Люда сидела у окна в тёплом и уютном купе. Ещё пять минут назад она очень торопилась, боялась не успеть к отправлению поезда. Но сейчас всё уже хорошо, можно было расслабиться.
Дел перед отъездом накопилось много, Людмила очень устала, и предстоящая ночь в поездке была для неё настоящим спасением, передышкой перед непростой встречей. Сейчас она мечтала только об одном – устроиться на своей полке и уснуть.
Здесь, в купе, немного отдышавшись от быстрого шага, женщина смогла расслабиться. Она глядела в окно на то, как поезд медленно набирает скорость, оставляя за собой полупустой перрон с немногочисленными пассажирами. Мимо проплыло неброское здание местного вокзала. Родной город оставался позади.
Поезд, который вёз Люду, был проходящим, поэтому в купе уже находились пассажиры. Она огляделась, чтобы понять, кто будет ехать с ней в эту ночь до областной столицы. О том, что будет там, когда она доберётся до места назначения, старалась не думать. По крайней мере, пока.
Одна из верхних полок пока оставалась пустой, на другой лежал молодой человек в наушниках. Непонятно было, слушал он музыку или уже спал. Но глаза его были закрыты. На соседней полке напротив Людмилы, отвернувшись к стене, лежала пожилая женщина. Она была одета в тёплый байковый халат весёленькой расцветки, которые так любят бабульки, и цветастый платок. Старушка время от времени вздыхала и пока не спешила поворачиваться к попутчице, хотя было очевидно, что она не спит.
Людмила достала из сумки термос с горячим чаем, в который добавила вишневого варенья, и пакет с пирожками. Поесть она сегодня так и не успела. Надеялась сейчас наверстать.
Именно здесь, в купе, где уже можно было расслабиться и до самого утра больше не думать ни о чём, женщина решила поужинать, а заодно и пообедать. И хоть аппетита особого не было – переживала о предстоящей встрече, но понимала, что обязательно нужно подкрепиться. Иначе откуда взяться силам? А они ей были сейчас ой как нужны.
Людмила замешкалась. Одной есть было неудобно. Помаявшись минуты две, она всё же решила обратиться к пожилой женщине и предложить ей разделить с ней трапезу.
– Ой, простите меня! Я слышу, что вы не спите. Не желаете пирожочков тёплых? С картошкой. У меня ещё с рисом и яйцом есть, – произнесла Люда в надежде, что пожилая попутчица откликнется. – Я сама пекла, да вот поесть не успела. Ну а здесь-то самое место.
Старая женщина задвигалась, заворочалась, пытаясь повернуться к Людмиле. Видно было, что любое движение даётся ей с трудом – больные суставы хрустели и поскрипывали, и старушка охала и вздыхала.
– Извините меня, если я потревожила вас, – произнесла Люда, когда женщина повернулась к ней. – Просто одной есть, когда люди рядом, как-то нехорошо. Не умею я так… А вместе веселее, верно?
Но когда пожилая незнакомка наконец-то уселась на полке, опустив ноги вниз и поправив на голове цветастый платок, Людмила осеклась и даже ахнула.
Валентина Кузьминична, а это была, без сомнений, она, пока ещё Люду не узнала. Искала в кармане футляр с очками, чтобы получше разглядеть попутчицу, которая не дала ей спокойно полежать.
Наконец очки отыскались, и женщина внимательно взглянула на Людмилу, застывшую в ожидании её реакции.
Бывшая свекровь говорить начала не сразу. Она какое-то время внимательно разглядывала затихшую Людмилу, веря и не веря в то, что видит перед собой именно её. Не совсем надеясь на своё плохое зрение, она сомневалась и оттого пока тоже молчала.
– Здравствуйте, Валентина Кузьминична, – первой начала Люда. – Узнаёте меня?
– Да, теперь узнаю. Неужели это ты, Люда? Вот так встречу мне Бог послал! Никогда бы не подумала… что вот так мы сможем с тобой встретиться, – произнесла она тихо, с расстановкой.
– Вы куда-то едете? – задала бывшая невестка следующий вопрос, потому что пока не знала, о чём ещё говорить.
Обе женщины выглядели растерянными. Ни одна из них к этой непростой встрече не была готова, оттого и слова на ум не шли.
– Ну это и так понятно… Раз в поезде сижу, значит, еду, – ответила бывшая свекровь, снимая очки. – И не поехала бы, да надо, в больницу областную меня направили. Диагноз нехороший подозревают.
– Да вы что? – ахнула сердобольная Людмила, вспомнив тут же и о своей беде.
