Я всегда был для тещи удобным зятем: и водитель, и грузчик, и мастер на все руки. Но когда на кону оказалась наша с женой годовщина свадьбы, я впервые сказал «нет». Я не мог и представить, что этим запущу цепочку событий, которая едва не разрушила мой брак и заставила жену выбирать между мной и матерью.
***
Каждую субботу я просыпался с одной мыслью: какой новый квест приготовила для меня теща? Я перестал быть мужем, инженером, человеком. Я стал бесплатным приложением к ее величеству, Маргарите Борисовне.
— Игорь, милый, ты же не занят? — ее голос в трубке был сладким, как перезрелый персик, от которого уже тошнит. — У меня тут карниз в зале отвалился. Совсем. Прямо на мои любимые фиалки!
Я смотрел на Катю. Моя жена, моя любимая Катюша, спала, подложив ладошку под щеку. Такая безмятежная. Я тихо вышел на кухню, чтобы не разбудить ее.
— Маргарита Борисовна, сейчас семь утра. Суббота.
— Ну и что? Мужчина должен быть бодрым с утра! Тем более, дело-то на пять минут. Ты же у нас мастер на все руки. Приезжай, я тебе блинчиков напеку.
Я вздохнул. Ее блинчики были таким же инструментом манипуляции, как и «слабое здоровье». После блинчиков обязательно появлялось еще одно «маленькое дельце». Например, отвезти рассаду на дачу. А потом починить там забор, потому что «соседские собаки все портят». А потом заехать на рынок, потому что «только там продают ту самую телятину».
Я вернулся в спальню. Катя уже проснулась и сонно улыбнулась мне.
— Опять мама?
— Угадай с одного раза. Карниз упал на фиалки. Миссия по спасению цветов объявляется открытой.
Катя виновато опустила глаза. Она все понимала. Понимала, что ее мать беспардонно съедает все мое свободное время, которое я мог бы провести с ней. Мы почти перестали куда-то ходить вдвоем. Наши выходные превратились в обслуживание потребностей Маргариты Борисовны.
— Игорь, прости. Она просто привыкла, что все на ней, вот и не понимает…
— Кать, она не понимает, что у тебя есть муж? Что у нас есть своя жизнь? Я уже забыл, когда мы в последний раз просто гуляли в парке.
Я старался говорить мягко, но раздражение накапливалось во мне, как статическое электричество. Еще немного — и ударит разрядом.
В этот раз «пять минут» растянулись на восемь часов. Карниз, полка в ванной, капающий кран, поездка на другой конец города за «особыми обоями для коридора» и, конечно, дача. Когда я, смертельно уставший, вернулся домой, Катя встретила меня с сияющими глазами.
— Игорь, я такое придумала!
Она протянула мне два билета. Горящий тур в Турцию, на нашу годовщину. Пять лет. Пять лет, как мы стали семьей. А я уже и забыл, каково это — быть просто семьей, без довеска в виде ее мамы.
— Катюша… это же… это невероятно!
— Я подумала, нам нужно сбежать. Только ты и я. Море, солнце, никаких звонков и никаких карнизов.
Я обнял ее так крепко, как только мог. Вот оно. Спасение. Две недели рая. Я уже представлял, как мы будем лежать на пляже, пить коктейли и смеяться.
В понедельник вечером, когда мы обсуждали, какие вещи возьмем с собой, раздался звонок. На дисплее высветилось «Мама». Катя включила громкую связь.
— Дети мои, у меня новость! Я нашла квартиру! Переезжаю!
— Мама, это же здорово! Поздравляем! — искренне обрадовалась Катя.
— Да, замечательно! — поддержал я. — Помощь с переездом нужна будет? Давайте я на следующих выходных…
— Каких следующих? — перебила теща. — Я уже договорилась! Как раз на ваши даты. Через две недели. Очень удачно получилось, у тебя как раз будет время мне помочь, Игорек!
***
Воздух в комнате застыл. Я посмотрел на Катю, ее улыбка медленно сползала с лица. Громкая связь казалась злой насмешкой, превращая нашу кухню в арену для гладиаторских боев.
— Маргарита Борисовна, — осторожно начал я, подбирая слова, как сапер на минном поле. — Мы не сможем. У нас на эти даты…
— Что у вас может быть важнее переезда родной матери? — ее голос мгновенно стал стальным. Сладость исчезла, остался чистый металл.
