«Дорогой муженёк, пока ты заключал свои «важные сделки», я тоже получила кое-какие новости», — с этими словами она улыбнулась, глядя на побледневшее лицо супруга, а двадцать гостей замерли в ожидании скандала.
Но чтобы понять всю сладость этого мгновения, эту победу, выстраданную и выкованную в горниле предательства, нужно вернуться на несколько недель назад, в тот вечер, когда её мир рухнул, рассыпавшись на тысячи безмолвных, колющих осколков.
Дождь, казалось, шёл вечность. Он бесконечно и монотонно стучал по стёклам их роскошной виллы в престижном районе Брера, создавая на затемнённых окнах причудливые потоки, что стекали вниз, словно слёзы самого неба. София Лоренц, женщина сорока двух лет, ещё сохранившая следы былой красоты, но с потухшим взглядом, стояла, прижавшись спиной к холодной стене за дверью кухни. Её сердце колотилось с такой силой, что каждый удар отдавался болью в висках. Пальцы судорожно сжимали смартфон, будто это было оружие, — она только что услышала разговор, который навсегда перечеркнул семнадцать лет её жизни.
— Любовь моя, не волнуйся, — услышала она бархатный голос Артёма, своего мужа, доносившийся из-за двери его кабинета. — Моя жена слишком поглощена своей благотворительной ерундой, чтобы заметить что-то. Она витает в облаках, среди своих картин и скучных аукционов. Скоро мы будем свободны, Алиса.
София замерла, превратившись в один сплошной слух. «Алиса». Это имя прозвучало как приговор. Алиса Воронцова, начинающая, но уже невероятно популярная художница, двадцати трёх лет от роду, с огненно-рыжими волосами и глазами цвета весенней листвы. Она ворвалась в их круг полгода назад, как яркая комета, ослепляя всех своей энергией и талантом. Та самая женщина, что одним легкомысленным взмахом кисти разрушала всё, что София годами выстраивала с такой любовью и терпением.
Скрип двери кабинета заставил её вздрогнуть и броситься к кофемашине. Пальцы плохо слушались, роняя капсулу с дорогим кофе. Артём вошёл на кухню, сияя своей фирменной, отточенной годами деловых переговоров улыбкой — идеальной маской, под которой он так мастерски скрывал свою сущность.
— Привет, солнышко, — произнёс он, приближаясь для ритуального поцелуя в щёку.
София инстинктивно отпрянула, уловив едва уловимый, но чужой аромат духов — терпких, с нотками табака и пачули. Не её стиль. Совсем не её.
— Как прошёл твой благотворительный вернисаж? — спросил он, разглядывая содержимое холодильника.
— Успешно, — выдавила она, и голос прозвучал хрипло и чуждо. — Мы собрали значительную сумму для хосписа. Детского хосписа, Артём.
Он рассеянно кивнул, его взгляд уже скользил по экрану телефона.
— Прекрасно. Слушай, мне сегодня придётся задержаться. Срочные переговоры с японскими партнёрами. Время, понимаешь, не выбирают.
Ещё одна ложь. София знала это с такой уверенностью, с какой знала биение собственного сердца. Никаких японских партнёров не было. Была только Алиса — с её мольбертами, эксцентричными нарядами и дерзким смехом, который, как теперь выяснилось, звучал для её мужа слаще любой симфонии.
— Это надолго? — спросила она, глядя ему в спину, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Не знаю. Не жди. Посмотри какой-нибудь свой артхаусный фильм, расслабься, — бросил он через плечо, уже направляясь к выходу. — Ты давно этого заслужила.
Горькая ирония этих слов обожгла её. Когда-то, в начале их пути, он боготворил её утончённость, её страсть к искусству, её глубокий внутренний мир. Теперь всё это стало для него синонимом скуки. Очевидно, бунтарский дух и юное тело были куда привлекательнее.
После его ухода София опустилась на бархатный диван в гостиной, погружённой во мрак. Её взгляд скользил по стенам, увешанным фотографиями: их свадьба, первые трудные годы становления бизнеса, бессонные ночи, когда она была ему и бухгалтером, и маркетологом, и моральной опорой, их совместные путешествия, планы на будущее, от которого теперь пахло пеплом. Семнадцать лет. Всё вдруг обрело зыбкость мираж, оказалось великолепной декорацией, скрывающей пустоту.