Она понимала, что в силу преклонного возраста все эти поездки и обследования нездоровой свекрови были не нужны. Но привычка всё делать по правилам, слушаться врачей взяла вверх.
– Да, ничего, Людочка, я не сильно переживаю. Сколько мне ещё осталось? Годом больше, годом меньше, ерунда. Так, суета одна со мной, зачем? Лучше бы молодых лечили. А нам, старикам, много ли теперь надо. Лечи, не лечи, всё равно – конец один. Ты сама-то куда едешь? В гости, небось? Дочка Юля, внучка моя, как поживает, расскажи. Ничего ведь я о вас не знаю. Как расстались вы тогда с Григорием, так и всё, как отрезало. Двадцать лет прошло, как один день. Подумать только!
– Валентина Кузьминична, а вы мне тогда говорили, что Юля не ваша внучка, помните? – с обидой произнесла Людмила.
Она совсем не собиралась напоминать сейчас об этом бывшей свекрови. Но что-то в душе шевельнулось, вновь возродив те чувства, что мучили Люду во время развода с Григорием.
– Ох, Людочка! Знаешь, сколько раз я корила себя потом за эти слова? А сколько слёз я пролила, понимая, что обидела тебя напрасно. И сына просила, чтобы он отыскал вас, чтобы повинился за меня. Но разве же его заставишь! У Гришки тут же другая жена появилась. А потом ещё одна… Ох, горе горькое! Не до вас с дочкой ему было уже.
Бывшая свекровь вытерла платочком глаза, вздохнула тяжело, уже не глядя на собеседницу.
– Так что же? Всё-таки, Юля ваша, получается? Не нагулянная, так? – опять спросила Люда, стараясь хотя бы сейчас, здесь взять реванш за ту обиду, которую испытывала много лет назад. – И я была честной и порядочной женой и невесткой? Верно? Только вот вам всем чем-то не угодила.
– Людочка, я поняла это слишком поздно. Поздно… Да и жизнь меня не раз уже наказала за этот мой грех. Я тогда почему-то верила сыну, его наговорам на тебя. Не думала, что он может мать обмануть… Ну и дала добро на ваш с ним развод и от внучки своей отказалась.
Людмила смотрела на бывшую свекровь с досадой и даже злом. Опять почувствовала обиду, которая жила в сердце несколько лет после развода.
– Я ведь только потом всё поняла, когда мне открылась гуляющая натура сына, – продолжала пожилая женщина. – Всю жизнь так и скакал Гриша мой от одной юбки к другой. Недавно вот остепенился. Да и то, грех сказать, но такую беспутную бабу в жёны себе взял, что страшно подумать.
– Да, печально всё это, Валентина Кузьминична. Жаль, что так вышло. Я-то ладно, как смогла пережила, хоть и непросто мне было. Даже вспоминать сейчас больно об этом. А вот дочка… Ей, маленькой и глупой девочке, вообще было непонятно, почему от неё в одночасье отказались и папа, и бабушка с дедушкой. Как мне нужно было объяснять это пятилетнему ребёнку?
– Ты, сильная, Людмила, справилась же. Замуж во второй раз, наверное, вышла, – решила сменить неприятную тему свекровь.
– Нет, не вышла. Больше не смогла никому поверить. Ваш сын всё желание отбил. Были претенденты, не скрою, и звали, конечно же. Да только я уже не о себе думала, а о дочери. Для неё и жила все эти годы, стараясь, чтобы всё у Юленьки моей было не хуже, чем у других.
– Вот, значит, как. Жаль… Хорошая ты женщина, Люда, покладистая и хозяйственная, я это помню. Из тебя бы отличная жена вышла. Могла бы какого-то мужчину счастливым сделать. Да и сама счастливой стала.
– Вашему сыну почему-то не принесла счастья, – грустно ответила она.
– Да что про него говорить! Гришка сам виноват! Сам себе он жизнь испортил. И винить некого. Всё чего-то искал, мечтал о неземной любви. Доискался чё.р.т! Сейчас эта Сонька так им крутит, что он даже своё имя иногда забывает. Про меня вообще говорить нечего. Меня эта фря раскрашенная и знать не хочет. Так и говорит – мне чужие старухи не нужны. Вот, Люда, до чего я в старости дожила. Ни сыну, ни снохе не нужна стала. А дочь-то далеко живёт, да и немолодая Катерина уже, не до меня ей. Деда моего, Василия, уж шесть лет как нет. И внукам я не нужна. Да что теперь жаловаться, сама во всём виновата. Только я сама…
Женщины замолчали. Обе смотрели в окно на проплывающие в вечерней синеве перелески. Людмила уже и забыла, что хотела перекусить, и теперь пакет с пирожками лежал на столике сиротливо и даже как-то не к месту.
