Фаина Георгиевна и Наталья Валерьевна вернулись из отпуска загорелые, но странно помятые. Матвей, открыв им дверь, отшатнулся.
— Мамы, а что с вами?
На пороге стояли теща и свекровь. Обе в больших соломенных шляпах, но под полями этих шляп скрывалась картина, достойная криминальной хроники.
У Фаины Георгиевны, женщины с обычно безупречной строгой прической, теперь торчал клочьями седой игуменский пучок, а левый глаз украшал сине-багровый фингал, эффектно контрастирующий с ее загаром.
У Натальи Валерьевны, всегда выглядящей моложе своих лет, была ссадина на щеке, а правый глаз заплыл.
— Упали, — хором, без тени сомнения, объявили они.
— Как упали? Вместе? — не поверил Матвей.
— На экскурсии, в старом городе, — пояснила Наталья Валерьевна, избегая его взгляда. — Тротуар скользкий, из плитки. Я поскользнулась, Фаина за мной потянулась.
— Да, да, — кивнула Фаина Георгиевна, прикладывая к глазу платок. — Лестница была крутая. Наталья Валерьевна не удержала равновесие.
История была кривая, как та самая лестница. Но женщины, пройдя в гостиную, твердили одно и то же, как отличницы, выучившие стихотворение.
Матвей отстал. Он помог донести сумки и поставил чайник. В голове стучало: “Что, черт возьми, произошло?”
Ответ пришел вечером, когда домочадцы собрались за ужином. Таисия, его жена, сияла, как всегда в последнее время.
Беременность шла ей на пользу. Она смотрела на свекровь и тещу с тревогой и умилением.
— Ничего, мамуль, заживет, — гладила она руку Натальи Валерьевны. — Главное, что кости целы.
— Кости целы, — мрачно подтвердила Фаина Георгиевна, отпивая горячий чай. — А вот нервы…
Она не договорила, но Матвей поймал взгляд, который она бросила Наталье Валерьевне. Сватья ответила ей тем же.
— Ладно, — сказала Таисия, решив разрядить обстановку. — Раз уж вы здесь и в относительном здравии, давайте наконец решим главный вопрос. Мы с Матвеем уже сломали голову. Как назвать нашу девочку?
В воздухе повисла звенящая тишина. Фаина Георгиевна и Наталья Валерьевна замерли, как коты, готовящиеся к прыжку.
За неделю до их совместного отпуска этот вопрос уже поднимался, но тогда все ограничилось мирным обменом вариантами. Сейчас же атмосфера накалилась мгновенно.
— Я так и думала, что без нас не обойдетесь, — начала Фаина Георгиевна, отставив чашку. — Имя должно быть благородным, с историей. Ольга, в честь моей бабушки, женщины с характером, которая прошла войну.
— Ольга? — фыркнула Наталья Валерьевна. — Это сейчас каждый второго ребенка так называют. И потом, имя хорошее, но… простое. Нашей внучке нужно что-то мелодичное, европейское. Амелия, например.
— Амелия? — голос Фаины Георгиевны взвизгнул. — Это что, из того французского фильма, где девушка все время чудит? Ты что, хочешь, чтобы наша внучка выросла чудилой? И как ее в русской школе будут звать? Амелька? Меля?
— Не мели ерунду, Фаина! — вспыхнула Наталья Валерьевна. — Это красивое, редкое имя! А твоя Ольга — это в лучшем случае Оля, а в худшем — Олька, как в подворотне!
— Моя бабушка не была Олькой из подворотни! Она была героиней!
— А моя предложение — это не героизм, это хороший вкус!
Матвей и Таисия испуганно переглянулись. Ссора между сватьями только начиналась.
— Девочки, успокойтесь, — попытался вставить слово Матвей. — Мы подумали о Софье. Красиво же.
— Софья? — набросились на него обе бабушки. — Опять это модное веяние! У каждого второго ребенка в песочнице имя Софья!
— Ну тогда, может, Анна? — робко предложила Таисия.