Пронзительный звонок телефона вырвал её из оцепенения. На экране горело имя «Ирина» — её лучшая и, пожалуй, единственная настоящая подруга.
— Соф, я не хну тебя пугать, но я только что видела их, — Ирина говорила быстро, без предисловий. — В «Караване», в том новом модном ресторане. Артём и эта… художница. Они сидели в углу, держались за руки. И он смотрел на неё так, как на тебя не смотрел лет десять.
Слова подруги не стали откровением, но от этого боль не стала меньше. У Софии перехватило дыхание, в глазах потемнело.
— Ты… ты уверена? — прошептала она.
— Абсолютно. Я подошла ближе, сделала вид, что рассматриваю вино в баре. Они говорили о совместной поездке в Венецию. Он называл её «мой муза». Мне так жаль, родная.
София молча положила трубку. Темнота в гостиной сгущалась, становясь почти осязаемой. Она вспомнила последние месяцы: его участившиеся «командировки», шепот в телефон ночью, новую привычку заниматься в спортзале до седьмого пота, внезапный интерес к современному искусству. Все эти тревожные звоночки, которые она старательно игнорировала, убеждая себя, что это её ревность, её выдумки. Теперь правда предстала перед ней во всей своей уродливой наготе. Артём не просто изменял. Он влюбился. И, судя по услышанному, собирался уйти.
Словно во сне, она поднялась и направилась в его кабинет. Если правда должна была добить её, пусть это случится сразу. Она методично обыскала ящики его письменного стола. Среди кип деловых бумаг она нашла то, что искала: чеки из шикарных ресторанов, ювелирного бутика, бронирования в бутик-отелях — мест, где она не была с ним никогда.
Но самый сокрушительный удар ждал её в нижнем, потайном ящике. Папка с логотипом юридической фирмы «Корф и партнёры». Внутри — проект бракоразводного соглашения и черновик заявления о расторжении брака. Артём не просто мечтал о новом будущем. Он его уже строил, и в этом будущем для неё не было места.
Слёзы хлынули из её глаз ручьями, горячие и горькие. Её не просто предали. Её банально, цинично списали со счетов, как устаревшее оборудование.
С того дня прошло две недели. София существовала в состоянии эмоционального анабиоза, изображая покорность, в то время как Артём продолжал свою двойную игру, становясь всё более беспечным. Каждое утро он уходил «на работу», каждый вечер возвращался с новыми небылицами, а она лишь кивала, копя в глубине души холодную, кристаллизующуюся ярость.
Туманное ноябрьское утро, солнце едва пробивалось сквозь плотную пелену облаков, когда у их парадной настойчиво зазвенел звонок.
София, не успевшая даже переодеться из ночной рубашки, с любопытством подошла к видеодомофону. Она никого не ждала, а Артём уже уехал на «критически важную встречу с инвесторами» — очередной эвфемизм для свидания с Алисой.
— Синьора Лоренц, я адвокат Леонардо Витали из конторы «Витали и Ассоциати». Мне необходимо обсудить с вами безотлагательный вопрос, касающийся наследства.
Наследства? У Софии не осталось родных, а о каком-либо адвокате Витали она и слыхом не слыхивала. Возможно, ошибка. Или ловушка.
— Одну минуту, — ответила она, накидывая шёлковый халат.
Мужчина у двери был безупречен. Лет шестидесяти, с седыми волосами, уложенными с безупречной точностью, в тёмно-сером костюме, сшитом по индивидуальному заказу. В руке он держал портфель из кожи рептилии, и весь его вид излучал ауру несомненной респектабельности.
— Прошу прощения за столь вне визит, синьора Лоренц, — сказал он с лёгким поклоном. — Вопрос крайне деликатный, и я счёл нужным сообщить о нём лично.
Она пригласила его в малую гостиную, ту самую, что выходила в зимний сад и была её любимым местом уединения. Ирония ситуации была горькой: она принимала незнакомца в сердце своего дома, который её муж уже мысленно подарил другой.
