Елена стояла перед дверью собственной квартиры и не могла поверить своим глазам. В руках она держала коробку с тортом «Наполеон» — любимым десертом Павла. Сегодня исполнялся ровно год с момента их знакомства, и она планировала устроить романтический ужин при свечах. Но вместо тишины из приоткрытой двери доносился шум, скрип мебели и властный женский голос:
— Осторожнее! Не поцарапай комод, он антикварный!
На лестничной клетке висел привычный запах варёной капусты от соседки с третьего этажа, смешанный со свежей строительной пылью — на втором этаже делали ремонт уже третий месяц. Но сейчас Елена не замечала этих запахов. Всё её внимание было приковано к происходящему в квартире.
Дверь распахнулась шире, и из неё вышел незнакомый мужчина с картонной коробкой. На коробке маркером было написано «Книги». Её книги. Мужчина кивнул ей, словно это было в порядке вещей, и понёс коробку вниз по лестнице.
— Что происходит? — голос Елены дрогнул.
Из квартиры выглянула Нина Андреевна — мать Павла. Женщина с резкими чертами лица и всегда идеально уложенными седыми волосами. Она улыбнулась той особенной улыбкой, которая не достигала глаз.
— А, Леночка! Как хорошо, что ты пришла. Мы почти закончили.
***
Елена Крылова работала учителем рисования в художественной школе. Ей было двадцать восемь лет, и коллеги часто говорили, что у неё талант находить подход к самым сложным детям. Спокойная, мягкая, она никогда не повышала голос и умела разрешать конфликты одной улыбкой.
Павла она встретила год назад в очереди в аптеке. Он пропустил её вперёд, они разговорились, и оказалось, что работают в соседних зданиях. Павел был инженером-проектировщиком, на три года старше неё. Высокий, основательный, с уверенной походкой и крепким рукопожатием. Елене нравилось, как он принимал решения — быстро и чётко, без лишних сомнений.
Через полгода отношений Павел познакомил её со своей семьёй. Нина Андреевна, вдова во ен ного, встретила её настороженно, но вежливо. Сестра Павла, Марина, беременная вторым ребёнком, показалась Елене усталой и нервной. Муж Марины, Антон, почти не разговаривал, уткнувшись в телефон.
— Тихая девочка, — услышала Елена, как Нина Андреевна говорила Марине на кухне. — Податливая. Такая нам и нужна.
Тогда эти слова показались Елене странными, но она не придала им значения.
У Елены была своя квартира — двухкомнатная, в старой пятиэтажке на окраине города. Не шикарная, но уютная: с высокими потолками, просторной кухней и балконом, где она выращивала герань. Павел часто оставался у неё на ночь, и месяц назад она дала ему ключи. Точнее, он сам попросил — «вдруг тебе станет плохо, а я не смогу войти». Елена согласилась, не задумываясь.
Теперь, стоя в дверях собственной квартиры, она понимала, какой это была ошибка.
— Что вы делаете в моей квартире? — Елена поставила торт на пол и шагнула внутрь.
Гостиная была в хаосе. Её акварели сняты со стен, книги сложены в коробки, любимое кресло-качалка сдвинуто к двери. На диване сидела беременная Марина и командовала Антоном:
— Вазы заверни в газеты! Нет, не эти, те, что на верхней полке!
Нина Андреевна взяла Елену под локоть — жест, который должен был выглядеть дружеским, но ощущался как захват.
— Леночка, не волнуйся. Мы всё обсудили с Павлом. Марине с малышом нужно спокойное место, подальше от стройки — у них соседи ремонт затеяли. А ты пока поживёшь у меня. У меня комната свободна, бывшая Павлика. Всё же семья должна помогать друг другу, правда?
Елена выдернула руку.
— Какая семья? Мы не расписаны! И это моя квартира!
— Ну что ты так говоришь, — Нина Андреевна покачала головой. — Вы же собираетесь пожениться. А в семье всё общее. Павел сказал, ты не будешь против.
***
Вечер опустился на город. Елена сидела на своей кухне среди коробок, которые она так и не дала вынести. После часа препирательств Нина Андреевна с семейством ушли, пообещав «вернуться завтра с грузчиками». Торт стоял на столе нетронутый, свечи так и остались в ящике.
