Солнце едва пробивалось сквозь серую дымку над поселком Новоозёрное. У небольшого кирпичного здания магазина, где пахло свежим ржаным хлебом и дешёвыми сигаретами, уже толпились женщины. Они стояли, подбоченившись, и обменивались новостями, словно это был их утренний ритуал. В центре внимания, как всегда, была Валентина Петровна, дородная женщина с громким голосом, который разносился по всей улице. Она сидела на лавке, словно королева на троне, и раздавала сплетни, будто горячие пирожки.
— А ты слышала, Светка, про дочку Анны? — Валентина прищурилась, глядя на свою собеседницу, худощавую женщину в цветастом платке. — Ленка-то её, говорят, с этим Сашкой из соседнего села шляется. А он, между прочим, с Веркой Ковалёвой уже обручён!
Анна, стоявшая неподалёку с корзинкой, нахмурилась. Её лицо, и без того усталое от бессонных ночей, стало ещё мрачнее.
— Тебе-то что за дело, Валя? — бросила она, стараясь держать голос ровным. — За своей семьёй следи, а то твои сыновья по гаражам с самогоном бегают.
Валентина расхохоталась, будто её задели за живое.
— Ой, Анна, не трынди! Мои-то сыновья дома, а твоя Ленка в клубе до полуночи скачет, юбку задрав выше некуда! Стыдоба-то какая, все мужики на неё пялятся, а она и рада!
Анна сжала кулаки, но промолчала. Спорить с Валентиной было бесполезно — та знала всё и про всех. В Новоозёрном она была главным источником новостей, и мало кто решался с ней тягаться. Анна отошла в сторону, но уши её невольно ловили обрывки разговора. Женщины обсуждали её Ленку, не стесняясь, будто она была не её дочерью, а местной сенсацией.
Анна растила Лену одна. Муж её, Пётр, погиб на заводе, когда дочке было всего пять. С тех пор Анна жила только ради Ленки, балуя её, как могла. Но в глубине души она боялась: не избаловала ли она девочку? Не слишком ли много ей позволяла? Ленка была её единственной радостью, светом в окошке, и Анна готова была на всё, лишь бы дочка была счастлива. Но сейчас, слушая сплетни, она чувствовала, как в груди закипает тревога.
***
Елена Петровна проснулась от звука будильника. За окном едва брезжил рассвет, и в квартире было холодно. Она лежала, глядя в потолок, и чувствовала, как сердце сжимается от тревоги. Рядом, на соседней подушке, ворочался муж, Алексей. Они оба не спали почти всю ночь — их дочь, Катя, лежала в реанимации.
Вчера вечером они провели у дверей больничного отделения, пока медсестра не прогнала их домой. “Идите, отдыхайте, — сказала она строго. — Завтра приходите”. Но какой там отдых? Елена встала, прошла на кухню и включила чайник. Под его тихое гудение мысли её унеслись в прошлое, туда, где, возможно, крылась причина всех бед.
Она вспоминала Новоозёрное, тот самый посёлок, где прошло её детство и юность. Где она, молодая и глупая Лена, совершила поступок, который до сих пор не давал ей покоя. Тогда она была Ленкой, дерзкой девчонкой, которая мечтала о большой любви и готова была на всё, чтобы заполучить её. И вот теперь, спустя почти тридцать лет, она сидела на кухне, глядя на холодный чай, и думала: неужели это её грехи прошлого отзываются в судьбе её дочери?
Елена налила чай, но пить не стала. Она достала хлеб, намазала его тонким слоем масла, но есть не хотелось. Сегодня предстоял тяжелый день: нужно было ехать в больницу, говорить с врачами, а ещё — встретиться со следователем. Катя пыталась покончить с собой, и теперь им предстояло отвечать на вопросы. Но сначала, решила она, заедет в церковь. Она не была там годами, но сейчас чувствовала, что только там, быть может, найдёт облегчение.
***
Ленка проснулась поздно — мать уже ушла на работу. В доме было тихо, только тикали старые ходики на стене. Девушка потянулась, взглянула в зеркало и начала собираться. Сегодня был важный день. Она задумала план, который должен был изменить её жизнь.
— Куда собралась? — буркнула мать, вернувшись с базара. Анна была не в духе, и Ленка это чувствовала.