— Синьора Изабелла Моретти отошла в мир иной три недели назад, — начал адвокат, раскладывая документы на столе. — Ей был 91 год. Она была последней владелицей сети отелей «Моретти» и значительной коллекции произведений эпохи Возрождения. Согласно её последней воле, вы являетесь единственной наследницей всего её состояния.
София смотрела на него с немым недоверием.
— Вынуждена вас разочаровать, но здесь явная ошибка. Я не знаю синьору Моретти.
Адвокат мягко улыбнулся и извлёк из портфеля потрёпанную временем фотографию.
— Возможно, это освежит вашу память.
На снимке была запечатлена маленькая девочка лет семи, сидящая на коленях у пожилой женщины с лицом, испещрённым морщинами, но с невероятно живыми и добрыми глазами. Девочка была ей, маленькой Софией. И женщину… женщину она вдруг смутно узнала.
— Этот снимок сделан в детском доме «Святой Надежды» во Флоренции, где вы провели три года после трагической гибели ваших родителей, — пояснил адвокат. — Синьора Моретти была попечителем этого заведения. Вы были её любимицей. Она называла вас «моя маленькая примадонна».
Обрывки воспоминаний, словно вспышки света, пронеслись в сознании Софии. Тётя Белла. Так они все её звали. Женщина, которая привозила им не только игрушки и сладости, но и целые миры, заключённые в книгах по искусству. Она учила их различать оттенки заката на полотнах Тёрнера и чувствовать страсть в мраморе Микеланджело.
— Я… помню, — выдохнула София, и слёзы сами потекли по её щекам. — Она обещала, что красота спасёт мир.
— Именно так. Она следила за вашей судьбой всё это время. Она знала о вашем замужестве, вашей благотворительной деятельности. Она гордилась вами. Для неё вы были дочерью, которую ей так и не довелось иметь.
София почувствовала, как в её иссохшей душе забился родник надежды. В то время как её собственный муж вычёркивал её из своей жизни, нашёлся кто-то, кто все эти годы хранил её в своей.
— Что именно… она мне оставила? — спросила она, и голос её дрожал.
Адвокат открыл толстую папку с гербом семьи Моретти.
— Виллу «Аурора» в Тоскане, поместье XVIII века с виноградниками и оливковой рощей. Сеть из двенадцати бутик-отелей «Моретти» по всей Италии и Франции. Банковские счета, акции, облигации. Общая стоимость активов оценивается ориентировочно в двадцать миллионов евро. А также её личную коллекцию произведений искусства, включая несколько полотен кисти старых мастеров.
Цифры и факты повисли в воздухе, казались нереальными. София ощущала головокружение. Из униженной и брошенной жены она в одночасье превращалась в одну из самых состоятельных женщин страны.
— Также, — продолжил адвокат, протягивая ей конверт из плотной, желтоватой бумаги, — это личное письмо для вас. И ещё одно условие. Наследство переходит к вам незамедлительно, но синьора Моретти выразила надежду, что вы продолжите её дело — поддержку юных талантов в области искусства. Она верила, что гении рождаются не только во дворцах.
София взяла конверт. Дождь за окном стих, и луч солнца, пробившийся сквозь тучи, упал на её руку, словно благословение.
— Мне нужно что-то подписать?
— Позже. Сначала прочтите письмо. Синьора Изабелла придавала ему особое значение.
София аккуратно вскрыла конверт. Бумага пахла ладаном и стариной. Почерк был утончённым, но с возрастом ставшим менее уверенным.
«Моя дорогая, ненаглядная София. Если ты читаешь эти строки, значит, моё время истекло. Прости старуху, что все эти годы оставалась в тени. Я не хотела быть обузой или влиять на твой выбор. Я лишь наблюдала и радовалась твоим успехам со стороны. Помни, дитя моё: женщина с искусством в душе непобедима. Деньги — это лишь инструмент. Используй их, чтобы выстроить свою крепость и наполнить её красотой. Я всегда верила, что ты совершишь нечто великое. Возможно, твой час только настал. С бесконечной любовью, твоя тётя Белла».
София разрыдалась. Но это были слёзы очищения, слёзы силы. Она чувствовала, как с каждой слезинкой её покидает жертва обманутой жены и рождается новая женщина.