Катя панически замахала руками, шепча: «Тише, тише, я сама».
— Мамочка, мы же тебе говорили, у нас годовщина. Пять лет. Мы уже и путевку купили, хотели в отпуск слетать.
— Отпуск? — в голосе тещи прозвучало такое искреннее изумление, будто Катя предложила слетать на Юпитер. — Какой отпуск, когда у меня тут такое событие! Я столько лет ждала эту квартиру! А вы… Катя, я от тебя такого не ожидала!
Я видел, как бледнеет моя жена. Она всегда была между двух огней, но сейчас пламя разгоралось не на шутку.
— Но, мама, билеты уже куплены, их не сдать…
— А что, муж твой не может помочь? Я же не прошу его горы сворачивать! Мебель перевезти, коробки потаскать. Мужское дело! Неужели годовщина важнее, чем помощь матери? Я тебя одна растила, ночей не спала!
Я больше не мог это слушать. Я взял телефон из рук Кати.
— Маргарита Борисовна, послушайте. Я вас уважаю. Но у нас с Катей юбилей. И мы улетаем в отпуск. Это наше общее, давно принятое решение.
На том конце провода повисла оглушительная тишина. Я почти физически ощущал, как она набирает в грудь воздух для сокрушительного удара.
— То есть, ты мне отказываешь? Ты, живущий в квартире, которую я Катюше подарила, отказываешься мне помочь?
— Во-первых, квартиру вы подарили Кате, а не мне, — я старался говорить спокойно, но получалось плохо. — А во-вторых, я не отказываюсь помочь. Я предлагаю сделать это в любые другие выходные. До или после нашего отпуска.
— Мне нужно именно в эти дни! — взвизгнула она. — У меня все договорено! Грузчики — дорого, а ты — зять! Это твоя обязанность!
И тут во мне что-то щелкнуло. Пружина, которую я сжимал годами, лопнула с оглушительным треском.
— Маргарита Борисовна, я вам не зять. Я муж вашей дочери. И мое главное обязательство — это она. А грузчик, водитель и сантехник — это профессии. Хотите качественных услуг — заплатите профессионалам. А мы с Катей едем в отпуск.
Я сбросил вызов. Катя смотрела на меня с ужасом.
— Игорь! Что ты наделал?! Зачем ты так?
— А как, Катя? Как еще? Сколько можно позволять ей вытирать об меня ноги? Это наша годовщина! Наша!
— Но можно было мягче! Она же мама! Теперь она…
Телефон снова зазвонил. Катя подняла трубку. И я услышал то, чего боялся больше всего. Не крики. Не ругань. А тихие, сдавленные рыдания.
— Катенька… доченька… у меня сердце… прихватило… Он… он меня в гроб вогнать хочет…
***
— Мама! Мамочка, что с тобой? Скорую вызвать? — Катя заметалась по кухне, ее лицо стало белым, как полотно.
— Не надо… скорую… — доносился из трубки сдавленный шепот тещи. — Я таблетку… выпила… Просто давление подскочило… от нервов… Как же он мог… «Заплатите профессионалам»… Родной матери…
Я выхватил у Кати телефон.
— Маргарита Борисовна, прекратите этот цирк! Вы прекрасно знаете, что с вашим «слабым здоровьем» можно Гималаи покорять!
— Ты… ты еще и обвиняешь меня?! — ее голос моментально окреп. — Эгоист! Бессердечный эгоист! Я для вас все, а ты!.. Катя, ты слышишь, как он со мной разговаривает? Он и тебя ни во что не ставит!
— Игорь, отдай телефон! — Катя пыталась вырвать его у меня. — Мама, успокойся, пожалуйста! Мы сейчас приедем!
— Не надо ко мне ехать! — отрезала теща. — Не хочу видеть этого… человека! Катенька, доченька, ты только пойми, я же не для себя прошу. Квартира новая, большая… я думала, и внуки ко мне будут приезжать… А зять родную тещу за порог выставляет…
Манипуляция высшего уровня. Она била по самым больным точкам Кати: чувство долга, вина, страх за ее здоровье. Я видел, как моя жена ломается под этим напором.
