– А где моя сковородка?
Лена рылась в шкафу, будто искала клад. Сковородка антипригарная, купленная перед самым переездом к свекрови, исчезла. Ну, как исчезла — растворилась в недрах хозяйской системы хранения.
– Какая твоя? Здесь всё моё, – Галина даже не обернулась от раковины.
– Мы же свою привезли.
– Всё своё в кладовку. Зачем мне тут хаос?
Максим сидел за столом, листал телефон, делая вид, что его тут нет. Полгода назад они переехали к его маме. Временно. Пока не разберутся с квартирой, пока не найдут работу, пока не наладится жизнь. В общем, пока не наступит светлое будущее.
– Лен, готовь на чём есть, – буркнул Максим.
– На чём есть? На этой сковороде, где всё прилипает?
Галина резко повернулась.
– Сковорода мне двадцать лет служит. А ваша через месяц облезет.
– Мам, ну хватит, – Максим тихо.
– Чего хватит? Я в своём доме не могу сказать?
Лена нашла сковородку под стопкой тряпок в кладовке. Помыла, поставила на плиту. Галина смотрела так, будто Лена только что объявила войну.
– Что готовишь?
– Омлет.
– В семь вечера? Ужин же скоро.
– Максим голодный, с утра ничего не ел.
– Пусть суп поест. Я сварила.
– Не хочу суп, – Максим неуверенно.
– Как маленький, честное слово.
Лена разбила яйца, руки дрожали. Каждый день одно и то же. Всё под контролем, всё обсуждается.
– Мам, можно я завтра постираю?
– Завтра среда. Я стираю постельное. Стирай в четверг.
– В четверг собеседование.
– Какое ещё собеседование?
– В банк устраиваюсь, кредитным консультантом.
– В банк? А кто детей рожать будет?
– Мам, у нас денег нет даже на квартиру.
– Вот именно. Денег нет, а туда же. Лучше бы маникюр делала. Это всегда нужно.
– Я экономист.
– Ну и что? У всех образование. А толку?
Лена вылила омлет. Зашипело.
– Готово, – сказала она.
– Не буду есть, – Максим.
– Почему?
– Настроение нет.
– Вот видишь, – Галина, – что ты наделала? Сын голодный остался.
– Я что наделала?
– Конфликт устроила.
Лена ушла в комнату. Бывшую детскую Максима. Обои с машинками, полка с самолетиками. Легла на кровать, уставилась в потолок.
Максим пришёл через час.
– Ну что ты как маленькая?
– А как надо? Твоя мама меня за дуру держит.
– Она просто привыкла всё контролировать. Потерпи немного.
– Сколько немного? Мы уже полгода тут.
– Найдёшь работу — съедем.
Лена почувствовала, как внутри всё сжалось. Ну конечно — найдёшь работу, съедем. Как будто всё так просто. Как будто только от неё всё зависит. Как будто она виновата, что они до сих пор здесь, под этим вечно недовольным взглядом, в чужой кухне, где даже сковородка считается не её.
Максим ведь вроде свою часть сделал — привёл жену под крышу, пусть и к маме. Значит, он молодец, он справился, он обеспечил. А она? Она вроде как лишняя, не справилась, не устроилась, не вытянула. И теперь каждый день — как экзамен, который она заваливает. Каждый день — напоминание, что не смогла. Даже мама Максима смотрит так, будто Лена — временная, чужая, не оправдала ожиданий.
Может, правда, всё на ней держится? Может, если бы она была проворней, решительней, устроилась бы хоть куда, они бы уже снимали пусть крохотную, но свою квартиру? Или это всё иллюзия, и никакая работа не решит их проблемы? Но почему тогда чувство вины такое липкое, как тесто на руках, и никуда не девается?
– А если не найду? До пенсии здесь?
Максим сел на край кровати.
– Найдёшь.
– Твоя мама так не считает.
– Не обращай внимания.
Легко сказать.
На следующий день Лена проспала собеседование. Всю ночь слушала, как Галина по телефону обсуждает их с подругой.
– Живут у меня. Невестка работать не хочет. Сын вкалывает.
Максим работал грузчиком. Вставал в пять, приходил в восемь. Уставший, злой, голодный.
– Мам, что на ужин?
– Суп вчерашний разогрей.
– Опять суп?
– Я не ресторан.
Лена готовила сама, но Галина всегда находила повод для критики.
– Зачем мясо мелко режешь? Крупнее надо. Зачем масла столько? Жирно. Зачем соль? У меня давление.
Через неделю скандал из-за ванной. Лена стирала руками — машинка занята. Галина стирала по расписанию: понедельник — блузки, вторник — юбки, среда — постельное.
– Ты что в ванной делаешь?
– Стираю.
– Я же сказала — в четверг.
– Сегодня четверг.
– Сегодня среда.
– Посмотрите в календарь.
– Не указывай мне. Я лучше знаю.
Максим вышел.
– Мам, четверг.
– Ну и что? Я машинку включила.
