправляешься».
Мы ужинали макаронами с сосисками, которые получились не очень, если честно. Но это было неважно. Важно было то, что мы ели их вместе. И что я больше не была бесплатным сервисом.
Я была женой. Которую уважают.
На следующий день Николай проснулся раньше меня, пошёл на кухню и попытался сварить кофе. Получилось криво — он насыпал слишком много, и напиток вышел крепким, как асфальт. Но я выпила. И сказала, что вкусно.
Он улыбнулся виноватой улыбкой мальчишки, который в первый раз пытается что-то сделать сам и боится облажаться. «Я стараюсь».
«Вижу».
Мы сидели за столом, пили этот ужасный кофе, и молчали. Но это было хорошее молчание. Не то, что раньше, когда я кипела внутри, а снаружи делала вид, что всё нормально. А просто тихое, спокойное молчание двух людей, которые наконец поняли друг друга.
Потом он спросил: «А что с Галей? Она ведь не простит».
Я пожала плечами. «Пусть не прощает. Это её проблема, а не моя».
«Но она моя сестра».
«И что? Я твоя жена. Кто для тебя важнее?»
Он задумался. Потом кивнул. «Ты».
Я улыбнулась. «Вот и хорошо. Запомни это на будущее».
Вечером Николай принёс из магазина продукты. Сам. Без напоминаний. Я даже не поверила сначала. Он выложил на стол пакеты и гордо объявил: «Всё купил. Даже творог для тебя взял».
Я рассмеялась. «Для меня? Я творог не ем».
Он растерялся. «Правда? А кто ест?»
«Никто. Это Варька твоя ела».
«А… точно. Ну ладно, значит, будешь есть ты».
Я покачала головой. Но взяла его за руку и сказала: «Спасибо».
Через неделю Галина снова позвонила. Николай ответил, и я слышала её голос даже через трубку — громкий, возмущённый. Она что-то кричала про то, что я плохая жена, что разрушаю семью, что отвернула брата от родной сестры.
Николай слушал молча. Потом спокойно сказал: «Галя, ты перегнула тогда. И ты не извинилась. Пока ты не извинишься перед Ольгой, мы не будем общаться».
Гудки в трубке. Она бросила.
Я посмотрела на него с удивлением. «Серьёзно?»
«Серьёзно. Хватит. Я устал быть тем, кто всё терпит и всех мирит. Она была не права. Пусть признает».
Я обняла его. Крепко. «Спасибо».
«Не за что. Это я должен был сделать раньше».
Мы стояли на кухне, обнявшись, и я думала о том, что иногда нужно взорваться, чтобы что-то изменилось. Что нельзя быть удобной всю жизнь. Что уважение не приходит само — его нужно требовать.
И что я больше никогда не буду бесплатным сервисом.
Ни для кого.
Прошёл месяц. Галина так и не позвонила. Николай пару раз вздыхал, но больше не поднимал эту тему. Я знала, что ему тяжело. Всё-таки сестра. Но он выбрал меня, и это было главное.
Однажды вечером, когда мы сидели на диване и смотрели какой-то фильм, он вдруг сказал: «Знаешь, я всю жизнь думал, что быть хорошим — это значит всем угождать. Маме, сестре, жене, начальству. Что если я не буду конфликтовать, то всё будет хорошо».
Я посмотрела на него. «И как оно?»
Он усмехнулся. «Хреново. Все сели на шею, а я молчал, потому что боялся их обидеть».
«И что теперь?»
«А теперь я понял, что быть хорошим — это не значит быть удобным. И что ты была права».
Я положила голову ему на плечо. «Рада, что ты это понял».
Мы досмотрели фильм. Он заснул прямо на диване, и я укрыла его пледом. Потом долго стояла у окна, смотрела на ночной город и думала о том, что жизнь иногда даёт вторые шансы. Что не поздно всё изменить, если захотеть.
И что я наконец стала той, кем хотела быть. Не тихой, не удобной, не безотказной. А сильной. И свободной.
Галина так и не позвонила. Прошло три месяца. Потом полгода. Николай перестал вздыхать и грустить. Мы жили своей жизнью — простой, но честной. Он научился готовить не только яичницу, но и нормальные блюда. Я перестала тащить на себе весь быт. Мы стали командой.
Однажды в субботу утром раздался звонок в дверь. Я открыла — на пороге стояла Галина. Одна. Без чемоданов, без Вари. С букетом цветов в руках и очень неловким выражением лица.
«Привет, Оль».
Я молча смотрела на неё.
«Можно войти?»
Я отошла в сторону. Она прошла, огляделась. Николай вышел из комнаты, увидел её и замер.
«Привет, Коль».
«Привет».
Мы стояли втроём в прихожей, и никто не знал, что сказать. Наконец Галина протянула мне цветы.
«Извини. Я была не права. Я вела себя как свинья. Ты не обязана была меня терпеть. Я поняла это не сразу, но… поняла. Прости».
Я взяла цветы. «Хорошо».
Она вздохнула с облегчением. «Спасибо. Я… я не прошу, чтобы всё сразу стало как раньше. Просто хочу начать сначала. Можно?»
Я кивнула. «Можно. Но с одним условием».
Она насторожилась. «Каким?»
«Если приедешь в гости — веди себя как гость. А не как хозяйка».
Она улыбнулась. «Договорились».
Мы выпили чаю. Поговорили ни о чём. Галина уехала через час. На пороге обняла меня и тихо сказала: «Спасибо, что не побоялась поставить меня на место. Мне это было нужно».
Я улыбнулась. «Пожалуйста».
Когда дверь закрылась, Николай обнял меня сзади и прижался лбом к моему затылку.
«Ты молодец».
«Знаю».
Мы засмеялись.
Жизнь наладилась. Не сразу, не быстро, но наладилась. Галина больше не командовала. Николай больше не молчал. А я больше не была той тихой, удобной Ольгой, которая знала своё место.
Я стала той, кто знает свою цену.
И это было лучшее, что могло со мной случиться.