Чайник на плите свистел уже минуту, но Елена не слышала. Она смотрела на экран телефона, где высвечивалось имя «Павел». Наконец, решившись, она ответила.
— Лен, мама сказала, ты устроила сцену, — его голос звучал недовольно. — Зачем ты так?
— Павел, они выселяют меня из моей квартиры!
— Не выселяют, а временно просят уступить. Марине действительно тяжело, ты же знаешь. И потом, мы всё равно скоро поженимся, будем жить вместе.
— Я не давала на это согласия и не дам!
В трубке повисла пауза. Чайник продолжал свистеть, пар заполнял кухню.
— Лен, — голос Павла стал жёстче, — ты должна понять. В семье мужчина принимает решения, а женщина поддерживает. Я думал, ты это понимаешь. Моя мама всю жизнь так жила, и прекрасно справлялась. Ты должна уступить.
«Должна». Это слово резануло слух. Елена медленно поднялась и выключила плиту. Чайник затих.
— Я должна? — тихо переспросила она.
— Не начинай, Лен. Завтра мама придёт, помоги ей собрать вещи. И не дуйся, это временно.
Он отключился, не попрощавшись.
Елена стояла посреди кухни и чувствовала, как что-то переворачивается внутри. Год отношений пронёсся перед глазами: как Павел решал, в какой ресторан им пойти, какой фильм посмотреть, когда им встречаться. Она думала, это забота. Теперь понимала — это контроль.
Медленно, словно во сне, она открыла ящик комода и достала папку с документами. Паспорт, свидетельство о праве собственности на квартиру, бабушкино завещание. Переложила всё в сумку. Впервые за этот вечер она думала не о том, как сохранить отношения, а о том, как защитить себя.
***
Утром следующего дня в дверь позвонили. Елена вздрогнула, ожидая увидеть Нину Андреевну с грузчиками, но на пороге стояла Вера — её подруга со студенческих времён, теперь практикующий юрист.
— Ты почему не на работе? — удивилась Елена.
— Взяла отгул. Ты вчера такая странная была по телефону, что я решила приехать. — Вера окинула взглядом коробки в прихожей. — Переезжаешь?
Елена покачала головой и рассказала всё. Вера слушала, не перебивая, только брови её поднимались всё выше.
— Так, стоп. Они вошли сами? У них были ключи?
— Павел дал матери. На всякий случай.
Вера достала телефон.
— У тебя есть доступ к домофону? К записям?
Они прошли к ноутбуку. Управляющая компания недавно установила «умные» домофоны с облачным хранилищем. Елена ввела логин и пароль. На экране появились записи за вчерашний день.
15:47. Нина Андреевна с Мариной и Антоном подходят к подъезду. Нина Андреевна достаёт ключи, открывает дверь. Никого не вызывает по домофону.
16:23. Мужчина выносит первую коробку.
— Это незаконное проникновение в жилище, — Вера откинулась на спинку стула. — Статья 139 УК. Можешь подать заявление в полицию.
Елена заколебалась. Одно дело — защищать свою квартиру, другое — идти в полицию. Это казалось слишком серьёзным, необратимым.
— Лена, — Вера взяла её за руку, — вспомни, что она тебе говорила.
И Елена вспомнила. Вчера, уходя, Нина Андреевна обронила на пороге:
— Запомни, девочка. Женщина без мужа — это не хозяйка, а временный жилец. Сегодня квартира твоя, а завтра? Кто тебя защитит?
Эти слова решили всё.
В отделении полиции дежурный офицер, молодой лейтенант с голубыми глазами, внимательно выслушал Елену, посмотрел видео с домофона.
— Заявление примем обязательно. У вас есть все доказательства. Вы правильно сделали, что обратились. Надо разбираться по закону, а не по понятиям.
Елена вышла из отделения с копией заявления в руках. Впервые за последние сутки она чувствовала уверенность. Не месть, не злость — просто уверенность в своей правоте.
***
Вечером дверь затряслась от ударов. Елена знала, кто это, ещё до того, как услышала голос.
— Лена, открой! Немедленно открой!
Она открыла. Павел ворвался в квартиру. Лицо красное, глаза злые. Таким она его никогда не видела.
