Мария Ивановна аккуратно размешала сахар в чашке с чаем, следя, чтобы ложка не звякала о фарфор. За окном медленно темнело, окрашивая кухню в теплые вечерние тона. Телевизор работал на тихой громкости — показывали очередную передачу про здоровье, где бодрый ведущий убеждал пенсионеров пить больше воды.
Звонок мобильного заставил её вздрогнуть. Незнакомый номер.
— Алло? — осторожно поднесла она телефон к уху.
— Тётя Маша, здравствуйте! Это Лена, племянница вашего покойного супруга Сергея Петровича! — раздался бойкий женский голос.
Мария Ивановна нахмурилась, прижимая ладонь к свободному уху, чтобы лучше слышать. В голове закрутились обрывки воспоминаний. Серёжа иногда упоминал каких-то дальних родственников в Липецке, но чтобы племянница…
— Мы завтра будем проездом в вашем городе, очень хотим навестить вас! — продолжала женщина. — Столько лет не виделись!
— А… конечно, — машинально ответила Мария Ивановна, хотя в душе уже зашевелилось беспокойство.
Она положила телефон на стол и задумалась. Чай остывал, забытый. В голове крутилась одна мысль: “Какая ещё Лена? Я её в жизни не видела”.
Потянувшись к старому альбому с потрёпанным корешком, она начала листать пожелтевшие страницы. Вот молодой Сергей на фоне какого-то дома, вот она сама на даче… А вот групповая фотография, где половину лиц она уже не могла вспомнить. Остановилась на одном снимке — молодая пара с ребёнком. Может быть, это они? Но подписи нет, да и качество плохое…
Рука сама потянулась к телефону. Набрала сына.
— Алёш, ты не помнишь, у отца была какая-то племянница Лена? — спросила она, едва раздались гудки.
— Нет, мам, — ответил сын после паузы. — По крайней мере, я о такой не слышал. Может, это кто-то из совсем дальних родственников?
Повесив трубку, Мария Ивановна вздохнула. “Наверное, возраст”, — подумала она, разглядывая свои морщинистые руки. Но внутри всё равно оставалось какое-то необъяснимое беспокойство.
Она подошла к окну. Во дворе горели фонари, и тени от голых ветвей казались какими-то зловещими. “Завтра придут гости, которых я не знаю”, — прошептала она, и от этих слов по спине пробежал холодок.
На следующее утро Мария Ивановна проснулась раньше обычного. Беспокойный сон не принёс отдыха. Она встала, застелила кровать и сразу же принялась наводить порядок в маленькой двухкомнатной квартире, хотя вчера ещё сомневалась, действительно ли стоит ждать этих гостей.
К девяти часам она уже перемыла всю посуду, протёрла пыль с мебели и даже вытащила из шкафа праздничную скатерть с вышитыми ромашками. Руки сами делали привычную работу, а мысли путались. “А вдруг это правда родственники? – думала она, расставляя чашки на столе. – Может, и правда Лена какая-то есть, просто я забыла…”
В одиннадцать раздался звонок в дверь. Мария Ивановна вздрогнула, поправила платок и медленно пошла открывать. В прихожей стало тесно, когда на пороге появились трое: женщина лет сорока с ярко-красной помадой, крепко сложенный мужчина в кожаном пиджаке и угрюмый подросток в наушниках.
“Тётя Маша! – воскликнула женщина, не дожидаясь приглашения переступая порог. – Ну наконец-то мы встретились!” Она обняла старушку, оставив на её щеке следы помады и тяжёлый шлейф парфюма.
Мария Ивановна растерянно улыбалась, пропуская гостей в квартиру. “Проходите, проходите… – бормотала она. – Только вот я, честно говоря, не совсем помню…”
“Да бросьте, тётя! – перебила её Лена, уже устраиваясь на кухне. – Мы же столько раз виделись! Помните, в восемьдесят девятом году у вас на даче? Я тогда ещё маленькая была!”
Старушка налила чай дрожащими руками. “У нас никогда не было дачи”, – тихо сказала она, но её слова потонули в громком рассказе гостьи о том, как “прекрасно помнит” дом Марии Ивановны в деревне.