— Прогуляюсь, мам, недолго, — ответила девушка, аккуратно подводя глаза карандашом. — Скоро же поступать, уеду, там не до прогулок будет.
— Грядки бы лучше прополола, — проворчала Анна. — Бабы и так языки чешут, мол, Ленка твоя по клубам бегает.
Ленка только хмыкнула. Не пущу, скажет она! Ну уж нет. План её был продуман до мелочей. Она схватила кассету с “Комбинацией” и направилась к подружке Оле.
— Олька! — крикнула Ленка из-за забора. В окне мелькнула занавеска, и подружка выглянула.
— Чего орёшь? Иди сюда, — позвала Оля.
Ленка быстро зашептала:
— Я Сашку видела. Он просил передать Верке, что ждёт её сегодня вечером. Родители его в город уехали, он один дома. Передай, ладно? Только не говори, что от меня.
Оля кивнула, довольная ролью посредницы. А Ленка, мысленно потирая руки, пошла дальше. Она вчера подслушала, как Сашкина мать обсуждала с соседкой поездку в город на свадьбу к родственникам. Сашка был первым парнем в посёлке: у него был магнитофон “Романтика” и мотоцикл “ИЖ”. Высокий, светловолосый, он был похож на молодого Валерия Леонтьева. Но на Ленку он не смотрел — встречался с этой Веркой, зазнайкой, которая воображала о себе невесть что.
***
Ленка подошла к дому Сашки и постучала. Дверь была приоткрыта.
— Заходи, не заперто, — крикнул Сашка.
Она вошла, стараясь казаться уверенной. В комнате пахло табаком и лаком для мебели. На стенах висели плакаты с “Кино” и “Наутилусом”, а на столе лежали кассеты и пачки “Мальборо”.
— Чего пришла? — Сашка смотрел на неё с подозрением.
— Кассету принесла, запиши что-нибудь, — сказала Ленка, протягивая кассету. — Надоело старьё слушать.
Сашка пожал плечами, но кассету взял. Он включил магнитофон, а Ленка тем временем осматривалась. Её сердце колотилось. План был прост, но рискованный. Она ждала сигнала.
И вот он — стук в дверь. Сашка выглянул в окно.
— Верка, заходи! — крикнул он радостно.
Ленка не медлила. В одно мгновение она скинула кофту и юбку, запрыгнула на диван и накрылась пледом. Когда Верка вошла, её глаза расширились от ужаса. Она ахнула, развернулась и выбежала вон.
— Ты что творишь?! — заорал Сашка, ворвавшись в комнату. Его лицо пылало от гнева. — Вон отсюда!
Ленка, довольная собой, быстро оделась и выбежала на улицу. За ней гнался Сашка, заводя мотоцикл. Он умчался по пыльной дороге, а Ленка, торжествуя, пошла домой. Её план сработал. Теперь Верка точно бросит Сашку, и он будет её.
***
Утро следующего дня началось с крика. Анна ворвалась в комнату Ленки, её лицо было белым от ужаса.
— Ленка, что ты натворила?! — кричала она. — Сашка разбился! Ночью, на мотоцикле! Говорят, из-за тебя!
Ленка вскочила с кровати. Её сердце замерло.
— Как разбился? Не может быть! — прошептала она.
Анна металась по комнате, хватая вещи.
— Веркина мать приходила, проклинала нас! Они с Сашкой свадьбу планировали, а ты… Ты всё испортила! Он напился, погнал в город, а за поворотом — в кювет. В больнице умер, говорят.
Ленка молчала, слёзы текли по её лицу. Она не хотела этого. Она просто хотела, чтобы Сашка был с ней. Как же так?
— Собирайся, — глухо сказала Анна. — Уезжаем. Здесь нам жизни не дадут.
Мать собрала вещи, написала заявление в конторе и они уехали в город к брату Анны. Там они начали новую жизнь.
***
Анна сидела на узкой кровати в комнате общежития, глядя на облупившуюся краску на стенах. За окном шумел город — гудели машины, где-то вдалеке лаяли собаки, а в коридоре хлопали двери, и слышались голоса соседей. Это был их новый дом, их убежище после бегства из Новоозёрного. Анна устроилась уборщицей в общежитии при заводе, где работал её брат Григорий. Он, добродушный и немногословный, помог им с Ленкой обустроиться, выделив эту маленькую комнатку с продавленным диваном, старым шкафом и столом, на котором теперь стояла керосиновая лампа — на случай отключения света, что в те годы случалось часто.
