В дверях квартиры стоял участковый. Форма сидела на нём аккуратно, пуговицы блестели, а фуражка была чуть сдвинута на лоб, будто он только что поднялся по лестнице и не успел поправить её как следует. Его взгляд, твёрдый и пристальный, упирался в хозяина квартиры – молодого мужчину с выражением крайнего недоумения на лице. Дима просто не мог понять, из-за чего его ищет полиция! Он не совершал никаких противоправных действий и вообще вел себя как ангел!
– Филатов Дмитрий Анатолиевич? – произнёс участковый чётко, без лишних интонаций, будто зачитывал протокол.
Дмитрий чуть приподнял подбородок, но не сдвинулся с места. Так, ищут действительно его. Это… напрягает?
– Допустим.
Участковому такой ответ явно не понравился. Он весь подобрался и возмущенно произнес:
– Какое ещё “допустим”? Отвечайте нормально! Такие ответы – прямое неуважение к власти!
Дмитрий слегка пожал плечами, но в его позе читалась настороженность. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, и посмотрел на гостя с нескрываемым недоумением. Его взгляд словно спрашивал: “И что дальше?” Впускать незнакомца даже в прихожую он явно не собирался – дверь оставалась приоткрытой ровно настолько, чтобы вести разговор, но не более. И вообще, кто сказал, что этот полицейский настоящий? Парню был хорошо известен местный участковый, тот неоднократно приходил в квартиру на пару этажей выше.
Несколько секунд тишины, наполненной невысказанными вопросами, повисли между ними. Затем Дмитрий выдохнул, будто собираясь с мыслями, и наконец произнёс:
– Да, я и есть Филатов. – Его голос звучал ровно, хотя в глазах мелькнуло лёгкое раздражение. – Честно говоря, я не совсем понимаю, кого ещё вы думали застать в моей квартире. Зачем я вам понадобился?
Он чуть наклонил голову, словно ожидая объяснений. Участковый, в свою очередь, сжал губы, явно сдерживая очередной резкий комментарий.
Дима же стоял в приоткрытой двери своей квартиры, небрежно опираясь на косяк. Его поза говорила о том, что он не собирается приглашать гостя внутрь – ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Полицейский чувствовал себя не в своей тарелке: он переминался с ноги на ногу, то и дело поглядывая на часы, будто спешил поскорее закончить этот разговор.
– Так и будем разговаривать на пороге? – не сдержал раздражения полицейский, повышая голос. В его интонации сквозила досада: он явно рассчитывал на более радушный приём. Думал, форма заставит Дмитрия нервничать.
– Ну да, – спокойно, почти равнодушно ответил Дима, даже не подумав сдвинуться с места. – Вас что то не устраивает?
Его тон, нарочито расслабленный, только подлил масла в огонь. Полицейский сжал кулаки, но тут же взял себя в руки – служба приучила держать эмоции под контролем. Однако в глазах его мелькнуло что то мстительное. Он шагнул чуть ближе к двери, словно пытаясь визуально надавить на собеседника, и нарочито громко произнёс:
– Ну, раз так… На вас поступила жалоба от гражданки Андреевой. От выплаты алиментов уклоняетесь!
Едва он закончил фразу, за соседней дверью послышалось едва уловимое шевеление. Дима невольно скривился: он сразу понял, что это старуха из квартиры напротив снова подслушивает. Она вечно торчала у двери с телефонной трубкой в руках, будто ждала сенсации, чтобы тут же разнести её по всему дому.
“Вот и всё, – с досадой подумал Дима. – К вечеру весь подъезд будет знать, что я “уклоняюсь от алиментов”. Прекрасно. Просто прекрасно”.
Он снова посмотрел на полицейского, пытаясь уловить в его лице хоть каплю сочувствия, но встретил лишь холодный, официальный взгляд. В этот момент ему особенно остро захотелось захлопнуть дверь и притвориться, что никого нет дома. Но он сдержался – знал, что это только усугубит ситуацию.
– И что дальше? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Вы ждёте, что я сейчас брошусь оправдываться? И вообще, с каких это пор подобными делами занимается участковый? Если эта ваша гражданка Андреева… А кстати, кто это вообще такая? Не важно. Так вот, если считает, что я являюсь отцом её ребёнка, пускай идет в суд. Я вдоволь посмеюсь на заседании!