За чаем Лена оживлённо рассказывала о своей жизни, её муж время от времени вставлял какие-то замечания, а подросток молча ковырял вилкой пирог, который Мария Ивановна специально испекла утром. Чем дольше длился этот странный визит, тем сильнее старушку охватывало беспокойство. Всё в этих людях казалось ей чужим – их жесты, взгляды, даже то, как они держали чашки.
Когда разговор коснулся работы её покойного мужа, Мария Ивановна вдруг чётко осознала: эти люди никогда не знали Сергея. Они путали факты его биографии, называли не те должности, не те места работы. Лёгкая дрожь пробежала по её спине.
После чая гости перешли в маленькую гостиную, где Мария Ивановна редко принимала посетителей. Лена устроилась в самом удобном кресле, её муж развалился на диване, а подросток пристроился у окна, не снимая наушников. Старушка нервно поправляла края скатерти, чувствуя себя не хозяйкой, а незваным гостем в собственной квартире.
“Тётя Маш, какая у вас уютная квартирка,” – томно протянула Лена, окидывая взглядом скромную обстановку. Её глаза задержались на старом серванте, где стояли немногочисленные, но дорогие сердцу вещицы: хрустальная ваза к юбилею, фарфоровая статуэтка, подаренная коллегами на пенсию.
Мария Ивановна невольно съёжилась под этим оценивающим взглядом. “Спасибо,” – пробормотала она, замечая, как муж Лены изучающе осматривает комнату, будто прикидывая стоимость всего вокруг.
Разговор снова зашёл о прошлом. “А помните, как мы с Серёжей в баню ходили?” – вдруг оживился мужчина, хлопая себя по колену. Мария Ивановна резко подняла на него глаза. Её муж терпеть не мог баню, всегда говорил, что лучше тёплой ванны ничего нет. Руки старушки начали дрожать сильнее, и она спрятала их в складках платья.
Лена, заметив её напряжение, вдруг переменила тему. “Тётя, а мы к вам не только по старой памяти заглянули,” – начала она сладким голосом, пересаживаясь ближе. “У нас тут небольшой бизнес, магазинчик открываем. Но знаете, как сейчас трудно с деньгами…”
Мария Ивановна почувствовала, как у неё похолодело внутри. Теперь всё стало ясно. Она медленно поднялась с кресла, опираясь на подлокотник. “Я думаю, вам пора,” – сказала она неожиданно твёрдым голосом, который даже её саму удивил.
Лена сделала удивлённое лицо. “Но тётя, мы же только заговорили о деле! Мы родня, должны друг другу помогать!”
“Я вас не знаю,” – чётко произнесла Мария Ивановна, чувствуя, как в груди закипает давно забытая ярость. “Мой муж не ходил в баню. У нас не было дачи. И уж точно у него не было племянницы Лены.”
В комнате повисла тяжёлая тишина. Подросток наконец снял наушники, уловив напряжение. Лена и её муж переглянулись. В их глазах мелькнуло что-то опасное, но Мария Ивановна уже шла к входной двери, распахивая её настежь.
“Прошу вас, уходите,” – сказала она, и в её голосе звучала вся твёрдость, накопленная за долгие годы жизни.
Гости нехотя поднялись. Лена на прощание попыталась ещё раз обнять старушку, но та отстранилась. Когда дверь наконец закрылась за незваными посетителями, Мария Ивановна долго стояла, прислонившись к косяку, чувствуя, как бешено колотится её сердце.
Когда дверь закрылась, Мария Ивановна ещё несколько минут стояла неподвижно, прислушиваясь к затихающим шагам в подъезде. Затем медленно, будто боясь, что незваные гости могут вернуться, подошла к окну. Через занавеску она увидела, как трое вышли во двор и остановились у старого чёрного автомобиля. Они что-то оживлённо обсуждали, Лена размахивала руками, а её муж сердито стучал кулаком по капоту. Подросток стоял в стороне, безразлично уставившись в телефон.
Мария Ивановна отступила от окна, боясь быть замеченной. В квартире вдруг стало очень тихо – только тикали старые часы на кухне, подаренные ещё к сорокалетию. Она обвела взглядом гостиную: на столе стояли недопитые чашки, на диване остались вмятины от недавних посетителей, а в воздухе витал тяжёлый запах чужого парфюма.
Первым делом старушка подошла к телефону. Пальцы дрожали, когда она набирала номер сына. После четвёртого гудка Алексей ответил.
