Аня сидела на кухне, крутила в руках кружку с чаем чай. За окном моросил дождь, капли стекали по стеклу кривыми дорожками. Павел ушел на работу час назад, но его слова все еще звенели в ушах.
— Твоя мать опять приедет в выходные? Может, хоть раз проведем время вдвоем?
Второй год замужем. Казалось бы, медовый период, а они уже ссорятся из-за визитов мамы. Аня понимала — Павел устал. Мама действительно приезжала часто. Каждые выходные что-то: то продукты привезти, то с уборкой помочь, то просто “соскучилась, дочка”.
Телефон завибрировал. Мама.
— Анечка, я в субботу приеду. Купила вам постельное белье, хорошее, египетский хлопок. И суп сварю на неделю, а то ты совсем не готовишь.
— Мам, может, не надо? Мы с Пашей хотели за город съездить.
— За город? В такую погоду? Простудитесь же. Нет, я приеду, помогу по дому. Знаю я твоего Пашу — небось носки по углам разбросаны.
Аня вздохнула. Спорить бесполезно. Мама овдовела пять лет назад, Аня — единственная дочь. Вся забота, вся любовь, все тревоги — все на нее.
***
Суббота. Мама приехала к обеду, с сумками, пакетами. Павел сидел в гостиной, смотрел футбол.
— Здравствуй, Паша, — мама прошла мимо, даже не взглянув на экран. — Опять у телевизора? Аня, он что, весь день так сидит?
— Мам…
— Что “мам”? Мужчина должен по дому помогать. Вон, полки до сих пор не повешены в спальне.
Павел стиснул зубы, но промолчал. Встал, ушел на балкон курить. Хотя бросил год назад.
— Опять курит? — мама покачала головой. — Говорила же тебе, Ань, нельзя было за курильщика выходить. Они все слабовольные.
— Он бросил, мам. Это просто… нервы.
— Нервы? От чего это у него нервы? Работа не пыльная, жена красавица, квартира есть. Чего нервничать-то?
Аня принялась помогать разбирать сумки. Постельное белье действительно хорошее. И продукты свежие — мама всегда выбирала самое лучшее. И суп наверняка будет вкусный.
Но почему каждый ее приезд превращался в пытку?
За ужином мама критиковала все: как Аня накрыла на стол (“вилки слева, Аня, сколько раз говорить”), что приготовила (“макароны — это не ужин”), как одета (“что за растянутая футболка, ты же не уборщица”).
Павел ел молча, челюсти ходили туда-сюда. После ужина сразу ушел в спальню.
— Обиделся, — констатировала мама. — Вечно он у тебя обижается. Инфантил.
— Мам, ну зачем ты так?
— А что я такого сказала? Правду? Так на правду не обижаются.
***
Ночью Павел лежал спиной к Ане.
— Паш, ты спишь?
— Нет.
— Прости. Я поговорю с ней.
— Бесполезно. Она меня за человека не считает.
— Это не так…
— Ань, давай честно. Либо ты ставишь границы с матерью, либо у нас проблемы. Я больше не могу каждые выходные выслушивать, какой я никчемный муж.
— Она не говорила, что ты никчемный.
— Нет? А кто час рассказывал, какой молодец муж ее подруги Светки? Сам ремонт сделал, сам машину починил, сам еще черт знает что. А я, видите ли, только телевизор смотреть умею.
Аня молчала. Мама действительно любила приводить в пример других мужей. Всегда в положительном ключе. А про Павла — только критика.
— Я поговорю с ней. Обещаю.
***
Утром, пока Павел ушел за хлебом, Аня решилась.
— Мам, нам надо поговорить.
— О чем, доченька? — мама взбивала яйца для омлета.
— О Паше. Ты… могла бы быть с ним помягче?
Рука с венчиком замерла.
— Помягче? Это в каком смысле?
— Ну, не критиковать постоянно. Он обижается.
Мама отложила венчик, села напротив.
