В доме стоял запах старого дерева, чуть отдававший табаком и яблоками — таким он был ещё при отце Анастасии. Каждая доска пола знала её шаги с детства, каждый скрип на лестнице был как привет из прошлого. Но вот уже третью неделю в этом уютном, тёплом, немного усталом доме витал чужой запах — терпкий аромат дешёвых духов Галины Николаевны. Он, как сорняк, перебивал всё остальное.
Анастасия стояла на кухне, помешивала чай, но в мыслях у неё кипело сильнее, чем в чайнике.
— Опять эта… перестановка, — пробурчала она себе под нос, услышав в гостиной глухие удары и грохот.
Ну конечно. Утро же. Часов девять — идеальное время для переворачивания жизни вверх дном. Для Галины Николаевны это почти ритуал.
— Олег! — крикнула она в сторону комнаты. — Ты можешь объяснить, что у нас опять за шум?
— Это мама. Она… ну… решила диван в другую сторону развернуть, — ответил муж с той неловкой интонацией, когда вроде и понимает, что это бред, но вмешиваться боится.
Анастасия усмехнулась.
— Ага, а потом кровать в окно, да? Чтобы вид на улицу лучше был?
Она зашла в гостиную и застала свекровь, которая вцепилась в ручку комода — того самого, отцовского, — и пыталась его сдвинуть.
— Галина Николаевна, — спокойно, но с металлической ноткой в голосе произнесла Настя, — можно я угадаю? Этот комод не вписывается в ваш дизайнерский план?
— Дизайн тут при чём? — отмахнулась свекровь, тяжело дыша. — Он старый, громоздкий, занимает полкомнаты. У нас теперь жизнь другая, пора и вещи под это подгонять.
— У нас? — Анастасия прищурилась. — Напоминаю, этот дом мой. Не «наш», не «ваш», а мой. И вот этот комод — память об отце.
— Да кто ж спорит, — развела руками Галина Николаевна, — но память — она в сердце, а не в мебели.
Олег в это время сидел в кресле и делал вид, что рассматривает экран телефона, но уши его были красными, как будто он слушал приговор.
— Олег, — повернулась к нему Настя, — ты вообще что думаешь? Или у тебя по жизни удобнее между нами, чтобы тебя не трогали?
— Я… думаю, что… ну, может, комод действительно тяжеловат, — начал он, но тут же осёкся под её взглядом. — Но, конечно, решать тебе.
— Вот именно, — кивнула Настя. — И я решаю, что комод остаётся.
— Ну и живите с этим своим гробом на ножках, — проворчала свекровь, но тихо, думая, что никто не услышал.
Настя усмехнулась.
— Знаете, Галина Николаевна, гроб на ножках — это вы сейчас описали свой уровень такта.
Свекровь вскинулась.
— Девушка, я старше вас, и тон…
— А я хозяйка в этом доме, — перебила Настя. — И если кто-то будет тут переставлять мебель без спроса — он окажется за порогом.
Тишина. Даже чайник перестал шуметь. Олег нервно сглотнул.
— Ты что, меня выгонишь? — медленно спросила Галина Николаевна, глядя прямо в глаза.
— Если потребуется, — так же медленно ответила Настя. — И мужа заодно.
Олег поднял голову.
— Настя!
— А что Настя? — резко повернулась она к нему. — У нас тут семейный хостел? Мать решила, что может хозяйничать, а ты сидишь и делаешь вид, что это нормально.
— Ну ты же понимаешь… — начал он, но тут Настя не выдержала и хлопнула ладонью по столу так, что кружка подпрыгнула.
— Я понимаю, что это мой дом! Понимаю, что в нём пахло яблоками, а теперь пахнет чужими духами! Понимаю, что мне не нужны дизайнерские проекты, которые стирают память!
— Ты всегда всё принимаешь на свой счёт, — с укором сказала свекровь.
— Потому что вы принимаете на свой счёт мой дом.
Олег поднялся, подошёл к Насте, положил руку на её плечо.
— Давайте… давайте спокойно, а?
Она скинула его руку.
— Ты можешь быть спокойным где угодно, только не в тот момент, когда твою жизнь перекраивают под чужие хотелки.
