— Ты хоть понимаешь, что из-за твоей истерики Илье теперь негде жить?! — визжала в трубку бывшая свекровь. — И кто будет платить его долг за мастерскую? Ты ведь теперь обязана!
Татьяна смотрела на выбитую дверь съёмной квартиры, откуда полчаса назад вынесла чемодан. Она молчала, пока женщина на другом конце провода обвиняла её в «предательстве». Затем просто отключила телефон.
***
В тот день Татьяна не планировала идти на фестиваль. Подруга Лена уговорила в последний момент — мол, суббота, погода хорошая, чего сидеть дома. Они гуляли между рядами с керамикой, вязаными игрушками и деревянными разделочными досками. Татьяна уже собиралась уходить, когда увидела его стенд.
Илья стоял, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то поверх голов прохожих. Высокий, в мятой льняной рубашке, с длинными пальцами, перепачканными глиной. На столе перед ним стояли чаши неровной формы с синими разводами глазури.
— Можно посмотреть? — спросила Татьяна, поднимая одну из чаш.
— Конечно, — он очнулся и улыбнулся. — Это серия про воду. Видите, как цвет переходит? Я добивался эффекта речной глубины.
Они проговорили полчаса. Илья объяснял, как работает глазурь, почему форма получается именно такой, как важно «слушать материал». Татьяна слушала и думала, что никогда не встречала человека, который так говорит о своей работе — с огнём в глазах, с жестами, с паузами, словно подбирая слова для чего-то очень важного.
К вечеру он пригласил её выпить кофе.
Они встречались всё лето и осень. Илья приходил к ней после работы на заводе — он тогда подрабатывал грузчиком на керамическом производстве. Они готовили ужин вместе, он рассказывал о новых идеях, чертил эскизы на салфетках. Таисия Семёновна звонила сыну каждый вечер, спрашивала, когда он придёт домой. Илья отключал телефон и извинялся перед Татьяной.
— Переезжай ко мне, — сказала Татьяна однажды вечером, когда Илья в очередной раз пожаловался на мать.
Они сидели на её кухне, пили чай. За окном моросил октябрьский дождь. Илья примолк, вертел в руках кружку.
— Серьёзно?
— Ты всё равно почти каждый день здесь. Зачем тратить время на дорогу?
Он обнял её, уткнулся лбом в плечо.
— Как только открою мастерскую, всё изменится. Обещаю. Я буду зарабатывать, и мы сможем снять что-то побольше. Или купить.
Татьяна гладила его по спине и верила.
Илья перевёз свои вещи в выходные — два чемодана одежды, коробку с инструментами для лепки, стопку альбомов с эскизами. Таисия Семёновна не приехала помогать. Просто позвонила вечером и сказала сыну, что он совершает ошибку.
***
Первые месяцы были хорошими. Илья вставал рано, уезжал на завод, возвращался уставший, но с планами. По вечерам они смотрели фильмы, он массировал ей плечи после долгого дня в офисе. Он говорил о галереях, где хотел бы выставляться, о технике обжига, которую мечтал освоить.
Потом пришла весна, и всё изменилось.
— Тань, у меня новость! — Илья ворвался в квартиру, сбрасывая мокрые кроссовки прямо в коридоре. — Помнишь дядю Колю, у которого я брал глину? Он согласился сдать мне гараж! За пять тысяч в месяц!
Татьяна отложила отчёт, который проверяла за ноутбуком.
— Гараж?
— Да! Там высокие потолки, отдельный вход. Надо только сделать ремонт — провести нормальную проводку, поставить печь, стеллажи. Но это же ничего по сравнению с возможностями!
Она посчитала в уме. У неё было двести тридцать тысяч — накопления за четыре года. Она откладывала на первый взнос по ипотеке.
— Сколько нужно?
Илья назвал сумму. Ровно двести тридцать тысяч.
— Это инвестиции в наше будущее, — он взял её за руки. — Я верну всё. Клянусь.
Татьяна кивнула.
Она перевела деньги на следующий день.
***
Мастерскую открыли в ноябре. Первые две недели Илья уходил туда с утра, возвращался за полночь. Татьяна радовалась — значит, работает, значит, всё получится.
Потом он начал приходить всё раньше.
— Как дела? — спрашивала она, накрывая на стол.
— Нормально, — Илья плюхался на диван, доставал телефон. — Только клиенты какие-то странные. Приходят, смотрят и уходят. Им нужна штамповка, а не искусство.
Прошёл месяц. Он признался, что заказов почти нет.
— Люди не готовы платить за настоящую работу. Им подавай кружки по сто рублей из массмаркета.
