— Оформляй квартиру на меня! Иначе эта твоя Лена половину утащит при разводе. Ты что, совсем слепой?
Марина Платоновна наклонилась над кухонным столом, её сухие пальцы барабанили по клеёнке рядом с чашкой чая. Седые волосы выбились из тугого пучка, глаза блестели нездоровым огнём.
Артём замер с кружкой в руках. На столе между ними лежали документы из агентства недвижимости — договор купли-продажи их с Леной будущей квартиры.
— Мам…
— Не перебивай! Я одна тебя вырастила, всё для тебя. А теперь какая-то приблуда будет половину забирать?
За дверью коридора Лена прижалась спиной к стене. Она шла на кухню за водой — таблетки после операции нужно было запивать каждые четыре часа. Стакан дрожал в руке. Босые ноги стыли на холодном полу, но она не могла пошевелиться, слушая, как свекровь методично растаптывает её достоинство.
***
Артём поставил кружку на стол, чай выплеснулся на документы. Мать всё говорила, а он вспоминал, как три года назад привёл Лену знакомиться. Тогда Марина Платоновна тоже сидела вот так же за столом, разглядывая девушку как диковинную птицу.
— Дизайнер? — переспросила она тогда. — Это что, картинки рисуешь?
Лена терпеливо объясняла про проекты интерьеров, про заказчиков, про портфолио. Марина Платоновна кивала, но в глазах читалось: несерьёзная работа, ненадёжная.
Они поженились через два года. Свадьба вышла скромной — расписались в загсе, посидели в кафе с друзьями. На большее денег не было — копили каждую копейку на квартиру. Артём тогда взял три объекта одновременно, приходил домой за полночь, руки в мозолях, спина ноет. Лена сидела за ноутбуком до рассвета, глаза красные от экрана.
Полгода назад всё рухнуло. Грыжа позвоночника — результат бесконечных часов за компьютером в неправильной позе. Операция съела почти все её накопления. Графический планшет, профессиональный монитор, лицензионные программы — всё пришлось продать, чтобы добавить к первоначальному взносу.
— Мам, Лена вложила всё, что у неё было, — Артём пытался объяснить.
— Всё что было? — Марина Платоновна фыркнула. — Да что у неё могло быть? Ты на стройке горб гнул, а она дома сидела!
— Она работала…
— Работала! Я тоже работала, когда твой отец нас бросил. По три смены в больнице, чтобы тебя прокормить. А потом он явился — квартиру делить. Хорошо, что на меня записана была!
Квартира на окраине, где жила Марина Платоновна, достался ей от родителей. После развода это было их единственное убежище. Артём помнил, как мать плакала по ночам, думая, что он спит.
***
Лена дождалась, пока хлопнет входная дверь. Марина Платоновна ушла, оставив после себя тяжёлый запах валерьянки и обиды. Только тогда она вошла на кухню. Артём сидел, уткнувшись лицом в ладони.
— Я всё слышала, — тихо сказала она.
Он вскинул голову. В глазах стояли слёзы — она никогда не видела его таким.
— Лен, прости. Она не права, она…
— Может, она права? — Лена опустилась на стул напротив. Спина заныла от резкого движения. — Я действительно почти ничего не заработала последние полгода. Живу на твои деньги, лечусь за твой счёт.
— Не смей так говорить!
— Но это правда. Твоя мама права — ты вложил больше.
Артём смотрел на жену — бледную, похудевшую после операции. Вспомнил, как она плакала от боли по ночам, но утром улыбалась и варила ему кофе. Как продавала свою технику — по частям, чтобы он не заметил сразу. Сначала планшет, потом монитор. «Временно не нужны», — говорила она.
В детстве мать тоже так давила на него. Слёзы, упрёки, напоминания о жертвах. Он привык уступать, чувствовать себя виноватым. Но сейчас, глядя на Лену, понимал — это не любовь, это манипуляция.
— Знаешь что, — Лена подняла на него усталые глаза. — Если твоей маме так важно… Я подпишу отказ от доли. Пусть квартира будет только твоя.
— Что?
— Я не хочу быть причиной ваших ссор. Она твоя мать, у вас только друг друга.
Артём резко встал, стул упал. Он обошёл стол, опустился перед женой на колени, взял её лицо в ладони.
— Никакого отказа не будет. Мы семья. Ты и я. И квартира наша общая. Мама… мама должна это принять.
В груди что-то оборвалось и стало легко. Впервые в жизни он выбрал не мамину правду, а свою.
***
Две недели Артём откладывал этот разговор. Сумки с продуктами оттягивали руки — гречка, масло, таблетки от давления. Обычный субботний ритуал. Марина Платоновна встретила его на пороге, словно ждала.
— Проходи. Чай будешь?
Кухня пахла свежей выпечкой — мать испекла его любимые пирожки с капустой. Манипуляция, понял Артём, но сел за стол.
