Телефон зазвонил вновь. Третий раз за утро. Нина Васильевна сидела на кухне, перед ней лежал договор — бумага, ставшая финальной точкой её спокойной жизни. Она взяла трубку, пальцы подрагивали.
— Слушаю.
— Это Михаил Сергеевич, служба безопасности Центробанка. Действовать нужно срочно — времени почти не осталось.
В комнате стояли сумки, коробки с вещами, всё было подготовлено к переезду. На подоконнике — документы, в памяти — бесконечные разговоры с “банковскими сотрудниками”, сулившими защиту от мнимой опасности.
— Я уже продала машину, гараж… — прошептала она.
— Этого недостаточно. Угроза остаётся. Мы на вашей стороне.
Она взглянула на договор: её квартира, две комнаты в самом сердце Воронежа, продана за сумму, вдвое ниже рыночной. Риелтор сомневался, но “специалист” настаивал: «Это необходимо. Так вы спасёте всё».
Теперь не осталось ни сбережений, ни имущества. Только холод в груди и звон в ушах.
— Завтра к вам приедет наш сотрудник. Будьте готовы.
— Хорошо, — сказала она.
За окном качалась старая берёза. Дом, жизнь, память — всё уходило. И спасти уже было нечего.
***
Первый звонок раздался в один из тёплых майских дней. Нина Васильевна только что вернулась из магазина, когда зазвонил телефон.
— Добрый день, Нина Васильевна. Вас беспокоит следователь Соколов Сергей Викторович из отдела экономической безопасности. Поступила тревожная информация — на ваше имя пытаются оформить крупный кредит. Ваши счета могут быть скомпрометированы.
Слова звучали настороженно, но уверенно. Она растерялась: никогда не брала кредитов, всегда обходилась тем, что есть. Но голос был спокоен, внушал доверие.
— Мы уже зафиксировали попытку оформления, — продолжал он. — Чтобы защитить ваши средства, мы переведем вас на специалиста из Центробанка.
В трубке появился другой голос, представился Александром Владимировичем — «эксперт по банковской безопасности». Тот тоже говорил чётко и профессионально.
— Нина Васильевна, вы не первая. Мошенники используют данные из пенсионного фонда. Они уже оформили заявку на пять миллионов рублей.
Она села, пошатнувшись от шока. Пять миллионов — за всю жизнь учительского труда таких денег она не видела.
— Что же мне делать? — прошептала она.
— Всё под контролем. Нужно перевести средства на специальный безопасный счёт.
Она подчинилась. Сначала — 30 тысячи с пенсии, затем — накопленные 200 тысяч со сберкнижки. Потом продала старые “Жигули” — быстро и дёшево. Следом ушёл гараж. Деньги — на «защищённые» счета.
Звонки не прекращались. «Следователь» говорил уверенно, ссылаясь на законы, приказы, реальные адреса банков. Казалось — всё по-настоящему.
— Потерпите, — убеждал он. — Мы почти их поймали. Всё вернём.
И она терпела. В голове жила мысль: если это спасёт всё… Но уже тогда она незаметно теряла всё — деньги, имущество, уверенность. И даже надежду.
***
Звонок раздался рано утром, едва Нина Васильевна поставила чайник.
— У нас экстренная ситуация, — резко начал голос на другом конце провода. — Преступники получили доступ к базе Росреестра. Вашей квартире грозит опасность.
Сергей Викторович снова говорил уверенно и взволнованно. На фоне слышались звуки офиса — гул голосов, звон телефонов.
— Они могут оформить фиктивную ипотеку или вообще подделать документы. Нужно срочно вывести недвижимость из зоны риска.
Нина Васильевна прижала трубку к уху, не в силах пошевелиться. Всё вокруг — кухня, старые чашки, сервант, полки с книгами — было частью её жизни. Эту квартиру они с Петей получили после рождения дочери. Здесь прошли её тридцать лет.
— Но это же моя квартира… — прошептала она.
— Всё будет возвращено, — убеждал голос. — Просто временно оформим продажу. Деньги поступят на защищённый счёт.
Через пару дней к ней пришли «покупатели» — ухоженная женщина и риелтор с кипой бумаг. Они обсуждали трубы, обои и состояние пола. Нина молчала.
В МФЦ она подписывала документы, не вслушиваясь в объяснения. В голове звучало одно: Это временно. Это ради защиты.
На счёт пришло три миллиона. Нина никогда не видела таких денег. Но радость была мимолётной. Сергей Викторович снова позвонил:
— Нужно обналичить всё и передать нашему курьеру. Это последний шаг.
Она сняла всю сумму. Курьер в костюме, с удостоверением и печатной распиской, забрал деньги у подъезда.
— Вы всё сделали правильно, — сказал он.
А вечером Нина сидела в опустевшей квартире. Уже не своей. В руках — тонкий лист бумаги.
***
Телефон зазвонил на следующий день. Нина Васильевна вздрогнула. Рука потянулась к трубке — сердце сжалось. Она ждала звонка. Но на экране высветилось имя: Андрей, сын её давней подруги.
— Нина Васильевна, здравствуйте. Мама сказала, что вы уже давно не приходили на шахматный клуб. Всё в порядке?
— Всё нормально, Андрюшенька, — попыталась улыбнуться она, голос дрожал. — Просто… временные трудности. Пройдёт.
Андрей на секунду замолчал, потом твёрдо сказал:
— Я заеду. Через час буду у вас.
Она не успела ничего возразить — звонок уже оборвался.