— Ты с ума сошла?! Мою мать вызвали на допрос! Мать! Из-за твоего идиотского упрямства!
— Павел…
— Молчи! Завтра же пойдёшь и заберёшь заявление. Слышишь? Я всё улажу, мама больше не придёт. Но ты должна извиниться перед ней!
Елена смотрела на человека, которого любила год, и не узнавала его. Где тот внимательный, заботливый Павел? Или его никогда не было?
— Нет, — сказала она спокойно.
— Что «нет»?
— Я не буду забирать заявление. И извиняться не буду. Это не я разрушила нашу пару, Павел. Это вы решили, что меня можно лишить моего дома.
Павел шагнул к ней, но остановился.
— Ты пожалеешь об этом.
— Возможно. Но это будет моё решение.
Он ушёл, хлопнув дверью.
Через час позвонила Нина Андреевна. Голос сладкий, вкрадчивый.
— Леночка, милая, ну что ты наделала? Это же был розыгрыш! Проверка перед свадьбой. Мы хотели посмотреть, какой у тебя характер. А ты сразу в полицию…
Елена слушала молча. Ложь лилась через телефон, липкая, противная.
— Нина Андреевна, — перебила она наконец. — Если это была проверка, то вот мой ответ: свадьбы не будет.
— Что?! Ты не можешь…
Елена положила трубку. Телефон упал на стол. В комнате стало тихо, только старые настенные часы мерно тикали. Елена села в кресло-качалку. На сердце было больно, словно там зияла рана. Но впервые за долгое время она чувствовала себя свободной. Своей. Настоящей.
***
На следующий день после разрыва Елена стояла в свадебном салоне. Платье цвета слоновой кости висело на вешалке — нетронутое, с бирками. Консультант сочувственно смотрела на неё, но Елена улыбалась.
— Хорошо, что можно вернуть, — сказала она, подписывая документы. — Даже не пришлось подгонять по фигуре.
Дома она открыла все окна, несмотря на прохладный октябрь. Генеральная уборка заняла весь день. Елена мыла полы с содой, протирала каждую полку, перестирала шторы. Квартира словно очищалась от чужого присутствия, от тяжёлой энергии семейства Павла. К вечеру всё блестело и пахло лавандой и свежестью.
В дверь позвонили. Вера стояла на пороге с противнем домашнего яблочного пирога и бутылкой сидра.
— Новоселье празднуем? — подмигнула она.
— Скорее возвращение домой, — ответила Елена.
Они сидели на кухне до полуночи. Смеялись над тем, как Нина Андреевна пыталась забрать даже бабушкин сервиз («Павлу же нравится из него чай пить!»), как Марина проверяла шкафы в поисках «лишних» вещей. Вера рассказывала смешные истории со своей работы, а Елена впервые за долгое время чувствовала себя расслабленной.
— Знаешь, я думаю записаться на курсы дизайнера интерьеров, — сказала Елена, разливая остатки сидра. — Давно мечтала, а Павел был почему-то против.
Вера обняла её:
— Ты наконец стала хозяйкой не только квартиры, но и своей жизни.
***
Февральское солнце слепило глаза. Елена шла от метро с портфелем, полным эскизов. Сегодня на курсах разбирали её проект — дизайн детской комнаты, и преподаватель особо отметил цветовые решения.
У подъезда топталась соседка с третьего этажа, та самая, что вечно варила капусту.
— Леночка! А я мать вашего бывшего видела на днях. В магазине встретились. Жалуется — живёт теперь с дочкой и зятем, в двушке вчетвером. Говорит, внук по ночам плачет, зять недоволен, что тёща под боком. Дочка нервная стала.
Елена перехватила портфель поудобнее.
— Главное, что все вместе. Им же это так важно — семья.
Поднимаясь по лестнице, она достала ключи. Вставила в замок, повернула. Щелчок — такой простой, обыденный звук. Раньше она не обращала на него внимания, а теперь каждый раз ловила себя на мысли: это звук свободы. Звук её дома, где никто не командует, не решает за неё, не считает её собственность общей.
Дверь открылась, впуская её в тихую квартиру. На стенах — новые акварели, в углу — мольберт с незаконченной работой, на подоконнике — цветущая герань. Всё на своих местах. Всё — её.