Когда она подняла глаза на адвоката, в них горел огонь решимости.
— Где мне поставить подпись?
С момента визита адвоката Витали прошло десять дней, и София хранила свою тайну как величайшее сокровище. Она посетила Виллу «Аурора» — место неземной красоты, где время, казалось, остановилось. Она встретилась с управляющим отельного бизнеса, который показал ей безупречные отчёты и рассказал о традициях семьи Моретти.
И за это время в ней созрел безупречный, выверенный до мелочей план.
В тот вечер, когда Артём готовился к своему грандиозному ужину в честь «поглощения нового перспективного бренда» (София знала, что он просто хочет представить Алису своему кругу как новую музу), она притворилась, что страдает от мигрени, и ушла в спальню. Но вместо того чтобы лежать в темноте, она ждала.
Ровно в девять вечера раздался условный стук в дверь. Это была Ирина, а с ней — Виктор, частный детектив с лицом уставшего философа, и Елизавета Петровна, её личный адвокат, блестящий специалист по семейному праву.
— Ты уверена в своём решении? — спросила Ирина, сжимая её руку. — Ты могла бы просто уехать в свою Тоскану и забыть о них, как о страшном сне.
София покачала головой, и в её глазах вспыхнули стальные искры.
— Семнадцать лет, Ира. Семнадцать лет я была его тенью, его советником, его тылом. Я отложила в долгий ящик собственную диссертацию, чтобы он мог строить свою империю. Я отказалась от материнства, потому что он считал, что дети — это обуза для карьеры. А теперь он планирует променять меня на девочку, которая младше его собственного портфеля. Нет. Я не позволю ему просто вычеркнуть меня. Он узнает цену своего предательства.
Виктор, не говоря ни слова, разложил на столе несколько файлов.
— Всё здесь, София. Как вы и просили. Фото, видео, расшифровки переговоров. Ваш супруг, мягко говоря, не отличался осторожностью.
Фотографии были красноречивее любых слов: Артём и Алиса в мастерской, их страстные поцелуи у открытого окна, их совместные прогулки по ночному городу. Но главным козырем были финансовые документы.
— Он приобрёл для неё студию в центре, — пояснил Виктор, — и перевёл на её счёт полмиллиона евро с вашего общего счёта. Юридически это растрата совместно нажитого имущества.
Елизавета Петровна, женщина с острым взглядом и безупречной репутацией, изучала бумаги.
— С такими доказательствами мы не только выиграем дело о разводе с максимальными компенсациями, но и можем инициировать уголовное дело о незаконном присвоении средств. И, учитывая ваше нынешнее… финансовое положение, — она едва заметно улыбнулась, — у него есть что терять.
София посвятила их в свою тайну, взяв с них клятву молчания. И теперь час «Ч» приближался.
— Когда ты планируешь заявить о себе? — спросила Ирина.
— Завтра. На этом самом ужине. Артём арендовал весь зал «Белого лебедя». Он пригласил всех партнёров, ключевых клиентов и, разумеется, Алиса будет там в качестве его «вдохновения». — София произнесла последнее слово с ледяным презрением. — Он хочет публично возвести её на трон. Что ж, я помогу ему сделать этот вечер поистине незабываемым.
Елизавета Петровна достала из кейса стопку документов.
— Я подготовила иск о расторжении брака и ходатайство о наложении ареста на его активы. С такими уликами он не сможет даже пикнуть.
— И… особый сюрприз для мадемуазель Воронцовой? — уточнила София.
Виктор кивнул.
— Всё готово. Мои источники в арт-сообществе предоставили интересные детали. Оказывается, ваша юная соперница не так чиста, как пытается казаться. Её последняя громкая выставка — результат весьма своеобразного «сотрудничества» с одним пожилым меценатом. Скандал будет грандиозным.
София ощутила прилив силы, подобный удару молнии. Впервые за долгие годы она чувствовала себя не ведомой, а ведущей. Хозяйкой своей судьбы.
— Мне нужно сделать один звонок, — сказала она, подходя к своему секретеру. Она достала простой телефон-«раскладушку», купленный для таких целей. — Последний штрих.
Она набрала номер, который нашла в записной книжке Артёма. Трубку сняли после первого гудка.