— Слишком просто, — отрезала Фаина Георгиевна.
— Слишком банально, — эхом отозвалась Наталья Валерьевна.
И тут понеслось. Фаина Георгиевна сыпала именами из святцев и советской эпохи: Галина, Валентина, Нина, Светлана.
Наталья Валерьевна парировала западными именами из сериалов: Мия, Эмма, Изабелла, Моника.
— У нас страна, Наталья, Россия! — гремела в ответ Фаина Георгиевна. — Ребенку здесь жить, а не в Париже твоем!
— Мир глобализируется, Фаина! — не сдавалась сватья. — Ты хочешь, чтобы она в деревенской библиотеке работала, как твоя Нина?
Спор длился уже минут сорок. Матвей чувствовал, как у него закипает мозг. Таисия закрыла глаза, поглаживая живот.
И тут Фаина Георгиевна, доведенная до белого каления аргументом про “деревенскую библиотеку”, выпалила:
— Арина! Вот настоящее русское имя! Благозвучное, поэтичное! В честь Арины Родионовны!
Наталья Валерьевна закатила глаза с таким видом, будто ей предложили назвать ребенка Угрофиной.
— Няня Пушкина? Серьезно? Ты хочешь, чтобы нашу внучку всю жизнь ассоциировали со старой нянькой? Уж тогда лучше Маргарита — королевское имя!
— Маргарита? Как эта ведьма из романа Булгакова, что летает голой?! — захохотала сватья.
— Она не ведьма, а королева! И не летала она голая, у нее было платье из света! Ты книгу-то читала?!
— Читала! И не хочу, чтобы моя внучка была связана с нечистой силой!
В этот момент Наталья Валерьевна, не выдержав, резко встала, ее стул с грохотом упал на пол.
— Хватит! Я не позволю, чтобы нашу внучку назвали в честь чьей-то прабабки-фронтовички или няньки! У ребенка должна быть своя судьба, а не память предков!
Фаина Георгиевна тоже вскочила с места. Ее лицо исказилось гримасой гнева.
— А я не позволю, чтобы моя правнучка была какой-то Амелией или Маргаритой, которую во дворе дразнить будут! Ты вообще понимаешь, в какой стране мы живем?!
И тут Таисия не выдержала. Слезы брызнули у нее из глаз.
— Прекратите! Немедленно! — крикнула она так громко, что обе женщины замолчали и уставились на нее. — Я не могу это больше слушать! Вы две недели провели вместе, мы думали, вы отдохнете, сблизитесь! А вы… вы вернулись с фингалами и теперь продолжаете тут! Я не позволю вам ссориться из-за имени моего ребенка!
Таисия расплакалась. Матвей тут же обнял ее. В комнате воцарилась тягостная тишина, нарушаемая только всхлипываниями беременной женщины.
Фаина Георгиевна и Наталья Валерьевна стояли, потупившись, как две провинившиеся школьницы.
Стыд и раскаяние медленно проступали на их помятых лицах. Наталья Валерьевна первая подошла к дочери.
— Прости нас, Тайка, — тихо сказала она. — Мы… мы не хотели.
Фаина Георгиевна тяжело вздохнула и опустилась на стул.
— Да. Извини, дочка. И ты, Матвей. Мы… забылись чего-то. Ребенок-то ваш, вам и решать…
Матвей, все еще держа Таисию за руку, смотрел на них, и вдруг мужчину осенило.
— Мамы, а как вы на самом деле упали? Это из-за… имен?
Женщины переглянулись. Повисла долгая пауза. Наконец, Фаина Георгиевна кивнула, глядя на свои руки.
— Да, — прошептала она. — Мы были в отеле, в последний вечер. И… решили обсудить варианты.
Наталья Валерьевна горько усмехнулась.
— Началось так же, как и тут. С Ольги и Амелии. Потом пошло-поехало. Я сказала, что имя Варвара — ужасное, это от слова “варвар”. А Фаина заявила, что Алиса — это имя для собачки.