— Мам, насчёт квартиры…
— Передумал? — она оживилась, налила чай в любимую его кружку с отбитой ручкой.
— Нет. Мы с Леной оформляем на двоих. Это решено.
Кружка застыла в воздухе. Марина Платоновна медленно поставила её на стол.
— Значит, выбрал эту побирушку вместо матери?
— Мам, прекрати.
— Она тебя обработала! Сидит на шее, ничего не делает, а теперь ещё и квартиру хочет отжать!
— Лена моя жена!
— Жена! — Марина Платоновна вскочила, пирожки полетели на пол. — Да она тебя бросит, как только получит свою долю! Ты что, слепой? Она за деньгами пришла!
— Хватит!
— Не смей мне грубить! Я тебя одна вырастила, ночей не спала, от себя отрывала!
Она схватилась за сердце — старый проверенный приём.
— И что теперь? Забудешь мать? Даже из завещания вычеркну!
— Твоё право.
— Ты обязан мне за свою жизнь! — выкрикнула она. — И я скажу, как ты должен распоряжаться своей!
Артём поднялся. В груди всё похолодело.
— Нет, мам. Я больше не мальчик. Так не будет.
Он вышел, оставив продукты на столе. За спиной Марина Платоновна кричала что-то про неблагодарность, но он уже не слушал.
***
Артём вернулся домой разбитым. В прихожей долго стягивал ботинки, не решаясь войти в комнату. Разговор с матерью вышел тяжёлым — она плакала, упрекала, грозилась больше не звонить.
Лена встретила его молча, обняла, прижалась к груди. От неё пахло домом — кофе и ванильным кремом для рук.
— Она меня возненавидела, — выдохнул Артём.
— Нет. Она просто напугана. Дай ей время.
Прошло три месяца. Лена потихоньку вернулась к работе — сначала по часу в день, потом больше. Артём наблюдал, как она корпит над новым заказом, морщится от боли в спине, но не сдаётся. Заказчики ждали месяцами, пока она поправится. «Ваш стиль особенный», — говорили они.
Однажды утром Лена вышла из ванной с тестом в руках. Две полоски. Артём замер с чашкой на полпути ко рту.
— Мы будем родителями, — прошептала она.
Он притянул её к себе, осторожно, будто боясь сломать. В животе у неё зарождалась новая жизнь — их общая жизнь.
— Надо сказать маме, — решил Артём. — Может, внук её смягчит.
Лена кивнула. Она знала — рано или поздно придётся наводить мосты. Семья есть семья, даже такая сложная.
***
Марина Платоновна стояла на пороге их квартиры, теребя ручки от сумки. Три месяца не виделись. Артём открыл дверь, и она сразу заметила — похудел, осунулся.
— Проходите, мам.
Лена вышла из комнаты, придерживая поясницу. Живот уже округлился, заметно под свободной туникой. Марина Платоновна всхлипнула, прижала платок к глазам.
— Внук будет… или внучка…
Сели за стол. Артём разливал чай, Лена резала пирог. Обычная семейная сцена, только напряжение висело в воздухе.
— Ну это же ребёнок Артёма, — вдруг выпалила Марина Платоновна. — Значит, ещё важнее защитить имущество! Вдруг что…
Артём поставил чайник с грохотом. Но Лена положила руку ему на плечо, и он промолчал. Марина Платоновна смотрела на этот жест, на то, как сын тут же расслабился, как бережно поправил жене подушку под спину.
Дома она долго перебирала старые фотографии. Вот они с бывшим мужем, молодые, счастливые. Вот Артём делает первые шаги. А вот развод, суды, дележка… Она так боялась, что сын повторит её ошибки, что сама чуть не разрушила его счастье.
Вечером набрала номер.
— Артём? Это я. Делайте как считаете нужным. С документами. Видно, что тебе с ней хорошо.
***
Год спустя. Марина Платоновна сидела на новом диване в отремонтированной квартире. На коленях — полугодовалая Карина, названная в её честь. Внучка тянула бабушку за бусы, смеялась беззубым ртом.
— Осторожней, мам, она любит всё в рот тащить, — предупредила Лена, выходя из кухни с подносом.
— Знаю, знаю. У Артёмки такая же привычка была.
Артём собирал на полу разбросанные игрушки. Квартира преобразилась — светлые обои, новая мебель, детский уголок с мягким ковром.
— Чай будешь? — Лена поставила чашку перед свекровью.
— Спасибо, милая.
Слово «милая» далось Марине Платоновне нелегко. Год назад она и представить не могла, что будет сидеть вот так, в их квартире, с внучкой на руках.
Карина заснула. Марина осторожно покачивала её, разглядывая черты лица — Артёмов нос, Ленины глаза.
«Может, я зря так… — думала она, глядя как Лена укрывает дочку пледом. — Может, просто слишком боялась потерять сына».
Доверие давалось трудно. Но это был первый шаг.