В голове всколыхнулись воспоминания двадцатилетней давности. Она увидела себя молодой и беззащитной, когда без всякой причины муж обвинил её в из.м.е.не и выгнал из дома с маленькой дочкой.
Сразу после свадьбы Люда с Григорием поселились с доме свёкров. Валентина сдержанно отнеслась к молодой невестке, которую сын привёз из соседнего посёлка. Люда была сиротой, воспитала её тётка, и свекровь не раз укоряла её в этом. Дескать, бедная и ни к чему не приспособленная им досталась сноха.
Но покладистая и влюблённая Люда старалась на обиды внимания не обращать. Тем более, что вскоре родилась Юленька, и все свои заботы и переживания она направила на дочку.
А Григорий очень скоро показал своё истинное лицо. Из влюблённого парня он быстро превратился в грубоватого мужика. Любил выпить после работы и в выходные. Да и погулять тоже был не прочь.
Не раз местные женщины намекали Людмиле на то, что муж ей не верен. Но она им не верила, лишь глуповато улыбалась на подобные заявления. А может, просто не представляла, что делать с этим фактом. Идти ей всё равно было некуда. Тем более, теперь на руках была маленькая дочурка.
Но однажды Григорий, заявившись домой в изрядном подпитии, устроил дикий скандал, обвинив Люду в неверности. А ещё заявил, что Юля не его дочь. Даже какие-то доказательства пытался привести. Но основным аргументом было то, что девочка совсем была не похожа ни на отца, ни на его родню.
Как узнала Люда потом, об этом ей поведала знакомая, что жила неподалёку, причиной подобного поведения мужа стала его новая любовь. Григорий влюбился в прибывшего в село молодого врача Тонечку и решил таким образом освободить себя от первого и порядком уже надоевшего ему брака.
Свёкры, что было удивительно, за Люду не заступились. И ей вместе с пятилетней дочкой пришлось уехать назад в посёлок, где жила её одинокая пожилая тётка.
Это уже потом, через два года, одна знакомая позвала Людмилу в районной посёлок, где требовались работницы на мебельную фабрику. Там же Людмила смогла купить в кредит небольшой домик, который ей недорого продала одна добрая бабушка, решившая перебраться к дочери.
Всё это сейчас промелькнуло перед глазами как один миг, навевая тяжёлые воспоминания.
– Юля твоя – теперь уже взрослая женщина, двадцать пять ей, так? – свекровь вырвала Людмилу из воспоминаний своим вопросом. – Вот бы глянуть на неё сейчас.
– Да, двадцать пять. Замужем дочка, и муж хороший у неё, Павел, повезло Юле. Сынок уже есть у них, Дима. Два годика ему. Так что я уже бабушка, – не без гордости заявила Люда, следя за реакцией собеседницы.
– Вот оно как. А я, значит, прабабка. Ну что же, неплохо, что узнала об этом, а то так и по.м.ер.ла бы в неведении. А муж у Юли кем работает? Ты, к ним, наверное, сейчас едешь? В городе живут молодые-то?
– Зять мой на заводе работает оператором станков с ЧПУ, неплохо зарабатывает, – произнесла Люда. – А Димочка… Ой, не знаю даже, стоит ли об этом говорить.
Она замолчала, старясь не заплакать. Размышляла, надо ли таким фактом делиться с человеком, хоть и родным по крови для её дочери, но совершенно посторонним.
– Что-то случилось, Люда? Расскажи мне, не держи беду в себе. Я, может, советом смогу помочь, – взволнованно проговорила Валентина Кузьминична, видя, как изменилось лицо бывшей невестки.
– Да внучок мой Дима заболел. Всё было нормально, родился здоровым. А потом что-то случилось, и выявили у него какое-то редкое заболевание. Я вам даже и название не смогу произнести, мудрёно так оно звучит. Для нас всех эта новость как гром среди ясного неба была. Поставили внука на учёт, обследования разные пошли и лечение тоже назначили. Лекарства вроде бесплатно выдают… Но один профессор предложил моей дочери новый метод лечения. Сказал, что хоть он и дорогостоящий, но уже хорошо зарекомендовал себя. Значит, поможет внуку справиться с этой болезнью.
– Да, беда… Страшно, когда дети болеют, особенно, свои, родные, – грустно произнесла пожилая женщина. – Ну а ты, Люда, туда едешь, помогать? Наверное, и кредит взяла огромный, чтобы помочь дочери с лечением сына? Так?