— Анечка, открой глаза. Он тебя ломает.
— Что?
— Ломает. Тихо, аккуратно, но ломает. Сначала мать отвадит, потом подруг. Останешься одна, зависимая, покорная. Я таких видела.
— Мам, это бред! Паша не такой!
— Не такой? А почему ты все реже с Ленкой видишься? Почему на работе задерживаться перестала? Почему платье новое два месяца в шкафу висит?
— Это не связано…
— Все связано. Он ревнует. Контролирует. Обижается на каждое слово. Ты уже на цыпочках вокруг него ходишь.
— Мам, хватит! Просто… просто будь вежливее с ним. Пожалуйста.
Мама встала, вернулась к плите.
— Хорошо. Буду молчать. Но запомни мои слова — он тебя сломает. И даже не заметишь как.
***
Следующие две недели прошли относительно спокойно. Мама не приезжала — сказалась больной. Павел расслабился, стал ласковее. Даже полки повесил в спальне.
— Видишь, как хорошо без твоей мамаши, — сказал он вечером, обнимая Аню. — Тишина, покой. Как люди живут.
— Она моя мама, Паш. Единственная.
— Знаю. Но если ты хочешь сохранить наш брак, придется выбирать. Либо она с ее вечным контролем, либо я.
— Это ультиматум?
— Это здравый смысл. Ань, я люблю тебя. Но жить под прессом твоей матери я больше не буду. Решай.
Аня лежала без сна до утра. Выбирать между мамой и мужем? Как это возможно?
***
В четверг Павел забыл дома телефон. Аня нашла его на тумбочке, когда собиралась на работу. Экран загорелся — сообщение от Димы, друга Павла.
Не удержалась. Открыла.
Переписка была длинной. Пролистала вверх, до вчерашнего вечера.
Дима: “Ну что, воюешь с тещей?”
Павел: “Тёща — императрица. Давить надо через дочку. Поставлю ультиматум — либо мамаша, либо я. Выберет меня, конечно. Куда ей без мужа.”
Дима: “Хитро. А если мамашу выберет?”
Павел: “Не выберет. Я ее знаю. Боится одна остаться. Еще пара месяцев — и тещу к черту пошлет.”
Дима: “Молодец. Под каблуком жить — не дело.”
Павел: “Вот именно. Главное — правильно надавить. Обидеться вовремя, молчанку включить. Работает безотказно.”
Телефон выпал из рук. Аня села на кровать, уставилась в стену.
Мама была права. Он ее ломал. Специально. Расчетливо. “Давить через дочку”. “Обидеться вовремя”.
Все эти месяцы она думала, что проблема в маминой бестактности. Старалась, сглаживала углы, просила маму быть мягче. А он… он просто играл. Манипулировал.
***
На работу не пошла. Позвонила — сказалась больной. Сидела дома, пила чай, думала.
Вспоминала. Как постепенно перестала встречаться с подругами — Павел обижался, что она “предпочитает их компанию”. Как бросила танцы — он сказал, что это пустая трата денег. Как перестала покупать яркую одежду — “выглядишь вульгарно”.
Мама видела. Пыталась предупредить. А она не слушала.
Вечером встретила Павла как обычно. Ужин, новости, обсуждение планов на выходные.
— Может, к маме съездим? — предложила Аня. — Она болеет.
Павел нахмурился.
— Опять? Ань, мы же говорили. Нужна дистанция.
— Она моя мама. И она болеет.
— Вечно она болеет, когда внимание нужно. Не поедем.
Аня кивнула. Убрала со стола. Легла спать.
А утром, пока Павел был в душе, написала заявление на развод.
***
Два дня готовилась. Собирала документы, искала квартиру, предупредила начальство, что понадобится отгул.
В пятницу, когда Павел вернулся с работы, чемодан стоял в прихожей.
— Это что?
— Я ухожу, Паша.