— Алло? — прозвучал молодой, мелодичный голос.
— Алиса? Это София Лоренц.
На том конце воцарилась мёртвая тишина, в которой читался шок.
— Я… я вас не знаю.
— О, не скромничай, милая. Мы обе знаем, что это не так. Я просто хотела предупредить, что завтра я тоже буду на ужине.
— Артём ничего не говорил…
София сохраняла сладкий, почти медовый тон.
— Уверяю тебя, это будет самый памятный вечер в твоей жизни. До завтра.
Она положила трубку, не дав Алисе возможности что-либо возразить. Её подруги смотрели на неё с восхищением и лёгким страхом.
— София, — прошептала Ирина, — я тебя почти не узнаю. Но, чёрт возьми, я тобой горжусь!
— Я и сама себе начинаю нравиться, — ответила София, глядя на своё отражение в тёмном окне. — Слишком долго я позволяла другим писать мую историю. Тётя Белла дала мне не только деньги. Она дала мне кисть, чтобы я могла написать свою собственную картину. И я начну с этого шедевра.
Ресторан «Белый лебедь» был воплощением роскоши: хрустальные люстры, стены, обитые шёлком, панорамные окна с видом на залитые огнями набережные. Артём арендовал весь второй этаж, чтобы отпраздновать свой триумф — подписание контракта с модным домом «Ван дер Валь» и представить Алису как свою новую музу и, как все soon догадывались, будущую жену.
София появилась ровно в восемь, одетая в тёмно-синее платье от Valentino, которое годами пылилось в шкафу. Её волосы были убраны в строгий, но элегантный пучок, а на губах играла загадочная, почти безмятежная улыбка. Когда она пересекла зал, разговоры стихли. Артём, оживлённо беседовавший с группой важных гостей, увидел её и застыл с бокалом в руке, его лицо вытянулось от изумления.
— София? Я не ожидал… Ты же говорила, что плохо себя чувствуешь, — пробормотал он, подходя к ней. В его глазах читалась паника.
— Дорогой, разве я могла пропустить такое важное событие? — ответила она, сияя обаятельной улыбкой. — В конце концов, мы всё ещё одна семья. Одна команда.
Слово «ещё» она произнесла с лёгким ударением, от которого у Артёма задёргался глаз. Алиса, сиявшая в центре внимания в своём дерзком алом платье, вдруг побледнела и отступила на шаг назад.
— Конечно, — продолжила София, обращаясь к гостям, — я тоже не могу не поделиться с вами радостной новостью. Уверена, Артём просто не успел вам рассказать.
Два десятка гостей — сливки делового мира — с любопытством сгруппировались вокруг. Артём попытался перехватить инициативу.
— София, может, позже? Не стоит смешивать личное с бизнесом.
— О, но это и есть бизнес, милый, — парировала она, доставая из клатча изящную кожаную папку. — Видите ли, пока ты погружался в свои грандиозные сделки, со мной тоже кое-что случилось. Я унаследовала сеть отелей «Моретти» и виллу «Аурора» в Тоскане.
В зале повисло изумлённое молчание, а затем раздался взрыв восхищённых возгласов. «Моретти» был синонимом безупречного стиля и респектабельности.
— Боже мой! Поздравляю! — воскликнул Степан Игнатьев, один из основных инвесторов Артёма. — «Моретти» — это легенда! Это же целая империя!
София грациозно кивнула.
— Да, старая добрая империя. Мне всё это оставила моя крёстная, Изабелла Моретти. Это было… неожиданно и очень трогательно.
Лицо Артёма стало восковым. Он всегда считал Софию финансово зависимой, своей красивой, но немного увядающей приложением. А теперь она с лёгкостью затмевала его собственное состояние.
— Но это, как вы понимаете, налагает определённые обязательства, — продолжила София, её голос приобрёл стальные нотки. — И первое из них — навести порядок в собственной жизни.
Она открыла папку.
— Например, я обнаружила curious anomalies в наших общих финансовых отчётах. Кажется, кто-то перевёл полмиллиона евро на счёт, не принадлежащий нашей семье.
Воздух в зале накалился до предела. Артём попытался взять её за локоть.