Дима выпрямился, отчётливо понимая: то, что он сейчас скажет, обязательно донесётся до любопытной соседки за дверью. Он нарочно повысил голос, чтобы каждое слово прозвучало ясно и твёрдо:
– У меня нет детей! Ни одного! – Он сделал паузу, словно давая слушателям время осмыслить сказанное. – Хотя родители каждый свой визит начинают с просьб о внуке. Но увы и ах! Я пока не готов к столь ответственному шагу.
Его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась скрытая досада – не столько на полицейского, сколько на всю нелепую ситуацию в целом. Он знал: сейчас каждая фраза будет разнесена по подъезду, обрастёт слухами и домыслами.
Полицейский лишь ухмыльнулся, бросив быстрый взгляд на соседнюю дверь. Было видно, что он не слишком верит в объяснения Димы – скорее воспринимает это как стандартную тактику уклонения.
– Ну, конечно! – протянул он с явным сарказмом. – Скажете, гражданка всё выдумала?
В его интонации сквозила привычная уверенность: мол, все подозреваемые так говорят, а правда всегда всплывает. Он скрестил руки на груди, ожидая очередного стандартного оправдания.
Дима пожал плечами, стараясь сохранять хладнокровие. Что-то всё это неприятно попахивало… Либо кто-то пытается его развести, либо воспользоваться служебным положением.
– Скорее всего, перепутала, – произнёс он ровным тоном. – А может, ей парень моим именем представился… Всё может быть. А Андрееву я вообще не знаю, – и после недолгого молчания. – Так я дождусь ответа на свой вопрос? Какое вы отношение имеете к установлению отцовства? У вас есть постановление суда? Или только слова непонятной фантазерки?
Он говорил без напора, но с твёрдой убеждённостью в своей правоте. В его голосе не было ни паники, ни суетливости – лишь спокойное осознание того, что он говорит правду. При этом он отчётливо представлял, как за стеной соседка уже делится “сенсацией” с подругами.
Участковый вдруг резко изменился в лице. Его щёки побагровели, а на лбу проступила тонкая жилка – было видно, что он едва сдерживает раздражение. Ему казалось, что этот молодой человек не просто оправдывается, а откровенно насмехается над ним, над его должностью, над самим порядком вещей. В глазах полицейского вспыхнул недобрый огонёк: он решил надавить сильнее.
– А если я сейчас её сюда приглашу? – произнёс он с нажимом, делая шаг вперёд. – И ваших соседей в качестве понятых при опознании?
Его голос звучал твёрдо, почти угрожающе. Он явно рассчитывал, что Дима растеряется, начнёт оправдываться или, того хуже, признаёт вину. Но парень лишь слегка приподнял бровь, и в его взгляде промелькнула едва заметная усмешка.
– Мне пора звать адвоката? – спокойно спросил он, и в его тоне явственно прозвучала ирония. – И да, вы хоть представьтесь. А то я даже не знаю, с кем разговариваю. Или мне вызвать ваших коллег?
Юриспруденция никогда не была его коньком – Дима работал в совершенно другой сфере, далёкой от судебных разбирательств. Но даже поверхностные знания подсказывали ему: всё, что сейчас происходит, выглядит как минимум странно. Какие алименты? Чтобы их требовать, нужно решение суда, официальные документы, доказательства. А тут – просто жалоба от неизвестной женщины и нахрапистый участковый, который явно перегибает палку.
Полицейский на секунду замер, будто не ожидая такого ответа. Но тут же взял себя в руки и, не скрывая раздражения, бросил:
– Зови своего адвоката, – и, словно подчёркивая свою решимость, достал телефон и начал набирать номер. – Но он тебе не поможет. Сделал ребёнка – плати по счетам!
Его пальцы быстро скользили по экрану, а взгляд не отрывался от Димы, словно он ждал, что тот вот вот сдастся, начнёт умолять о пощаде или признаётся в чём то. Но Дима стоял на месте, скрестив руки на груди, и лишь слегка покачал головой, будто наблюдая за нелепым представлением.