Аренду за декабрь Татьяна заплатила сама. И за январь тоже. К марту она перестала считать.
Однажды вечером она открыла дверь квартиры и сразу увидела гору немытой посуды в раковине. На плите ничего не стояло. Илья сидел на балконе в позе лотоса, глаза закрыты, наушники в ушах.
Она скинула сумку, подошла к нему.
— Илья.
Он не шевелился.
— Илья!
Он открыл глаза, вытащил наушники.
— А, привет. Ты рано сегодня.
— Семь вечера. Как обычно, — Татьяна кивнула на кухню. — Ты обещал приготовить ужин.
— Прости, я медитировал. Пытался поймать состояние для новой серии. Творческий процесс, понимаешь.
Она молча прошла на кухню, включила воду, начала мыть тарелки. Руки дрожали от усталости — на заводе был аврал, она не обедала.
Илья зашёл следом, открыл холодильник.
— Слушай, а где йогурт? Я его с утра хотел.
— Закончился.
— Ты могла купить.
Татьяна сжала губку так, что из неё потекла пена.
***
Так продолжалось неделю за неделей. Она приходила с работы уставшая, а дома её ждала раковина, полная грязной посуды, и Илья с новой идеей, для которой срочно нужны были деньги — на особую глину, на книгу по японской керамике, на курс у мастера из Питера.
Потом началось другое.
Дверной звонок прозвенел в субботу утром. Татьяна открыла — на пороге стояла Таисия Семёновна с двумя сумками продуктов.
— Танечка, здравствуй, — она протиснулась внутрь, не дожидаясь приглашения. — Илюша звонил, сказал, что ты совсем измоталась. Решила помочь.
Она прошла на кухню, начала доставать из сумок крупы, овощи, пакеты с мясом.
— Вижу, что порядка нет. Мужчину надо вдохновлять, а не требовать от него бытовухи. Творческие люди не для этого созданы.
Татьяна стояла в дверях и молчала.
— Ты слишком жёсткая с ним, — продолжала Таисия Семёновна, заполняя чайник. — Он ранимый. Ему нужна поддержка, а не упрёки.
Илья вышел из комнаты, зевая.
— Мам, привет. Ты чего так рано?
— Помогаю твоей жене. Видишь, как она устала? Надо её беречь.
Он кивнул и вернулся в комнату.
С тех пор Таисия Семёновна стала приезжать регулярно. Она мыла полы, перекладывала вещи в шкафах, готовила обеды и каждый раз повторяла одно и то же: «женщина должна вдохновлять», «не дави на мужчину», «ты слишком рациональная».
Татьяна возвращалась домой и находила свекровь на кухне, Илью в комнате за ноутбуком, немытые чашки на столе. Она чувствовала, как внутри что-то сжимается всё туже. Она тянула их обоих — Илью и его мать. И конца этому не было.
***
Илья объявил о галерее неожиданно. Они сидели на кухне, Татьяна разогревала вчерашний суп. Он листал планшет и вдруг поднял голову, глаза горели.
— Я понял, в чём была проблема с мастерской.
— В чём? — Татьяна помешивала суп, не оборачиваясь.
— Я работал на заказ. А надо было делать своё и продавать через выставки. Я хочу открыть галерею. Авторскую площадку для местных художников.
Она выключила плиту.
— Илья, ты серьёзно?
— Абсолютно. Я уже нашёл помещение в центре. Сто квадратов, первая линия. Аренда тридцать тысяч.
— На какие деньги?
— Возьмём кредит, — он встал, подошёл к ней. — Это же шанс. Настоящий проект, а не подвальная мастерская.
— Ты не справился с мастерской, — Татьяна говорила медленно, выговаривая каждое слово. — Ты месяцами сидел дома. Какая галерея? Какие кредиты?
Лицо Ильи изменилось.
— Ты не веришь в меня.
— Я верю в реальность.
— Нет, — он отступил на шаг. — Ты душишь меня. Ты всегда душила. Я не могу дышать рядом с тобой.
Он ушёл, хлопнув дверью.
***
Прошло несколько дней. Илья вернулся поздно вечером, лёг спать, не раздеваясь. Утром уехал, ничего не объяснив. Татьяна ходила на работу, готовила ужин, мыла посуду. Вечерами сидела у окна и смотрела на дорогу.
Потом позвонила Таисия Семёновна. Татьяна сидела в кабинете, проверяла документы на поставку сырья.
— Танечка, милая, не бери в голову, что Илюша наговорил, — голос свекрови был мягкий, почти ласковый. — Он просто расстроился. Но послушай, я хочу помочь. Я готова оформить кредит на галерею.
— Таисия Семёновна, это не лучшая идея.