Ленка сидела напротив, уткнувшись в учебник по бухгалтерии. Она поступила в техникум, выбрав профессию, которая, как ей казалось, даст стабильность. Но Анна видела, что дочь изменилась. Весёлая, дерзкая девчонка, которая когда-то пела песни “Комбинации” и мечтала о большой любви, теперь стала молчаливой и бледной. Её глаза, когда-то искрившиеся озорством, потухли. Анна знала причину — тот вечер, тот проклятый вечер, когда Ленка, движимая девичьей ревностью, разрушила не только чужую любовь, но и свою собственную жизнь.
— Лен, ты поела? — тихо спросила Анна, пытаясь нарушить тишину.
— Не хочу, — буркнула дочь, не поднимая глаз.
Анна вздохнула. Она и сама еле заставляла себя есть. Внутри всё сжималось от чувства вины. Она винила себя за то, что не уследила за дочерью, не научила её думать о последствиях. А ещё — за то, что позволила сплетням и осуждению в посёлке выгнать их из дома. Валентина Петровна, эта “королева базара”, разнесла по Новоозёрному весть о смерти Сашки, обвиняя во всём Ленку. Анна до сих пор помнила, как Веркина мать, рыдая, кричала у их калитки: “Чтоб вам пусто было! Из-за твоей девки Сашка погиб!” Эти слова жгли сердце, как раскалённое железо.
***
В первые месяцы в городе Ленка почти не выходила из комнаты. Она училась, но без интереса, словно выполняла долг. Анна пыталась говорить с ней, но дочь отмахивалась: “Мам, не начинай”. А потом случилась беда — Ленка подхватила простуду, которая быстро переросла в тяжёлую пневмонию. Анна помнила, как стояла у больничной койки, глядя на бледное лицо дочери, подключённой к капельницам. Тогда она впервые за многие годы молилась — не в церкви, а просто про себя, шепча слова, которые приходили на ум: “Господи, спаси её, не забирай”.
В больнице Лена познакомилась с Алексеем. Он был студентом-медиком, высоким, с добрыми глазами и лёгкой улыбкой. Он приходил к ней каждый день, приносил книги, рассказывал смешные истории из своей практики. Анна видела, как дочь оживает в его присутствии. Алексей стал для её Ленки спасением, а для Анны — надеждой на то, что жизнь дочери наладится. Они поженились через два года, и Анна, глядя на них, думала, что, может быть, прошлое наконец отпустит их.
Но судьба распорядилась иначе. Годы шли, а детей у Елены и Алексея не было. Они ходили по врачам, сдавали анализы, но все разводили руками: “Причин нет, просто не получается”. Анна видела, как дочь замыкается в себе, как её глаза снова становятся пустыми. И только в 35 лет, когда надежда уже почти угасла, Лена забеременела. Катя стала их чудом, их светом. Анна, ставшая теперь Анной Сергеевной, радовалась каждому дню, проведённому с внучкой. Катя росла умной, доброй, послушной. Она хорошо училась, мечтала стать дизайнером, и Елена с Алексеем не могли нарадоваться, глядя на неё.
***
Но прошлое, как оказалось, не исчезло. Когда Кате исполнилось 19, она влюбилась в Диму, однокурсника с серьёзным взглядом и твёрдым характером. Их любовь была как из старых фильмов — чистая, искренняя. Лена радовалась за дочь, но в глубине души боялась: а вдруг что-то пойдёт не так? И её страхи сбылись. Однажды вечером раздался звонок. Катя рыдала в трубку: “Мам, он предал меня! Дима с другой!” Елена сорвалась с работы, примчалась домой и нашла дочь в ванной — бледную, едва дышащую. Скорая, реанимация, бесконечное ожидание. Дима клялся, что не изменял, что всё подстроила их однокурсница Оксана, но Катя не поверила. В её голове крутились картины прошлого — Она, Сашка, Верка. Неужели это её грехи вернулись, чтобы наказать её дочь?