“Алёшенька, это мама,” – голос её предательски дрогнул. – “Ты не представляешь, что тут произошло…”
Она подробно рассказала о визите незваных гостей, об их странных вопросах и настойчивых просьбах. Алексей слушал молча, лишь изредка вставляя короткие вопросы. Когда рассказ закончился, в трубке на секунду воцарилась тишина.
“Мам, это мошенники,” – наконец сказал сын твёрдым голосом. – “Сейчас такие случаи часто бывают. Они специально выбирают пожилых одиноких людей, представляются родственниками… Главное, что ты ничего им не дала.”
Мария Ивановна кивнула, хотя знала, что сын её не видит. “Я сразу поняла, что что-то не так,” – сказала она, но в голосе слышались нотки сомнения. А вдруг это действительно какие-то дальние родственники? Может, она просто забыла?
“Я завтра же приеду,” – твёрдо заявил Алексей. – “И поговорим с участковым. Эти люди могут ещё вернуться.”
После разговора с сыном Мария Ивановна почувствовала себя немного спокойнее. Она начала убирать квартиру, будто пытаясь стереть все следы незваного визита. Каждую чашку мыла особенно тщательно, вытирая не только снаружи, но и внутри, как будто хотела смыть само воспоминание об этих людях.
Вечером, когда стемнело, она ещё раз подошла к окну. Двор был пуст, чёрный автомобиль исчез. Но Мария Ивановна вдруг заметила, что забыла запереть входную дверь на цепочку. Она поспешила в прихожую, дрожащими руками проверяя замок. В этот момент раздался резкий звонок в дверь.
Сердце старушки бешено заколотилось. Она замерла, не дыша. Звонок повторился, более настойчивый.
“Кто там?” – дрожащим голосом спросила Мария Ивановна, не подходя близко к двери.
“Это соседка снизу, Нина Семёновна,” – донёсся знакомый голос. – “У вас свет на кухне не выключен, а у меня на балконе бельё сохнет, вдруг искра?”
Мария Ивановна выдохнула с облегчением и открыла дверь. После ухода соседки она долго сидела на кухне, пила успокаивающий чай с мятой и размышляла о том, как хрупко стало её спокойствие. В голове вертелась одна мысль: “А что, если они действительно вернутся?”
Перед сном она проверила все замки, задернула все шторы и даже поставила рядом с кроватью старую деревянную трость – ту самую, которой когда-то пользовался её Серёжа. Ложась в постель, Мария Ивановна долго ворочалась, прислушиваясь к каждому шороху в квартире. Только под утро она наконец уснула, а за окном уже занимался новый день – обычный, будничный, в котором, она надеялась, больше не будет нежданных гостей.
Утро началось с телефонного звонка. Мария Ивановна, не спавшая полночи, вздрогнула и с трудом подняла трубку. Голос Алексея звучал бодро и уверенно:
“Мам, я уже выехал. Буду через три часа. И участкового предупредил — он обещал зайти сегодня.”
Она кивнула, забыв, что сын не видит этого жеста, и только потом выдавила из себя: “Хорошо, сынок. Буду ждать.”
Повесив трубку, Мария Ивановна подошла к зеркалу в прихожей. В отражении смотрела на неё постаревшая женщина с тёмными кругами под глазами. Она машинально поправила седые волосы и вдруг заметила, что её руки продолжают мелко дрожать. “Соберись, старуха,” — прошептала она себе строго, как когда-то говорила Алеше в детстве.
На кухне вчерашний пирог лежал нетронутым. Мария Ивановна хотела было выбросить его, но передумала — вдруг Алексей захочет попробовать. Вместо этого она налила себе крепкого чаю и села у окна, откуда был виден двор и подъезд.
Часы тянулись мучительно медленно. Каждый звук на лестничной площадке заставлял её вздрагивать. В полдень раздался звонок в дверь. Мария Ивановна осторожно подошла к глазку и облегчённо выдохнула — на пороге стоял участковый, молодой мужчина в форме, которого она иногда видела во дворе.
“Здравствуйте, Мария Ивановна. Ваш сын попросил меня зайти,” — вежливо сказал он, переступая порог.
Она пригласила его на кухню, где снова, уже в третий раз за последние сутки, начала рассказывать историю вчерашнего визита. Участковый внимательно слушал, делая пометки в блокноте.