— Дай ему последний шанс. Я буду контролировать, обещаю. Просто банк требует подтверждение платёжеспособности семьи. Нужна твоя подпись — чистая формальность. Ты же понимаешь, я оформляю на себя, но банку нужны гарантии.
Татьяна молчала, глядя в окно на серое небо над заводскими трубами.
— Приезжайте в субботу, — сказала она наконец. — Посмотрю документы.
Таисия Семёновна приехала с Ильёй. Он стоял в прихожей, не снимая куртку, смотрел в пол. Свекровь разложила на столе стопку бумаг. Татьяна читала медленно, вчитывалась в каждую строчку. Цифры, проценты, сроки. Всё выглядело стандартно.
— Вот здесь твоя подпись, — свекровь показала ручкой. — И здесь. Это просто подтверждение, что ты в курсе.
Татьяна расписалась в трёх местах. Илья молча забрал документы, они уехали. Она осталась одна на кухне, смотрела на пустые чашки на столе.
Галерею открыли в июле. Татьяна приходила туда один раз — белые стены, деревянный пол, стеллажи с керамикой. Илья водил её по залу, показывал работы других мастеров, объяснял концепцию. Она кивала и думала о том, сколько это всё стоит.
А через два месяца галерея закрылась. Илья собрал вещи и уехал к матери, не сказав ни слова. Просто оставил записку на столе: «Мне нужно время подумать».
Татьяне позвонили из банка через неделю.
— Вы созаёмщик по кредиту номер… У вас просрочка. Сумма к оплате восемьсот пятьдесят тысяч рублей.
Она переспросила три раза. Потом попросила прислать документы на почту.
Открыла файлы вечером. Читала до полуночи. В нескольких местах стояли подписи, которых она не помнила. Она была не поручителем — она была созаёмщиком.
Она выключила компьютер и долго сидела в темноте.
***
Татьяна приехала к свекрови в понедельник вечером. Поднялась на четвёртый этаж старой пятиэтажки, позвонила в дверь. Таисия Семёновна открыла не сразу, стояла на пороге, не приглашая войти.
— Нам надо поговорить, — сказала Татьяна.
— Проходи.
Квартира пахла жареным луком и сыростью. На стенах висели вышитые картины, на полках — керамические фигурки, работы Ильи. Таисия Семёновна прошла на кухню, налила себе чай. Татьяне не предложила.
— Я не могу платить кредит, — Татьяна говорила спокойно, держа руки на коленях. — Я не брала его. Я думала, что я поручитель, а не созаёмщик.
Свекровь отпила чай, поставила чашку на блюдце.
— Мы думали, ты женщина с сердцем, — голос её стал жёстким. — А ты бросаешь моего сына в самый тяжёлый период. Он на грани срыва. Ты обещала поддерживать мужа. Или твои обещания ничего не стоят?
— Я не обещала платить за галерею.
— Ты подписала бумаги. Значит, согласилась. У тебя стабильная зарплата, ты можешь себе позволить помочь семье.
Татьяна медленно встала.
— Вы изначально планировали это?
Таисия Семёновна не ответила. Просто смотрела, и в её взгляде не было ни стыда, ни сожаления.
— Илья знал?
— Он знал, что ты поможешь. Ты же его любишь.
Татьяна стояла посреди чужой кухни и вдруг всё поняла. Мастерская. Накопления. Кредит. Всё это время её использовали — методично, спокойно, без злого умысла. Просто потому что она была рядом и могла платить.
Она развернулась и пошла к выходу.
— Ты обязана! — крикнула Таисия Семёновна ей в спину. — Слышишь? Обязана!
Татьяна закрыла за собой дверь и медленно спустилась по лестнице. На улице было темно и пахло дождём.
***
Татьяна подала на развод через три дня. Пришла в юридическую консультацию на улице Советской, заполнила заявление. Юрист — женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой — внимательно слушала, делала пометки.
— Документы по кредиту принесите, — сказала она. — Если подписи подделаны, будем оспаривать.
Суд назначили на октябрь. Татьяна пришла за полчаса, села на скамейку в коридоре. Юрист подошла с папкой документов.
— Экспертиза готова. Три подписи поддельные. У нас хорошие шансы.
Заседание длилось сорок минут. Судья изучал бумаги, задавал вопросы. Таисия Семёновна сидела через проход, не смотрела в сторону Татьяны. Ильи не было.
Решение огласили через две недели. Поручительство признали недействительным. Долг переходил на Илью и его мать.
Татьяна вышла из здания суда, села в автобус. За окном шёл дождь. Она достала телефон, написала Лене: «Всё. Закончилось».