– Я уже постирала.
– Руками? Ничего не отстирается. Перестирай в машинке.
Лена повесила бельё в ванной. Галина сняла и бросила в корзину.
– Не вешай тут. Влажность будет.
– А где?
– На балконе.
– Там ваши вещи.
– Мои важнее. Мой дом.
Максим молчал.
В пятницу пришла тётя Света — сестра Галины. Толстая, шумная, с золотыми зубами. За ней, как тень, брат Толя — вечно в спортивках, с пакетом из магазина.
– О, невестка! Худенькая. А детей когда?
– Пока не планируем.
– Как не планируете? Максиму тридцать! Пора бы.
– Мы пока не готовы.
– Не готовы… А когда будете? В сорок?
Галина кивала.
– Я ей то же самое говорю. Карьеру строить собралась.
– В банк, – Света, – да там одни мошенники.
– Я не мошенник.
– Все так говорят.
Лена ушла на кухню, включила чайник. Руки тряслись.
– Лен, не обращай внимания, – Максим.
– Твоя семья меня ненавидит.
– Не ненавидит. Просто не понимает.
– А ты понимаешь?
– Понимаю.
Но неуверенно.
Вечером собрались все — Света, Толя, Галина, Максим и Лена. На столе — чай, печенье, старые фото.
– Ну что, – начала Света, – прошло полгода. Пора решать, как делить.
– А что решать? – Толя, – всё по-честному: дачу, квартиру и деньги. Всё продаём, деньги делим.
– Дачу продавать — кощунство, – Галина. – Папа своими руками строил.
– А нам что? – Света. – Нам деньги нужны. Кому эта дача? Только хлопоты.
– Я не дам дачу продать. Это память.
– Память? А жить там кто будет? Ты?
– Я. И Максим с Леной.
– А ремонт кто делать будет? – Света.
– Мы согласны. Хотите — забирайте деньги и квартиру, а дачу оставьте нам, то на то и выходит
– Мне деньги нужны, – Света.
– И мне, – Толя.
– Тогда решено, – Галина. – Я беру дачу, вы — деньги и квартиру.
– По рукам, – Света.
– По рукам, – Толя.
Максим впервые за вечер улыбнулся.
– Всё, мам, теперь дача твоя.
– Наша, – поправила Лена.
Оформили всё быстро. Света и Толя забрали деньги и уехали. Квартиру в посёлке продали, поделили. Галина осталась с дачей.
Через неделю Лена и Максим переехали туда. Дом старый, крыша течёт, пол скрипит, в туалете ведро. Печка не топится, вода из колодца, электричество мигает.
– Ну что, – Максим, – вот и дом.
– Дом, – Лена, – только жить тут нельзя.
– Зато свой.
– Ну да.
Первую неделю спали на полу, готовили на плитке, воду носили ведрами. Галина приезжала иногда — командовать, конечно.
– Не так гвозди забиваешь. Не так полы моешь. Не так окна моешь.
– Мам, давай без этого.
– А как? Я тут хозяйка.
– Мы тоже.
– Ага.
Максим работал по выходным — таскал доски, латал крышу. Лена красила стены, оттирала плесень, мыла полы. Вечером сидели на крыльце, пили чай.
– Лен, ну как тебе тут?
– Как в пионерлагере. Только без веселья.
– Зато никто не мешает.
– Кроме мамы.
– Она скоро устанет.
– Не устанет.
Галина появлялась внезапно.
– Я тут решила — давайте грядки разобьём.
– Мам, у нас крыша течёт.
– Грядки важнее. Весна же.
– Мам, нам бы жить где.
– Всё будет. Главное — не лениться.
Максим злился, Лена молчала. Иногда ссорились. Иногда смеялись.
– Ты зачем опять воду разлила?
– Я не специально.
– Всё сама, всё сама…
– А кто ещё?
Через месяц стало чуть лучше. Привыкли к ведру, к скрипу, к плесени. Начали мечтать о ремонте — настоящем, с сантехникой, с плиткой, с мебелью.
– Вот бы денег, – Максим.
– Вот бы.
– Может, родители помогут?
– Не помогут. У них своих забот.
– Ну, потихоньку.
– Потихоньку.
Вечерами Лена думала: а зачем всё это? Дом — не их. По документам — мамин. Они вкладываются, делают ремонт, тянут на себе. А если что — их попросят, и всё.
– Лен, ты чего молчишь?
– Да так. Думаю.
– О чём?
– О жизни.
– Всё будет.
– Ну да.
Вроде бы всё хорошо. Свой угол, своя работа, свои заботы. Только иногда, когда руки в краске, а под ногтями земля, Лена ловила себя на мысли: а не зря ли всё это? По факту — чужое. Вкладываешься, строишь, мечтаешь, а потом — раз, и всё. И дом не твой, и жизнь не твоя.
Но Максим этого не понимал. Или делал вид, что не понимает.
– Главное — вместе, – говорил он.
– Главное — не забыть, для кого всё это.