— София, это не место…
— О, я считаю, что это самое подходящее место, — она высвободила руку, и её улыбка исчезла, сменившись ледяной маской. — Особенно учитывая, что эти деньги осели на счёте Алисы Воронцовой, которая, как я понимаю, является не только талантливой художницей, но и твоей… деловой партнёршей?
Все взоры устремились на Алису, которая, казалось, готова была провалиться сквозь пол. Шёпот в зале стал громче, и София видела, как рушатся репутации и рвутся деловые связи.
— И, раз уж мы заговорили о партнёрстве, — она достала из папки конверт и вскрыла его, — я подумала, что нашим гостям будет интересно взглянуть на условия нового контракта, который мой муж заключил с мисс Воронцовой.
Она вытащила фотографии. На них были запечатлены не только нежные сцены, но и страницы договора о покупке студии на имя Алисы, подписанные рукой Артёма.
— София, замолчи! — взревел Артём, его лицо исказилось гневом. — Ты унижаешь и себя, и меня!
— Унижаю? — её смех прозвучал резко и безжалостно. — Нет, дорогой. Это ты унижал наш брак, наше доверие, уважение этих людей. Я же просто расставляю точки над i. Показываю истинную цену твоих «чувств».
Она повернулась к гостям, многие из которых уже отводили глаза.
— Я понимаю, эта ситуация крайне неудобна для всех вас. Поэтому я распорядилась, чтобы у входа вас ждали лимузины, готовые отвезти вас в любой конец города.
Как по мановению волшебной палочки, гости начали поспешно прощаться и удаляться. Никто не хотел быть заложником этого публичного краха.
Алиса, до этого момента молчавшая, с искажённым от ярости лицом бросилась к Софии.
— Ты ничего не понимаешь! То, что между нами — это настоящая любовь! Не то убожество, в котором вы жили все эти годы!
София посмотрела на неё с безграничным снисхождением, как на капризного ребёнка.
— Милая девочка, ты действительно веришь, что его интересовала твоя душа? Или тебя не смущало, что твой возлюбленный — муж влиятельной женщины, которая внезапно стала ещё влиятельнее?
Алиса смотрела на неё в полном недоумении.
— Что… что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что теперь я — владелица «Моретти», а Артём вскоре станет моим бывшим мужем с арестованными счетами и репутацией, растоптанной здесь, на этом полу. Мне искренне интересно, как долго продлится ваша возвышенная романтика.
Она повернулась к Артёму для последнего, сокрушительного удара.
— Кстати, вот документы на развод. Мой адвокат, Елизавета Петровна, свяжется с твоим юристом в понедельник. Учитывая предоставленные доказательства твоей верности и честности, не советую тебе рассчитывать на щедрые условия.
Артём взял документы дрожащими руками. В его глазах читалось отчаяние дикого зверя, попавшего в капкан.
— София, мы можем всё обсудить. Мы можем пойти к психологу…
— Нам нечего обсуждать, — перебила она его, и её голос прозвучал как приговор. — Ты сделал свой выбор. Теперь живи с ним.
Она собрала свою папку и направилась к выходу. На пороге она обернулась, чтобы бросить последний взгляд на пару, стоявшую посне опустевшего зала — жалкую и разбитую.
— Ах, да, Алиса, — сказала София с лёгкой, почти дружеской улыбкой. — Когда у тебя закончатся деньги от продажи студии (а они закончатся, поверь), и ты захочешь вернуться в мир искусства… вспомни, что у меня теперь есть собственные галереи в пяти странах. И память у меня, знаешь ли, отличная.
Она вышла на прохладную ночную улицу, и ветер ласково коснулся её лица, словно смывая последние следы прошлого. Где-то вдали сирена скорой помощи выла свою бесконечную песню, но для Софии это был звук свободы.
В кармане её платья зазвонил телефон. Ирина.
— Ну, как? Ты жива? Я вся извелась!
София улыбнулась, глядя на отражение уличных фонарей в мокром асфальте.
— Всё кончено. Теперь начинается моя жизнь. Настоящая.
И пока она шла по улице, оставляя позади призраки своего несчастливого брака, она чувствовала, как в её сердце зажигается новый огонь — огонь женщины, которая не просто получила состояние. Она обрела себя. И это было самое ценное наследство.