– Вы даже не попытались разобраться, – наконец произнёс он ровным голосом. – Просто пришли с обвинениями. Так не работает.
Участковый на мгновение замер, телефон всё ещё был в его руке. Он явно не ожидал, что парень будет так уверенно стоять на своём. Но вместо того чтобы отступить, он лишь крепче сжал аппарат и процедил сквозь зубы:
– Разберёмся. Всё равно никуда не денешься.
А представляться он так и не стал, чем вызвал ещё больше подозрений у парня. Но спешить он не стал, над дверью всё равно висит камера, которая прекрасно записывает звук (из-за этого он даже ругался с соседями). Эту запись он обязательно предоставит в полицию, пускай сами разбираются.
Пока участковый ожидал заявительницу, Дима не стал терять время впустую. Он спокойно прошёл на кухню, включил чайник и достал любимую кружку. Пока вода закипала, он методично почистил несколько картофелин – нужно лечь пораньше, а ужина ещё не было, так что стоило позаботиться о еде заранее.
Заварив кофе, он устроился за столом, открыл ноутбук и зашёл в мессенджер. В онлайне как раз был один хороший друг – завязался непринуждённый разговор о выходных, планах на лето, общих знакомых. Дима отвечал не спеша, время от времени поглядывая в глазок: на лестничной клетке всё было тихо.
Он старался не думать о том, что происходит снаружи. В голове то и дело всплывали вопросы: кто эта Андреева? Почему она решила на него нажаловаться? Может, действительно произошла какая то путаница? Но паниковать пока рано – он ничего не нарушал, а без судебного решения никакие обвинения не имеют силы.
Прошло около получаса. Дима как раз допивал кофе и размышлял, не сварить ли картошку прямо сейчас, когда в дверь резко, почти агрессивно, позвонили. Звук прорезал тишину квартиры, заставив его вздрогнуть. Он поставил кружку на стол, выдохнул и неспешно направился к двери.
Открыв, он на мгновение замер. На лестничной площадке собралась целая толпа. Помимо участкового, здесь находилась молодая женщина с насупленным выражением лица – судя по всему, та самая гражданка Андреева. Рядом стояли две соседки с третьего этажа, которых Дима изредка встречал в подъезде, и, конечно, главная по дому – женщина лет пятидесяти, которая всегда знала всё и обо всех.
Атмосфера была напряжённой. Соседки перешёптывались, поглядывая на Диму, главная по дому держала в руках блокнот, будто готовилась фиксировать каждое слово. Участковый, увидев, что дверь открылась, тут же шагнул вперёд:
– Вот, познакомьтесь. Это Андреева Альбина Николаевна, о которой я вам говорил. Хотя… Вы ведь и так знаете, да?
Андреева скрестила руки на груди и смерила Диму холодным взглядом. Она явно была настроена решительно. Дима же, несмотря на внутреннее волнение, постарался сохранить спокойный вид. Он облокотился на дверной проём и вежливо, но без особого энтузиазма, произнёс:
– Здравствуйте. Чем могу помочь? Если что, я вижу вас в первый раз в жизни.
Главная по дому тут же достала ручку и приготовилась записывать. Одна из соседок тихо сказала другой:
– Ну вот, опять какие то разборки… В нашем доме и так хватает проблем.
Дима мысленно усмехнулся: слухи действительно распространялись молниеносно. Ещё утром он и представить не мог, что к вечеру его квартира станет центром небольшого скандала. Но теперь, когда всё это случилось, он твёрдо решил: будет держаться до конца. Правду скрывать не нужно – она рано или поздно всплывёт. А пока… пока стоит просто выслушать, что скажут эти люди.
Участковый, чувствуя, что ситуация выходит из под контроля, снова обратился к Андреевой. Его голос звучал строго, по деловому, будто он пытался вернуть разговор в официальное русло:
– Итак, гражданка Андреева, узнаете этого человека?
Женщина, до этого рассеянно оглядывавшая лестничную площадку, перевела взгляд на Диму. Она слегка прищурилась, потом нервно дёрнула плечом и, не скрывая раздражения, фыркнула:
– Первый раз вижу. Ты лучше Диму позови.