Я отключил звонок.
— Катя, очнись! Она играет! Это спектакль одного актера, который мы наблюдаем уже пять лет!
— А если нет? — ее глаза наполнились слезами. — А если ей и правда плохо? Это моя мама, Игорь! Я не могу просто так отвернуться!
— А я твой муж! И я не могу позволить, чтобы наша жизнь превратилась в ее прихоть! Мы запланировали этот отпуск! Мы его заслужили!
— Дело не в отпуске! А в твоем тоне! «Заплатите профессионалам»… Зачем ты так сказал? Ты ее унизил!
— Я сказал правду! — я уже кричал, не в силах сдерживаться. — Я устал быть бесплатной рабочей силой! Я хочу быть мужем! Твоим мужем, Катя!
Мы стояли посреди кухни и кричали друг на друга. Два самых близких человека, которых ссорила женщина, находящаяся в десяти километра от нас. Она была здесь, между нами, невидимая и всемогущая.
Весь вечер Катя не разговаривала со мной. Она сидела в углу дивана, обхватив колени руками, и постоянно проверяла телефон. Я знал, что она переписывается с матерью. Теща, наверняка, подливала масла в огонь, расписывая в красках свое одиночество, болезни и мое черствое сердце.
Ночью я проснулся от того, что Кати не было рядом. Я нашел ее на кухне. Она сидела с ноутбуком, что-то быстро печатая.
— Что ты делаешь? — спросил я.
Она вздрогнула и захлопнула крышку.
— Ничего. Не могу уснуть.
— Ты искала грузчиков? — прямо спросил я.
Катя молчала. Это молчание было громче любого ответа.
— Катя… не делай этого. Не иди у нее на поводу. Это ловушка.
— А что мне делать?! — ее шепот сорвался на крик. — Она моя мать! А ты мой муж! Я разрываюсь на части! Я просто хочу, чтобы всем было хорошо!
— Всем хорошо не будет, — горько усмехнулся я. — В этой истории кто-то обязательно должен проиграть. И я боюсь, что это будем мы с тобой.
Она отвернулась к окну. Я подошел и обнял ее сзади. Она была напряжена, как струна.
— Пожалуйста, Катюш. Давай просто уедем. На две недели. Все уляжется.
— Ты не понимаешь, — тихо ответила она. — Ничего не уляжется. Станет только хуже.
***
Следующие дни превратились в холодную войну. Мы с Катей почти не разговаривали. Она была погружена в свои мысли, постоянно с кем-то переписывалась в телефоне и вздрагивала от каждого моего вопроса. Я чувствовал себя чужим в собственном доме.
Я пытался пробиться к ней, заговаривал о нашем отпуске, показывал фотографии отеля, но она лишь отмахивалась.
— Игорь, не до этого сейчас.
— То есть, все? Отпуск отменяется?
— Я не знаю! Я ничего не знаю! — она срывалась на крик и уходила в другую комнату.
Теща больше не звонила мне. Она вела свою партию через Катю. Каждый вечер жена возвращалась с работы бледная и измученная. Я знал, что мать капает ей на мозги, давит на жалость, рисует картины своего ужасного одиночества и моей чудовищной жестокости.
Однажды вечером Катя подошла ко мне, решительная и в то же время напуганная.
— Игорь, я все решила.
Мое сердце екнуло. Неужели она выбрала мать?
— И что ты решила?
— Я наняла грузчиков. Они приедут как раз в субботу, когда мы должны были улетать. Все сделают быстро, профессионально. Мама будет довольна, и мы… мы сможем спокойно улететь в воскресенье. Потеряем всего один день, но сохраним мир.
Я смотрел на нее и не верил своим ушам. Она не просто сдалась. Она сделала это за моей спиной.
— Ты наняла грузчиков? Втайне от меня?
— Я не хотела тебя расстраивать! Я хотела как лучше! Чтобы и мама была спокойна, и ты…
— Ты не понимаешь, что ты сделала? Ты показала ей, что ее манипуляции работают! Что стоит ей надавить, и ты сделаешь все, что она захочет!
— Это просто переезд! Просто помощь! Почему ты делаешь из этого трагедию?
— Потому что это не просто переезд! — я повысил голос. — Это вопрос уважения! Уважения ко мне, к нашему времени, к нашей семье! Она специально выбрала эти даты! Специально!