– Да, взяла. Да только ведь не хватит нам этого. Сумма там внушительная. Вот хочу ещё встретиться в городе с одной своей знакомой, у неё в долг попросить. Может, не откажет, всё-таки такое дело… – озабоченно произнесла Людмила.
– Должна дать. На благую цель… Если богата деньгами, не откажет.
Валентина Кузьминична вдруг замолчала, задумалась. Невесело и больно ей было сознавать, что она бросила когда-то эту хорошую женщину с дочкой, её родной внучкой, на произвол судьбы. И сейчас тоже непросто было узнать тяжёлую правду о правнуке, которого она никогда не видела и вряд ли когда-то увидит…
Вот судьба какая у Люды непростая. Не в первый раз испытывает она на прочность эту хрупкую женщину.
– Ты, Людмила, вот что… Дай-ка мне свои паспортные данные. Запиши куда-нибудь, что ли? – вдруг попросила её бывшая свекровь.
– Данные? А зачем вам?.. – удивилась женщина, которая сейчас была поглощена мыслями о завтрашней непростой встрече.
– Я вот что решила. Когда из больницы домой вернусь, схожу к нотариусу. Дом свой на тебя оформлю. Дарственную сделаю. Продашь потом – хоть с кредитом рассчитаешься. Деньги там не сильно большие будут, но всё же хоть что-то. Хоть какая-то вам помощь от меня и деда покойного будет.
– Да вы что! Не надо! – растерялась Людмила. – Вам самим же ещё там жить…
– Жить мне осталось всего ничего, я это точно знаю. Да больше и не прошу у Бога, хватит уже, нажилась… А Соньке этой, снохе своей, ни копейки, ни платочка, ни холстиночки не хочу оставлять. Не за что ей. Да и сыну всё равно ничего не достанется от тех денег. Всё себе заграбастает. А вам… тебе, Люда, в самый раз будет. У вас сейчас каждая копейка на счету.
– Нет, Валентина Кузьминична, это лишнее. Мы всегда сами справлялись, и в этот раз справимся. А вам ещё проблем с детьми из-за этого не хватало. Тем, более, теперь, когда вы нездоровы, – участливо произнесла бывшая сноха.
– Людочка, милая ты моя, да как ты не понимаешь! Пощады я прошу у тебя, прощения! Молю тебя, прими от меня этот дар. Для меня это шанс, знаю, Бог тебя мне послал… Не просто так ты мне сегодня встретилась. Это возможность искупить мою вину перед вами – перед тобой и внучкой моей Юленькой, – старушка вытирала слёзы, бегущие по лицу.
Людмила молчала, слушая исповедь бывшей свекрови.
– Прошу тебя, не откажи мне в этой просьбе! Господь сжалился надо мной и перед моим уходом дал возможность прощения у тебя, Люда, попросить да помочь хоть какой-то малостью. Поверь, детям мой дом совсем ни к чему. Ты о них, Люда, не переживай, у них и так всего полно. А вам будет кстати. Прошу, умоляю! Не отказывайся.
По испещрённому морщинами лицу старушки бежали горькие слёзы раскаяния. Как жаль, что ничего нельзя вернуть назад, ничего не изменить…
– Я прощаю вас, Валентина Кузьминична, прощаю. Не нужно плакать. Успокойтесь.
Они расстались на перроне после того, как Людмила помогла бывшей свекрови выйти из вагона. Свекровь ещё раз внимательно глянула на снимки внучки и правнука в телефоне у Люды. Улыбнулась, вытирая мешавшие смотреть слёзы.
– Всего вам доброго, выздоравливайте, – от души пожелала ей Людмила.
– Да что я, пусть Димочка поправляется, это сейчас самое главное. Да и вы с Юлей тоже будьте здоровы. А я всё то время, что у меня осталось, молиться об этом буду. Прощай, Людочка! И будь счастлива.
Женщина поехала на квартиру к дочери и зятю и всю дорогу думала, рассуждала, не могла отойти от этой странной встречи.
А через месяц Людмила получила письмо от соседки Валентины Кузьминичны, в котором она сообщила о том, что бывшей свекрови больше нет. Покинула бабушка её дочери этот мир. В конверте лежала дарственная на дом, которую пожилая женщина оформила за несколько дней до своего ухода.
– Успела всё-таки, так хотела уйти прощённой и хоть чем-то искупить свою вину перед нами, – делилась Люда с подругой этой странной историей из своей жизни.
– Ну и ну! Неужели так бывает? Никогда бы не поверила, если бы не ты, – удивлялась приятельница.