Лена сидела в больничном коридоре, сжимая руку мужа. Алексей молчал, но его глаза были полны боли. Они ждали новостей о Кате, но мысли Лены уносили её в Новоозёрное, в тот вечер, когда всё пошло не так. Она понимала: чтобы найти покой, ей нужно вернуться туда, где всё началось. Нужно попросить прощения — у Сашки, у Верки, у самой себя.
***
Утро в Новоозёрном было тихим, почти призрачным. Посёлок, некогда шумный и полный жизни, теперь казался заброшенным. Полуразрушенные дома с тёмными окнами пугали своей пустотой, и только в центре ещё теплилась жизнь — несколько магазинов, почта да пара бабушек, доживающих свой век. Елена Петровна вышла из машины, которую припарковал Алексей у кладбищенской ограды. Сегодня была родительская суббота, и у кладбища стояло с десяток машин — люди приехали помянуть своих близких. Лена почувствовала, как сердце сжалось: её мать была похоронена в городе, и на её могилу она сегодня не попадёт. Но сейчас её вело другое — желание найти могилу Саши, выговориться, попросить прощения.
Она вошла на кладбище, вдыхая запах свежескошенной травы и воска от свечей. Лена не знала, где искать могилу Саши. Она бродила между крестов, вглядываясь в фотографии, но знакомого лица не находила. “Зря я приехала, — подумала она с горечью. — У кого мне просить прощения, если его нет?” Но ноги сами вели её дальше, по узкой тропинке, к аккуратной оградке. Там, над одной из могил, склонился седой мужчина, поправляя букет ромашек. Лена замерла. Это был он — Сашка. Постаревший, с морщинами на лице, но всё тот же Сашка, с его светлыми глазами и лёгкой улыбкой.
— Александр? — прошептала Анна, не веря своим глазам.
Мужчина поднял голову, прищурился, всматриваясь в неё.
— Лен? Ты откуда здесь? — его голос был тёплым, но удивлённым.
Лена почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Она вошла в оградку, присела на скамейку у могилы и начала говорить — сбивчиво, торопливо, будто боялась, что не успеет. Она рассказала, как всю жизнь думала, что он погиб из-за неё, как винила себя за тот вечер, за свой обман, за боль, которую причинила ему и Верке. Саша слушал молча, потом улыбнулся.
— Жив я, Лен, жив, — сказал он. — Тогда, после аварии, я в больнице отлежался. С Верой помирились, свадьбу сыграли, хоть и позже, чем планировали. Двое сыновей у нас, внук уже бегает. А слухи о моей смерти — это тётя Валя напутала. Прибежала утром на почту, позвонила в больницу, а там, видать, не так поняла. И пошло-поехало.
Лена слушала, и с каждым его словом ей становилось легче. Словно камень, который она таскала на плечах тридцать лет, начал рассыпаться в пыль. Она попросила прощения. Сашка махнул рукой.
— Да полно, Лен. Что было, то прошло. Мы с Верой иногда вспоминаем, смеёмся даже. Зла не держим, не думай.
Они поговорили ещё немного. Саша рассказал, что живёт в райцентре, что родители его давно умерли, а тёща, старая, но крепкая, живёт с ними. Лена поделилась своей историей — про Катю, про больницу, про страх потерять дочь. Александр кивнул, будто понимая.
— Ты в храм сходи, Лен. Там легче станет, — сказал он напоследок.
Елена вернулась к машине, чувствуя, как внутри разливается тепло. Обратная дорога в город пролетела незаметно. Вечером она набрала номер реанимации. Дежурная медсестра ответила: “Всё хорошо с вашей девочкой. Пришла в себя, завтра в палату переведут”. Лена чуть не разрыдалась от облегчения.
На следующий день, в Троицу, она пошла в храм. Он был украшен берёзовыми ветками и цветами, пахло ладаном и воском. Лена отстояла службу, впервые в жизни чувствуя, что её молитвы услышаны. Потом они с Алексеем поехали к Кате. В палате уже сидел Дима, держа её за руку. Катя смотрела на него влюблёнными глазами, и Лена поняла: они помирились. Она улыбнулась, чувствуя, как сердце наполняется радостью. Прошлое отпустило её, и теперь она могла жить дальше — ради дочери, ради себя, ради этой новой, светлой жизни.