— Ты все преувеличиваешь! Ты просто не любишь мою маму!
Это был удар ниже пояса.
— Я люблю тебя, Катя. И именно поэтому я не хочу, чтобы твоя мама разрушила нашу жизнь. А ты сейчас ей в этом помогаешь.
— Я не помогаю! Я спасаю наш брак! — крикнула она в ответ.
В тот вечер мы впервые спали в разных комнатах. Я лежал на диване в гостиной и тупо смотрел в потолок. Билеты в Турцию лежали на столе, как насмешка. Я чувствовал, как между мной и Катей вырастает ледяная стена. И строила ее не теща. А сама Катя. Своим желанием «всем угодить».
В пятницу вечером она была необычно тихой. Собрала небольшую сумку.
— Я поеду к маме. Помогу ей вещи упаковать. Грузчики завтра с утра приедут.
— Хорошо, — холодно ответил я.
— Игорь… ну не дуйся. Все будет хорошо, вот увидишь. В воскресенье вечером мы уже будем на море.
Она поцеловала меня в щеку и ушла. Я остался один в пустой квартире. Мне было так паршиво, как никогда в жизни. Я чувствовал себя преданным. И самым обидным было то, что предала меня не теща, а самый близкий и любимый человек.
Я налил себе виски. Один стакан. Второй. Но алкоголь не помогал. Тревога сжимала горло. Что-то было не так. Какое-то шестое чувство кричало мне, что завтрашний день принесет беду.
***
В субботу утром я проснулся от оглушительного звонка. Это была Катя. Я посмотрел на часы — восемь утра.
— Да? — буркнул я в трубку.
— Игорь! Игорь, приезжай скорее! — она рыдала. — Беда! У нас беда!
Мое сердце пропустило удар. Сон как рукой сняло.
— Что случилось? Катя, говори толком! С мамой что-то?
— С вещами! Они пропали! Грузчики… они пропали вместе с вещами!
Я ехал к теще, нарушая все мыслимые правила. В голове стучала одна мысль: я же говорил. Я же предупреждал.
Когда я ворвался в старую квартиру Маргариты Борисовны, то застал апокалипсис. Посреди комнаты на полу сидела Катя, обхватив голову руками. Теща металась по комнате, как тигрица в клетке.
— Все украли! Все, что нажито непосильным трудом! Антикварный комод! Бабушкин сервис! Мои драгоценности! — причитала она.
— Мама, успокойся, полиция уже едет.
— Что полиция?! Что они найдут?! Их и след простыл! А все из-за кого? Из-за твоего муженька! — она ткнула в меня пальцем. — Если бы он помог, как нормальный зять, ничего бы этого не было! Я бы чужих людей в дом не пустила!
Я проигнорировал ее выпад и сел на корточки перед Катей.
— Рассказывай. Что за грузчики? Где ты их нашла?
— На сайте объявлений… — всхлипнула она. — Отзывы были хорошие… Цена приемлемая… Приехали двое, такие вежливые, опрятные. Сказали, за два часа все перевезут. Загрузили первую партию в «Газель»… самое ценное… мама попросила… комод, коробки с хрусталем, шкатулку…
— И?
— И уехали. Сказали, сейчас вернутся за остальным. Прошло три часа. Телефон не отвечает.
Я все понял. Классическая схема. Дешевый сыр только в мышеловке. Эти «грузчики» даже не собирались ничего перевозить.
— Договор составляли? Паспортные данные есть?
Катя отрицательно покачала головой.
— Они сказали, что так дешевле будет… без договора…
— Господи, Катя… — я закрыл лицо руками.
— А что ты на нее кричишь?! — тут же взвилась теща. — Она хотела как лучше! Она хотела мир сохранить! Это ты во всем виноват! Твое упрямство! Твой эгоизм! Довел родную мать до того, что она вынуждена нанимать проходимцев с улицы!
В этот момент в квартиру вошли двое полицейских. Начался опрос, составление протокола. Я отвечал на вопросы, а сам краем глаза наблюдал за Катей. Она сидела, оцепенев, и смотрела в одну точку. В ее глазах была такая бездна отчаяния, что у меня защемило сердце.