Внутри у неё всё горело. С одной стороны — обида, что муж даже не пытается встать на её сторону. С другой — злость на себя, что она вообще допустила, чтобы это началось.
— Я просто хотела, чтобы в доме стало светлее и уютнее, — тихо сказала свекровь, но в голосе слышалась фальшь.
— Уют — это когда тебя уважают, а не когда переставляют твою мебель, — холодно ответила Настя.
Олег вздохнул, сел обратно в кресло и пробормотал:
— Вы обе упрямые…
Настя резко повернулась к нему.
— Нет, Олег. Тут упрямство только одно — у вас, когда вы лезете в чужую жизнь и думаете, что знаете лучше.
Свекровь поджала губы.
— Хорошо. Пока ты хозяйка, комод пусть стоит. Но время всё расставит на свои места.
Настя усмехнулась.
— Время расставит, Галина Николаевна. Только не мебель.
А внутри у неё уже зрела мысль: либо эта история закончится миром, либо будет громко хлопать дверь. И хлопать ею будет она сама.
На следующий день Анастасия вернулась с рынка с двумя тяжёлыми сумками — овощи, хлеб, пару банок варенья от соседки. Настроение было на удивление спокойным: она решила, что вчерашний разговор, хоть и на повышенных тонах, должен был поставить точку. Но уже у ворот её встретил первый тревожный сигнал — ключи не подошли к замку.
— Ну, отлично, — выдохнула она, попробовала ещё раз. Ничего.
Через пару минут дверь открыл Олег. На лице — выражение человека, которого застали на месте преступления.
— А… ты уже пришла?
— Ага, — Настя прищурилась. — А у нас что, теперь вход по пропускам?
Изнутри доносился голос Галины Николаевны:
— Кто там?
— Это я, хозяйка этого дома, — громко ответила Настя, проходя внутрь. — И у меня маленький вопрос: какого чёрта мои ключи не подходят?
— Мы… поменяли замки, — осторожно сказал Олег. — Чтобы… ну… безопасность.
— Безопасность чего? — Настя поставила сумки на пол. — От меня, что ли?
Свекровь вышла в коридор, вытирая руки о фартук.
— Не кипятись. Просто тут столько народу ходит, почтальоны, соседи… А мы без дела не сидим.
— Галина Николаевна, — голос Насти стал ледяным, — если вы ещё раз поменяете замки без моего согласия, я вызову полицию.
— Ты что, серьёзно? — изобразила удивление свекровь. — Полицию? На нас?
— Да. Потому что по закону это называется «воспрепятствование пользованию жилым помещением».
Олег вмешался, подняв руки, как рефери:
— Ну давайте без… этих вот… терминов.
Настя шагнула к нему ближе.
— Термины — это теперь моя жизнь, Олег. Ты меня загнал в ситуацию, где я должна защищать своё от родных людей.
— Да никто у тебя ничего не отбирает! — повысил голос он.
Она усмехнулась.
— Конечно. Просто меня в мой дом не пускают, мебель таскают, замки меняют… А так всё идеально.
— Ты драматизируешь, — с холодной улыбкой сказала свекровь.
— А вы играете в хозяйку, хотя вы здесь гостья.
Внутри у Насти закипало. Она чувствовала, что ещё чуть-чуть — и эта ситуация выйдет из-под контроля.
— Олег, — повернулась она к мужу, — я хочу, чтобы замки вернули прежние. Сегодня.
— Мы не можем… — начал он.
И тут у Насти сорвало тормоза.
Она подошла к отцовскому комоду, вцепилась в ручку и с силой дёрнула на себя, чтобы подвинуть — просто показать, что если она захочет, сдвинет всё, что ей нужно. Но тут же к ней подскочила Галина Николаевна, вцепилась в её руку.
— Ты что делаешь?! — вскрикнула свекровь.
— Проверяю, каково это — трогать чужое без спроса, — резко выдернула руку Настя.
— Не смей на меня так! — голос свекрови стал визгливым.
— А вы не смейте менять замки в моём доме!
Олег встал между ними.
— Всё, хватит!
— Да, хватит, — Настя отступила на шаг. — С этого момента я иду к адвокату.
— Адвокату?! — свекровь отпрянула, как будто её ударили током. — Настя, ну ты же не серьёзно…
— Более чем. Я устала жить в собственном доме как квартирантка.