— Что? Из-за матери? Я же сказал…
— Не из-за мамы. Из-за тебя.
— Аня, не глупи. Мы же можем поговорить…
— “Давить надо через дочку”. Это твои слова?
Павел побледнел.
— Ты… ты читала мои сообщения?
— Случайно увидела. Но хватило.
— Это не то, что ты думаешь! Это просто… мужской треп. Дима спросил, я ответил. Ничего серьезного!
— “Обидеться вовремя, молчанку включить. Работает безотказно”. Тоже треп?
Павел сел на стул, обхватил голову руками.
— Ань, ну не уходи. Я… я правда люблю тебя. Просто твоя мать…
— Моя мать пыталась меня защитить. От тебя. А я не слушала.
— Это она тебя настроила! Сломала наш брак!
— Нет, Паша. Ты сломал. Когда решил, что можешь мной манипулировать. Когда начал “давить через дочку”.
Взяла чемодан. Павел вскочил, загородил дорогу.
— Ты пожалеешь! Вернешься через неделю!
— Возможно. Но это будет моя ошибка. Моя, а не твоя игра.
— Аня!
Она обошла его, вышла. Спустилась по лестнице. На улице ждало такси.
ф
***
Мама открыла дверь, увидела чемодан, все поняла без слов. Обняла, провела на кухню.
— Садись. Чай будешь?
— Буду.
Сидели, пили чай. Мама не спрашивала ничего. Ждала.
— Ты была права, — наконец сказала Аня. — Он меня ломал. Специально. Я прочитала его переписку.
— Жаль, что ты через это прошла.
— Мам, прости. Я тебе не верила. Думала, ты просто ревнуешь.
— Я мать. Я вижу, когда моего ребенка обижают. Даже если обижают тихо, с улыбкой.
— Как ты поняла?
— По глазам. У тебя глаза потухли. Как у загнанного зверька. И по мелочам — как ты при нем говоришь, как двигаешься. Будто разрешения спрашиваешь.
Аня заплакала. Мама обняла, гладила по голове.
— Все будет хорошо. Ты сильная. Справишься.
— А если он прав? Если я правда не смогу без него?
— Сможешь. Ты же моя дочь. А мы, знаешь, крепкие бабы. Не ломаемся.
***
Павел звонил каждый день. Сначала уговаривал вернуться. Потом обвинял. Потом угрожал. Потом снова уговаривал.
Аня не отвечала. Подала документы на развод, сняла маленькую квартиру недалеко от мамы.
Было тяжело. Одиноко. Страшно. Но с каждым днем становилось легче дышать.
Через месяц встретила Ленку — подругу, с которой почти перестала общаться.
— Аня! Сто лет не виделись! Как ты?
— Развожусь.
— Серьезно? А что случилось?
— Поняла, кто он. И этого оказалось достаточно.
Пошли в кафе. Болтали три часа. Как раньше. Оказалось, Аня много чего забыла за эти два года. Как смеяться над глупостями. Как носить яркие платья. Как просто быть собой.
***
Развод оформили через три месяца. Павел до последнего надеялся, что она передумает. На последнем заседании сказал:
— Это все твоя мать. Она разрушила наш брак.
— Нет, Павел. Это сделал ты. Когда решил, что я — кукла, которой можно управлять.
Вышла из здания суда свободной. Мама ждала на улице.
— Ну что?
— Все. Развелись.
— Пойдем отметим?
— Пойдем.
Шли по улице, держась за руки. Весна, солнце, люди спешат по своим делам.
— Мам, спасибо.
— За что?
— За то, что не сдалась. Пыталась достучаться. Даже когда я не слушала.
— Я твоя мать. Это моя работа — защищать тебя. Даже от твоих собственных ошибок.
Аня улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне.
Впереди была целая жизнь. Своя. Настоящая. Без манипуляций, без игр, без необходимости ходить на цыпочках.
И мама рядом. Которая вовремя увидела опасность.
Которая оказалась права.