— А Наталья сказала, что имя Пелагея — это позор на всю жизнь! — вспыхнула снова Фаина Георгиевна, но тут же осеклась, увидев взгляд сына.
— И что? — мягко спросил Матвей.
— И… — Наталья Валерьевна потрогала свой фингал. — Я сказала, что последнее слово все равно за вами, за родителями. А Фаина крикнула: “Как это за ними?” И… полезла в сумочку за телефоном, наверное, чтобы тебе позвонить. А я… я схватила ее за руку… А она меня за шарфик… Потом уже не помню, кто кого. Мы сцепились, как две торговки на рынке. Катились по полу. Нас разняли люди из соседних номеров.
Она замолчала. Картина была нарисована настолько яркая, что Матвей чуть не рассмеялся, хотя ситуация была, мягко говоря, не смешная.
— Боже мой, — прошептала Таисия, вытирая слезы. — Вы из-за этого подрались?
— Мы не подрались! — возмутилась Фаина Георгиевна. — Мы… выясняли отношения. Слишком эмоционально.
— С выдранными волосами и синяками, — констатировал Матвей.
— Акценты были расставлены, — с достоинством парировала Наталья Валерьевна.
Все снова замолчали. И тут Матвей подошел к жене, взял ее за руку и посмотрел на обеих бабушек.
— Слушайте, и слушайте внимательно. Имя нашей дочери выберем мы с Таисией. Только мы. Ваше мнение мы выслушаем, учтем, но последнее слово будет за нами. И никаких обид, ссор, а тем более драк. Понятно?
Фаина Георгиевна и Наталья Валерьевна кивнули, на этот раз понимающе и искренне.
— И еще, — добавила Таисия, ее голос снова обрел твердость. — Вы обе — ее бабушки, и все равно же будете любить внучку, как бы ее ни звали? Ольгой, Амелией или как-то иначе. И если я еще раз увижу между вами хоть намек на вражду, вы будете видеть внучку только на фотографиях. Я не шучу.
Угроза подействовала. Обе женщины побледнели и снова закивали, на этот раз с испугом.
Прошло два месяца. В семье Матвея и Таисии родилась девочка. Роды прошли хорошо.
Когда все собрались в квартире молодых родителей, чтобы впервые увидеть малышку, напряжение снова почувствовалось.
Фаина Георгиевна и Наталья Валерьевна стояли по разные стороны кроватки, стараясь не смотреть друг на друга.
Таисия, усталая и счастливая, посмотрела на мужа. Он улыбнулся ей в ответ и кивнул.
— Ну что, мамы, — сказала Таисия, глядя то на одну, то на другую. — Знакомьтесь. Это — Лидия.
В воздухе повисло недоумение. Ни одна из бабушек ни разу не предлагала этого имени.
— Лидия? — первой нарушила молчание Фаина Георгиевна. Она произнесла имя медленно, как бы пробуя на вкус. — Лидия… Лидочка.
— Да, — сказал Матвей. — В честь Лидии Руслановой. Певицы, которая и “Валенки” пела, и на фронте выступала, и сильный характер у нее был. И имя красивое, русское, но не заезженное.
Наталья Валерьевна молча смотрела на внучку. На ее лице тоже не было ни протеста, ни восторга. Была задумчивость.
— Лидия, — наконец, сказала и она. — Звучит… солидно, по-европейски.
Сватьи переглянулись. И впервые за много месяцев в их взгляде не было ни соперничества, ни злобы.
Было лишь удивление и медленное, осторожное принятие. Фаина Георгиевна первая подошла ближе и осторожно потрогала крошечную ручку спящей Лидии.
— Здравствуй, Лидочка. Я твоя бабушка Фаина.
Наталья Валерьевна, сделав шаг вперед, тоже улыбнулась.
— А я — бабушка Наталья.
Две женщины стояли рядом, с еще не сошедшими синяками под глазами, и смотрели на новорожденную. Битва за имя была проиграна ими обеими, но теперь это было неважно.