Участковый на секунду замер, явно не зная, как реагировать. Он перевёл взгляд на Диму, потом снова на Андрееву, будто пытался найти логическую связь между их словами.
– Так это и есть Филатов Дмитрий Анатольевич, – произнёс он уже не так уверенно, как в начале. – Я паспорт видел, всё сходится.
Но женщина лишь поморщилась, словно ей пришлось иметь дело с чем то неприятным. Она махнула рукой, будто отмахиваясь от несущественной детали.
– Да не он это! – её голос стал резче. – Дима – сын бизнесмена, и выглядит соответственно. Ты что, серьёзно думаешь, что я бы позарилась на такого? – она бросила на Диму презрительный взгляд, в котором читалось откровенное пренебрежение. – Двухкомнатная квартира, средненький ремонт… Да у меня у самой жильё получше!
Участковый, до этого державшийся с напускной строгостью, вдруг покраснел так, что даже вены на шее стали заметны. Его глаза метали молнии – теперь уже не в сторону Димы, а в сторону заявительницы. Он шагнул к Андреевой, сжав кулаки, и выкрикнул с явным негодованием:
– Серьёзно?! Ты что, даже документы у своего хахаля посмотреть не удосужилась? На слово поверила?
Его голос эхом разнёсся по лестничной клетке, заставив соседок невольно отступить на шаг. Главная по дому судорожно сжала свой блокнот, явно не зная, стоит ли продолжать фиксировать происходящее.
Андреева, ничуть не смутившись, лишь закатила глаза и небрежно бросила:
– Пап, не ругайся, ты же в органах работаешь!
Её тон был до того беспечным, что участковый на мгновение потерял дар речи. Он открыл рот, закрыл, потом снова открыл, явно подыскивая слова, но вместо этого вдруг резко дёрнул пряжку ремня, начав вытаскивать его из петель брюк.
– А тебе покажу папа! – прорычал он, уже занося руку.
Но в этот момент со стороны соседок раздался дружный возглас: “Ах!” – такой громкий и единодушный, что мужчина замер. Он огляделся: на него смотрели четыре пары осуждающих глаз. Даже главная по дому покачала головой с таким видом, будто собиралась внести его в чёрный список жильцов.
Участковый медленно вставил ремень обратно в петли, глубоко вздохнул и, стараясь сохранить остатки достоинства, произнёс:
– Граждане, извините за беспокойство. Ошибочка вышла…
Схватив дочь за руку так, что та невольно вскрикнула, он рванул вниз по лестнице, едва не сбив с ног одну из соседок. Его шаги гулко отдавались в подъезде, а за ними слышалось недовольное бормотание Андреевой: “Ну чего ты, пап, ну нормально же всё…”
Оставшиеся на площадке женщины переглянулись, не зная, то ли смеяться, то ли продолжать возмущаться. Главная по дому неловко кашлянула и спрятала блокнот в карман.
Дима, всё это время стоявший в дверном проёме, наконец расслабился. Он пожал плечами, глядя на озадаченных соседок, и с лёгкой, чуть ироничной улыбкой произнёс:
– Я же говорил – перепутала.
Его голос звучал настолько спокойно и непринуждённо, что одна из женщин невольно рассмеялась. Вторая покачала головой, но в её взгляде уже не было прежнего недоверия. Главная по дому, помедлив, кивнула Диме и тихо сказала:
– Извиняйте за шум, Дмитрий. Мы то думали…
– Ничего, – перебил её Дима, мягко улыбаясь. – Бывает.
Он сделал шаг назад, собираясь закрыть дверь, но соседка постарше вдруг окликнула его:
– А вы, между прочим, молодец. Спокойно всё объяснили, не наорали, как некоторые…
Дима лишь кивнул в ответ и наконец закрыл дверь. В квартире стало тихо. Он прислонился к стене, провёл рукой по лицу и тихо рассмеялся. Всё закончилось так нелепо, что даже злиться не получалось. Теперь главное – чтобы слухи по подъезду не расползлись слишком уж далеко. Хотя… после такого представления это было почти невозможно…