Через час он стоял на пороге. Серьёзный, с ноутбуком в руках. Быстро осмотрел комнату, заметил чемоданы у стены.
— Вы куда-то собираетесь?
— Это… меры предосторожности. Там всё сложно, но скоро всё решится…
Он сел рядом на диван, открыл ноутбук.
— Расскажите всё. По порядку.
Сначала она путалась в словах, стеснялась признаться. Но потом рассказ вырвался — как на исповеди. О звонках. О “следователе”. О “безопасных счетах”. О квартире…
Андрей молча стучал по клавишам. Потом показал экран: десятки статей о телефонных афёрах. О схемах, в которых описывалось всё, что произошло с ней — до мелочей.
— Но как же… они знали всё! — прошептала она. — И паспорт, и адрес…
— Потому и страшно, — мрачно ответил Андрей. — Сколько вы им перевели?
— Всё. До копейки. Квартиру, сбережения… всё.
Андрей сразу начал действовать. Росреестр, МФЦ, заявление на приостановку. Потом — полиция.
Следователь ввёл её рассказ в протокол.
— Шансов немного, — сказал он. — Но мы попытаемся.
Теперь она — не просто пенсионерка. А жертва. Потерпевшая.
***
Районный суд выглядел холодным и неприветливым. Нина Васильевна поднималась по ступеням, держась за руку Андрея. Каждое движение давалось с трудом.
— Всё будет хорошо, — шепнул он. — У нас есть доказательства: заявление в полицию, распечатки звонков.
Но тревога не отпускала. За последние недели она исхудала, лицо осунулось, под глазами — синеватые тени. Бессонные ночи сделали своё дело.
В зале суда она сразу заметила Марину — ту самую, что «купила» её квартиру. Уверенная в себе, собранная, в дорогом костюме. Рядом — адвокат. Всё выглядело официально.
Судья — женщина с сосредоточенным лицом — объявила начало заседания:
— Рассматривается дело по иску гражданки Соловьёвой к Петровой о признании права собственности на жилое помещение.
Адвокат Марины выступил первым:
— Сделка прошла по закону. Деньги перечислены. Документы оформлены. Все подтверждения имеются.
Марина встала и добавила:
— Это всё, что у меня было. Я вложила всё в эту квартиру. Сейчас я осталась ни с чем.
Нина слушала, потрясённая. Может, и Марина — тоже обманутая?
— Ваша очередь, — шепнул Андрей.
Она встала. Голос дрожал:
— Я стала жертвой аферы. Меня убедили, что квартиру хотят отнять. Заставили подписать договор. Я не хотела продавать.
Она рассказала всё — от первого звонка до передачи денег. Судья кивнула:
— Есть заявление в полицию?
— Да, — ответил Андрей, передавая документы.
Судья повернулась к Марине:
— А вы можете предоставить данные риелтора?
— Только номер. Он теперь недоступен…
После часового ожидания их снова вызвали.
— Суд, рассмотрев материалы, постановил…
Нина зажмурилась. Всё решалось сейчас.
***
— Суд, рассмотрев представленные материалы, постановил: удовлетворить иск Соловьёвой Марины Олеговны в полном объёме.
Голос судьи звучал ровно, почти отстранённо.
— Признать договор купли-продажи квартиры между Петровой Ниной Васильевной и Соловьёвой Мариной Олеговной действительным. Обязать Росреестр зарегистрировать переход права собственности.
В зале воцарилась тишина. Марина вздохнула с облегчением, её адвокат удовлетворённо кивнул.
— Суд учитывает, что все документы были подписаны добровольно. Аргументы о возможном обмане третьими лицами не имеют юридической силы для признания сделки недействительной.
Каждое слово отзывалось в груди Нины Васильевны, как удар. Квартира, ставшая частью её жизни, — теперь не её. Всё, что было дорогим: стены, книги, память — ушло.
— Во встречном иске Петровой — отказать, — заключила судья.
Когда заседание завершилось, она не сразу смогла подняться. Андрей помог ей встать, поддержал под руку. Он что-то говорил про апелляцию, но слова тонули в шуме.
В коридоре их догнала Марина. Без адвоката она выглядела растерянной.
— Нина Васильевна… Простите. Я правда не знала. Вы можете пожить в квартире ещё пару месяцев. Пока не найдёте, куда переехать.
— Спасибо, — прошептала Нина.
Пару месяца. В семьдесят три года. Без квартиры, без средств, без будущего. Закон оказался безжалостным. И где-то, в тени, чужие руки пересчитывали её деньги.
***
Нина Васильевна сидела на скамейке возле дома, ставшего её прошлым. У ног — старая сумка и коробка с семейными альбомами. Всё, что осталось от жизни, прожитой здесь тридцать лет.
Двое грузчиков молча погрузили последние коробки в фургон. У подъезда стояла Марина — теперь уже хозяйка квартиры. Увидев Нину, она на секунду замерла, кивнула и исчезла за дверью.
Нина подняла взгляд на окна третьего этажа. Те же занавески — когда-то она сама их шила. За стеклом двигалась Марина. Жизнь продолжалась. Но не её.
Внутри не было ни гнева, ни боли. Просто пустота. Андрей пообещал заехать через час — отвезти в комнату в коммуналке. Временное жильё. Хотя оба знали: постоянного уже не будет.
Нина провела ладонью по коробке. Свадьба, рождение дочери, школьные утренники — всё осталось на снимках.
Мир вокруг спешил, не замечая старушку на скамейке. А она сидела молча — в одиночестве, без дома, без прошлого.