Когда полиция ушла, сказав дежурное «будем искать, но шансов мало», Маргарита Борисовна села на стул и зарыдала. Но это были не те, театральные рыдания, что я слышал по телефону. Это были настоящие, горькие слезы.
— Моя шкатулка… там были мамины серьги… единственная память…
Мне впервые стало ее жаль. Не как тещу-тирана, а как несчастную, обманутую женщину.
Но жалость быстро прошла, когда Катя подняла на меня свои заплаканные глаза и тихо, но отчетливо произнесла:
— Она права. Это ты во всем виноват.
***
Ее слова ударили меня сильнее, чем любой физический удар. Я смотрел на жену и не узнавал ее. Передо мной сидела не моя любящая Катя, а чужая, опустошенная женщина с глазами, полными ненависти.
— Я виноват? — переспросил я, не веря своим ушам. — Катя, это ты нашла этих мошенников! Ты сделала это за моей спиной!
— Потому что ты не оставил мне выбора! — она вскочила на ноги. Ее голос дрожал от гнева и слез. — Ты поставил ультиматум! Или ты, или мама! Я пыталась найти компромисс, пыталась всем угодить!
— Нельзя угодить всем! — я тоже повысил голос. — Нельзя быть хорошей и для мамы, и для мужа, когда мама делает все, чтобы нас рассорить!
— Она просто хотела помощи! Обычной человеческой помощи! А ты… «Заплатите профессионалам»… Ты унизил ее! Ты довел ее до такого состояния, что она была готова довериться кому угодно!
— Перестань повторять ее слова! — взорвался я. — Думай своей головой! Она манипулировала тобой с самого начала! И сейчас продолжает это делать!
Теща, услышав, что речь зашла о ней, тут же включилась в перепалку.
— Я манипулировала? Да я о дочери заботилась! Хотела, чтобы у нее муж был нормальный, а не эгоист черствый! Видишь, Катенька, каков он на самом деле? В трудную минуту он тебя же и обвиняет!
Они стояли вдвоем против меня. Две женщины, мать и дочь, объединенные общим горем и общим врагом — мной.
— Я не буду это слушать, — я развернулся и пошел к выходу. — Этот цирк окончен.
— Куда ты?! — крикнула Катя мне в спину. — Ты бросаешь нас в такой момент?
— Вас? — я горько усмехнулся. — «Вас» больше нет, Катя. Есть ты и твоя мама. А я, видимо, лишний в этой схеме. Когда закончишь меня во всем винить, позвони. Если захочешь, конечно.
Я вышел из квартиры и хлопнул дверью. Спускаясь по лестнице, я слышал, как за дверью рыдает Катя и как «успокаивает» ее Маргарита Борисовна, наверняка подливая масла в огонь.
Я сел в машину и просто поехал куда глаза глядят. Наш отпуск, наша годовщина, наши мечты — все рухнуло в один день. Но страшнее всего было не это. Страшнее всего было осознавать, что я, кажется, теряю жену. Она выбрала не меня. Она выбрала свою маму и чувство вины.
Я остановил машину у набережной. Телефон разрывался от звонков Кати, но я не брал трубку. Что я мог ей сказать? Что она не права? Она бы не услышала.
Я открыл ноутбук. Если полиция не может найти этих ублюдков, может, смогу я? Я не был хакером, но я был неплохим инженером и кое-что соображал в цифровых следах. Я открыл тот сайт объявлений, нашел кэшированную страницу с их профилем. Фотографии, номер телефона, который уже не работал… Но было кое-что еще. В отзывах один пользователь упомянул их телеграмм-канал, где они якобы публиковали «акции».
Это была слабая зацепка. Но это было хоть что-то. Я вбил название канала в поиск. И нашел его. Канал был заброшен, но в описании была ссылка на профиль администратора. Я перешел по ссылке. Профиль был почти пустой, но одна деталь привлекла мое внимание. Аватарка. Мужчина, обнимающий девушку на фоне узнаваемого пейзажа. А на руке у него — татуировка. Дракон.
И я вспомнил, как Катя описывала полицейским приметы «грузчиков»: когда выносили комод, у одного из них задрался рукав, и она мельком увидела эту татуировку.