Олег провёл рукой по лицу.
— Ты хочешь нас выставить?
— Я хочу, чтобы меня уважали, — тихо, но твёрдо сказала она.
Внутри уже щёлкнуло решение. Не будет она больше ждать, пока её жизнь полностью перепишут под чужие правила.
— Ладно, Настя, — с язвительной интонацией сказала свекровь, — посмотрим, что твой адвокат тебе скажет.
— Он скажет, что у меня есть права. И я их отстаю, — ответила Настя, поднимая сумки.
Она прошла на кухню, поставила варенье на стол, а внутри чувствовала, как это банальное утро превратилось в начало войны. Войны, которую она собиралась выиграть.
Анастасия сидела в маленькой комнате суда и нервно перебирала в руках папку с документами. Рядом с ней — адвокат, сухой мужчина лет сорока с вечно прищуренными глазами, как будто он всю жизнь видел людей только сквозь щёлку недоверия.
Напротив, на другой скамье, сидели Олег и Галина Николаевна. Он — с видом побитой собаки, она — с приподнятым подбородком, будто это заседание организовали специально для того, чтобы она ещё раз продемонстрировала свою «правоту».
Судья вошёл, постучал молоточком, и началось.
— Истец, изложите суть претензии, — деловито сказал судья, глядя на Настю.
— Я получила дом в наследство от отца, — начала она, стараясь держать голос ровным. — Я живу в нём с мужем и его матерью. Но в последнее время они меня лишают права пользоваться своим жильём: меняют замки без моего ведома, переставляют мебель, выкидывают вещи, создают невыносимые условия для проживания.
— Это ложь! — тут же вскинулась свекровь. — Никто её не выгонял!
— Замки менялись? — сухо спросил судья.
— Да, — смущённо признал Олег.
— По согласованию с истцом?
— Ну… не совсем…
Судья поднял бровь.
— А зачем меняли?
— Для… безопасности, — пробормотал он.
Настя усмехнулась.
— От кого? От меня?
В зале прошёл лёгкий смешок, но судья строго посмотрел, и тишина вернулась.
Адвокат Насти встал:
— Уважаемый суд, у нас есть фотофиксация перемен в доме без согласия владелицы, а также запись разговора, где ответчики признают замену замков. Всё это — прямое нарушение Жилищного кодекса.
Галина Николаевна подалась вперёд:
— Я просто хотела навести порядок!
— Порядок в чужом доме наводится с разрешения хозяина, — отрезал адвокат.
Судья задумчиво посмотрел на них всех, потом произнёс:
— Суд постановил: обязать ответчиков немедленно прекратить препятствия в пользовании жилым помещением, вернуть доступ истцу, а также освободить дом в течение 14 дней.
Наступила тишина, которую можно было резать ножом.
Галина Николаевна вскочила.
— Это что ж, я на улицу должна?
— Это что ж, я в съёмную квартиру теперь? — вторил ей Олег, но куда тише.
Настя медленно поднялась.
— Нет, вы можете жить где угодно. Но в моём доме — только с уважением. А его вы давно потеряли.
Олег подошёл к ней уже в коридоре суда.
— Настя, ну, может, не надо так жёстко? Мы же семья…
— Семья — это когда друг друга не выталкивают из жизни и дома, — тихо ответила она. — Ты выбрал сторону. Я — тоже.
Галина Николаевна мимо проходя фыркнула:
— Ещё пожалеешь.
— Пожалею только о том, что так долго терпела, — отрезала Настя.
Через две недели, в последний день перед освобождением дома, Настя стояла у ворот. Олег с матерью грузили сумки в машину. Он пару раз хотел что-то сказать, но каждый раз останавливался.
Когда багажник захлопнулся, Галина Николаевна обернулась и сказала:
— Ну, живи тут одна, в своей тишине.
Настя посмотрела на них и спокойно ответила:
— Лучше одна, чем среди тех, кто считает, что твоё — это их.
Машина уехала. В доме снова пахло яблоками. Она прошла в гостиную, положила руку на старый комод и впервые за долгое время почувствовала, что дышит свободно.
Дверь была закрыта. И ключи подходили только к её замку.
Финал.