“Вы правильно сделали, что не дали им денег,” — сказал он, закрывая блокнот. — “Сейчас такая схема мошенничества очень распространена. Они специально выбирают пожилых одиноких людей, изучают их биографию…”
Мария Ивановна перебила его: “Но откуда они узнали про моего мужа? Про то, что он умер?”
Участковый помрачнел: “К сожалению, сейчас много утечек информации. Может, из соцслужб, может, из домовой книги… Главное — будьте бдительны. Если они появятся снова, сразу звоните 02. И дверь никому не открывайте.”
Он оставил свой номер телефона и ушёл, пообещав усилить патрулирование возле её дома. Мария Ивановна снова осталась одна со своими мыслями.
Только к вечеру, когда приехал Алексей и обнял её крепко, как в детстве, она наконец почувствовала себя в безопасности. Сын осмотрел квартиру, проверил замки, установил на телефон функцию автоматического определения номера.
“Мам, может, переедёшь ко мне на время?” — предложил он за ужином.
Мария Ивановна покачала головой: “Нет, сынок. Это мой дом. Я здесь прожила с твоим отцом лучшие годы. Не дам никаким мошенникам выгнать меня отсюда.”
Алексей не стал спорить, только крепче сжал её руку. Они сидели за столом, пили чай с тем самым пирогом, и Мария Ивановна впервые за последние сутки по-настоящему улыбнулась. За окном темнело, во дворе зажглись фонари, а в её маленькой квартире снова стало спокойно и уютно — как и должно быть в настоящем доме.
Прошла неделя после того тревожного визита. Мария Ивановна понемногу возвращалась к привычному ритму жизни, хотя тень беспокойства всё ещё иногда скользила по её лицу, когда раздавался неожиданный звонок в дверь или телефонный звонок с незнакомого номера.
Однажды утром, когда она вышла в магазин за хлебом, её окликнула соседка снизу, Нина Семёновна.
“Мария Ивановна, к вам вчера какие-то люди приходили,” – сообщила соседка, поправляя бигуди под платком. – “Мужчина и женщина, спрашивали, когда вы обычно дома бываете.”
Лёд пробежал по спине старушки. Она крепче сжала сумку в руках. “А как они выглядели?”
Нина Семёновна задумалась. “Женщина в рыжей шубе, мужчина в кепке. Говорили, что из соцзащиты, анкету какую-то нужно заполнить.” Она вдруг пристально посмотрела на Марию Ивановну. “А что, разве не должны были приходить?”
Мария Ивановна покачала головой. “Нет, Нина Семёновна, никто ко мне не должен был приходить.” Она поспешила домой, сердце колотилось так сильно, что приходилось останавливаться на каждой лестничной площадке, чтобы перевести дыхание.
В квартире она сразу же позвонила сыну. Алексей, услышав её взволнованный голос, тут же отпросился с работы и приехал через час. Вместе они отправились в местное отделение полиции, где участковый, выслушав их, мрачно покачал головой.
“Это они. Те самые мошенники,” – сказал он. – “Они часто возвращаются к тем, кто не поддался с первого раза. Особенно если человек живёт один.”
Алексей настоял на том, чтобы установить в квартире мамы дополнительную цепочку и глазок с широким углом обзора. Участковый пообещал проверить камеры во дворе – может быть, удастся запечатлеть этих людей.
Вечером, когда Алексей уехал, пообещав вернуться завтра, Мария Ивановна долго сидела у окна, глядя на освещённые окна соседних домов. В каждом из них текла своя жизнь, со своими радостями и печалями. Она думала о том, как странно устроен мир – в нём есть место и доброте, и коварству, и искренней заботе, и холодному расчёту.
Перед сном она, как обычно, проверила все замки, задернула шторы и поставила рядом с кроватью Серёжину трость. Но на этот раз она также достала из шкафа старый фотоальбом и долго рассматривала фотографии – молодого Сергея, маленького Алёшеньку, их совместные снимки в парке, на море, дома за праздничным столом.
Эти лица она помнила. Этих людей она любила. И никакие самозванцы не могли отнять у неё эти воспоминания. Закрыв альбом, Мария Ивановна выключила свет и уснула спокойным сном – впервые за последние дни.
А за окном, в холодном ноябрьском небе, ярко горели звёзды – такие же неизменные, как и настоящие чувства, которые не стереть ни временем, ни чужим коварством.