***
Я потратил всю ночь. Я прогонял фото с аватарки через все доступные сервисы поиска по лицам. Я искал эту татуировку на форумах тату-мастеров. Я чувствовал себя героем дешевого детектива, но я не мог остановиться. Это стало делом принципа. Я должен был доказать Кате, и в первую очередь себе, что я не просто «упрямый эгоист».
Под утро, когда глаза уже слипались, я нашел его. Фотография в профиле соцсети была сделана три года назад. Тот же мужчина, та же татуировка. Имя, фамилия, город. Я нашел его друзей, изучил их страницы. И наткнулся на то, что искал. Один из его «друзей» хвастался в ленте фотографией нового плазменного телевизора. Точно такого же, какой недавно купила себе Маргарита Борисовна и который тоже пропал.
Я собрал все скриншоты, ссылки, адреса. Получилось целое досье. С этим я и поехал в отделение полиции. Дежурный следователь, который вчера принимал заявление, сначала отнесся ко мне скептически.
— Молодой человек, мы работаем. Не нужно нам мешать.
— Я не мешаю, я помогаю, — я выложил перед ним распечатки. — Вот один из них. А вот, предположительно, где могут быть вещи.
Следователь пробежал глазами по бумагам. Его выражение лица сменилось с усталого на заинтересованное. Он поднял на меня глаза.
— А вы, я смотрю, не промах. Откуда у вас все это?
— Скажем так, у меня была сильная мотивация, — криво усмехнулся я.
Он сделал несколько звонков. Через час со мной разговаривал уже другой сотрудник, из уголовного розыска. Они отнеслись к моей информации со всей серьезностью.
Я вышел из отделения полиции под вечер. Я был выжат как лимон, но впервые за последние сутки почувствовал что-то похожее на облегчение. Я сделал все, что мог.
Я поехал не домой. Я поехал к теще. Дверь открыла Катя. Она выглядела ужасно: заплаканная, осунувшаяся. За ее спиной маячила Маргарита Борисовна с видом оскорбленной добродетели.
— Я пришел не ругаться, — сказал я, прежде чем они успели вставить хоть слово. — Я пришел кое-что сказать.
Я вошел в квартиру и сел на стул.
— Катя, я всю ночь не спал. Я искал тех, кто вас обманул. И я их нашел.
Я протянул ей телефон с открытыми профилями мошенников. Она смотрела на фотографии, потом на меня. В ее глазах смешались удивление, стыд и что-то еще, что я не мог разобрать.
— Полиция уже занимается ими. Есть шанс, что часть вещей вернут.
Маргарита Борисовна ахнула.
— Нашел? Как?
— Неважно, как, — отрезал я, глядя прямо на Катю. — Важно — почему. Я сделал это не для того, чтобы вернуть ваш комод, Маргарита Борисовна. И не для того, чтобы что-то доказать. Я сделал это для нее. — я кивнул на Катю. — Чтобы она поняла.
Я встал и подошел к жене вплотную.
— Катя, проблема никогда не была в переезде. Проблема в том, что твоя мама не уважает нашу семью. А ты ей это позволяешь. Вчера, когда ты обвинила меня, ты не просто встала на ее сторону. Ты обесценила все, что есть между нами. Ты поверила в спектакль, который она устраивает годами.
Я взял ее за руки.
— Я люблю тебя. Но я не могу жить втроем. Я, ты и твоя мама. Ты должна выбрать. Не между мной и ней. А между здоровыми отношениями, где есть границы и уважение, и вечным чувством вины, которым она тебя кормит.
Я видел, как слезы снова катятся по ее щекам. Но это были уже другие слезы.
— Прости меня, — прошептала она. — Прости… я была так напугана… и так глупа…
Она обняла меня крепко-крепко. За ее спиной я увидел лицо тещи. На нем не было ни радости, ни благодарности. Только холодная, расчетливая ярость. Она проиграла. И она этого не простит.
Наш отпуск, конечно, сгорел. Но в тот вечер, вернувшись в нашу квартиру, мы впервые за долгое время были по-настоящему вместе. Мы сидели на кухне, пили чай и говорили. Обо всем. Без криков и обвинений.
Мы победили в этой битве. Но я знал, что война еще не окончена.
Как вы думаете, сможет ли Катя теперь выстроить границы с матерью, или это только начало нового витка манипуляций? Что бы вы сделали на моем месте?